Ключи ушедшего бога - Фирсанова Юлия Алексеевна (электронная книга TXT) 📗
— О, неужто дядюшки нарисовались? Мой лабиринт порой шутит, из гостевого режима в личный сам переходит, все настройки сбивая. Домой, что ли, заглянуть на днях… Стало быть, вы трое, — щелкнул языком Ольрэн и уставился на меня и Дабл-Кей с новым интересом, — в моем лабиринте прогулялись, выжили и посвящение прошли. Ага, метки прикрыли, но не стерли. Молодцы.
— Мы ничего не понимаем, — разродился очень своевременным откровением наш немногословный Керт.
Жрец пребывал в прострации после обвинения в родстве с богом еретиков, Филя в трансе осмысливал свою половую идентификацию, а щитовик нашел, что и как сказать, чтобы болтливый загадочный гость снизошел до объяснений.
Ольрэн хмыкнул, потер подбородок, скрестил руки на груди и, покачиваясь с пятки на носок в пылающих углях, таки разродился снисходительной лекцией-пояснением. Пока слушала, я поняла, почему боги в наш глобальный квест по сбору ключей не вмешивались и сейчас не особо лезли. Полагаю, им было стыдно, насколько может быть стыдно таким созданиям.
В незапамятные времена Ольрэн собрал нескольких знакомых свободных богов без личных «подшефных» миров и предложил им, выражаясь земным языком, обкатать идею развития магического мира с монорасовым населением. Согласились семеро. Ага, они самые, известные под кодовыми именами Первоотец, он же Всеотец, Первоматерь, Дагонт, Вадер и прочие стихийники — Транк, Айхор и Соита.
Поначалу все шло бойко и весело, боги как-то ухитрились поставить на проход в мир фильтр, который… нет, не обладал избирательной пропускной способностью, гораздо лучше — он преобразовывал плоть вошедших, придавая им людское обличье. Людское население, как оно водится, плодилось и размножалось. Основывались и рушились королевства, люди играли в солдатиков и иные игрушки. Боги играли людьми. А вот потом возникли терки: семеро решили продолжить эксперимент, окончательно затворив все дверки-щелки в мир не только на уровне физическом, но и в сфере духа, чего никогда не делали даже в урбанизированных мирах. Там, напротив, эти последние двери порой распахивались во всю ширь.
Ольрэн рьяно возражал против глобальной изоляции, твердил, что замкнутого цикла не получится и рано или поздно варево в закрытом котле либо стухнет, либо выкипит, спорил, доказывал, ругался. Его категорически не желали слушать.
«Глупость же!» — мелькнула у меня мысль при рассказе о намерении богов изолировать «мировую бурду». Я сразу вспомнила вино в больших бутылях в бабкином сарае. Вместо крышки на бродящее сусло всегда перчатку резиновую натягивали. От газов она быстренько распрямлялась и раздувалась. Да только постоянно держать такую «крышку» никто бы не стал: большую часть времени, пока сусло бродит, в него трубочка газоотводная сунута, и пузырьки в банке с водой побулькивают. Случалось, перчатки срывало, варево взрывалось, если с рецептом не угадаешь или передержишь. Так то винишко домашнее, а не мир. В нем небось взрыв помощнее случиться может. Бурление-то ни на минуту стихать не должно, если мир живой.
Словом, внять Ольрэну экспериментаторы не пожелали. Тогда автор изначальной идеи обматерил, так сказать, всех, хлопнул дверью и ушел. Причем ухитрился уйти таким образом, что дверь снаружи мстительно запер не только для человеческого населения, а и для богов. За что боролись любители садистских экспериментов, на то и напоролись.
Видимо, оказаться по ту сторону двери испытатели при божественных титулах совсем не желали, оттого и озлились массово на Ушедшего, чуть ли не анафеме его предали в своих храмах. Как уж они его в личных беседах между собой крыли — об этом история, стыдливо краснея, умалчивает. Злились-злились, а лучше не становится. Мало-помалу, поначалу совсем незаметно, а потом все быстрее и быстрее, боги оглянуться не успели, как «варево в горшочке» действительно «протухло».
С закрытием дверей и закручиванием гаек из паствы, как воздух из проколотого воздушного шарика, утекла сама способность и желание творить. Не поется птичке в клетке. Процесс замыкания нарушил естественный информационный обмен — основу творчества. Тогда-то боги и задумались, что прав был Ольрэн, да только поздно. Телеграмму: «Вернись, мы все простим», — ему было не отправить. Сами щели затыкали. Во плоти Ольрэн на Фальмир носа не казал, на контакт с хулителями не шел, а если и откликался своим адептам, то лишь для того, чтобы «порадовать» мир очередной шуткой-пакостью в излюбленной манере с метаморфозами.
Мой приход на Фальмир, подтасованный Смертью, для которой врат никогда и нипочем не закрыть с гарантией, нарушил это гнилое равновесие. Запустился механизм спасения. Когда выплыло пророчество о ключах — ну не совсем же Ольрэн зверь (хоть и гад), бывшим коллегам лазейку оставил, — поостывшие в заключении узники принялись действовать. Они аккуратно, тишком друг от друга, стали подталкивать внезапно появившихся добровольцев к успешному осуществлению миссии.
Вот в каких интересных условиях мы сами, конкретно не зная для чего, взялись исполнять состряпанное Ольрэном пророчество и собирать коллекцию уникальных артефактов. В каждый из которых (а таких закладок он сделал, как запасливая белка, несколько штук) бог напихал понемножку своей силы и тщательно ее замаскировал. Именно соединение в водной среде при нагревании кусочков позволило хранилищам сдетонировать и разом высвободить божественную энергию.
Дверь приоткрылась, а обращение по имени призвало Ушедшего на Фальмир во плоти, а не «по видеосвязи», как могли делать его жрецы, не будем тыкать пальцем в свихнувшегося Йорда.
При взрыве силы того, кто находился вне мира и носил заслуженное имя бога метаморфоз, побочные эффекты оказались неизбежны. Все тела в зоне поражения энергией Ольрэна пришли в полное соответствие с внутренними составляющими. То есть: у Шерифа произошло пробуждение крови наследника, у Фиилора случилась смена пола по склонностям души, у меня — коррекция внешности по характеристикам вселенского духа, а у Керта с Киртом, обломайтесь, парни, не случилось ничего. Когда щитовики попробовали робко заикнуться о том, что не худо бы им перестать в собак и лошадей то и дело превращаться, то Ольрэн, кажется, не на шутку обиделся на столь пренебрежительное отношение к дарам. Глазки у бога очень нехорошо засверкали, как у моего племянничка, замышляющего пакость. Пришлось спешно шептать щитовикам:
— Кончайте спорить, самоубийцы-добровольцы, со всем соглашайтесь, пока вас насовсем во что-нибудь длинноухо-копытное или пятачковое не превратили.
Парни опасливо переглянулись, вздохнули и заткнулись. Фиилор уже успел отрыдаться (какие рыдания, когда тут ТАКОЕ происходит!) и, приоткрыв рот, вовсю пялился на Ушедшего. Хотя теперь его, наверное, следовало бы именовать Пришедшим или Заглянувшим.
Просить Ольрэна вернуть ему все, что исчезло, высочество почему-то не спешил. И почему-то пару раз украдкой покосился на Кирта, изо всех сил избегавшего смотреть на бывшего принца. Бог сам одобрительно бросил растерянной Фиилоре:
— Правильно, не проси. Душа женского тела требовала, вот и случилось… Ничего, привыкнешь.
— Зато тебя теперь точно на этой неохватной лирте не женят, — подбодрила я прин… наверное, принцессу.
— У нее такой же брат есть, — уныло прояснила расклад Филя и передернулась.
— Значит, в Радильяр не возвращаемся, выбираем местечко поудобнее и открываем наше ателье-салон, как планировали, будем нести в мир красоту нижнего белья! — продолжила я нагонять позитив на Фильку. Язык-то молол, а глаза все на молчаливого Шерифа нет-нет да и косились.
— Ого, а тебя-то как заклинило, подручная Смерти, Заступающая Последнюю Дорогу! — присвистнул бог, сподобившись-таки сойти с ярких углей и в своей несгораемой обуви пройтись до меня. Жестко цапнул за подбородок и внимательно изучил. — Не-а, я такое поправить не возьмусь. Может, тетя? Но если такое вам обоим судьбой назначено, огребу уже я за нарушение. Нет, не полезу, сами как-нибудь справитесь. Замок мой можете забрать, все равно я тут надолго не задержусь. Слышь, потомок?
