В краю молчаливого эха - Меньшов Александр (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— Конечно, — улыбнулся товарищ. — Я снова служу в Сыскном приказе. Как ты понял, меня отправляют в Темноводье, твой родной край. Вот мне и подумалось, что неплохо бы взять туда помощника.
— Меня?
— Ежжа йя! (Ну да!) Я настоял и Исаев каким-то образом добился твоего перевода.
— А что нам делать в Темноводье?
— Разгребать «кватохскую кашу». Кажется, я тебе об этом уже говорил.
— Когда же мы отправляемся?
— У меня ещё тут несколько дел, — сообщил Бор. — Закончим с ними и в путь.
Он подмигнул и показал Первосвету на его кровать…
3
Раз… два… три… Семён перескакивал через ступени, стремительно поднимаясь по лестнице.
Вот нужный коридор, шагов пятьдесят и та самая дверь. Внутри комнаты сидел Погорелов. Он с некоторой долей недоумения глядел на запыхавшегося ученика.
— Вас выгоняют? — тяжело дыша, Прутик подскочил прямо к историку. — Почему же?
— Говорю много лишнего, — ухмыльнулся тот.
Семён закусил губу и хмуро потупил взор. Погорелов отложил книгу и неспешно поднялся. Ему не очень хотелось рассказывать о вчерашних «посиделках» с ректором. «Раны» были слишком глубокими. Досадно, что университет начинал стремительно скатываться к… к… чему-то невразумительному, пугающему…
— Чего вы добиваетесь? — не выдержал Погорелов монотонного тона ректора, рассказывающего о грядущих «нововведениях». — Хотите превратить школу в какое-то посмешище?
— Что-о?
Встрепенулись и остальные преподаватели.
— В кого превращаете учеников? — разошёлся Погорелов, не обращая внимания на пыхтящего от злобы ректора. — В собственное подобие?
— Я… мы… э-э…
— Да вы белены объелись, господин учитель истории! — вступился за ректора один из деканов.
Погорелов смело вышел вперёд.
— Я объелся? — прохрипел он. — Да вы жульничаете! Перевираете… Неугодных, имеющих своё мнение, гоните прочь. Видно боитесь, что в старости вдруг обнаружите себя в окружении инакомыслящих воспитанников. А, следовательно, вы боитесь, что…
Ректор резко поднялся и громогласно заявил:
— Любая школа призвана формировать нацию!
— Согласен. Но вот вопрос: какую? Кого вы видите под этим понятием?
— Кого? — вместо ректора вновь заговорили деканы. — Всех, кто…
Но закончить им не дал сам ректор:
— Знаете что… мы… да, именно мы — преподаватели — должны нести своим ученикам представления о добре и о зле, рассказывать о том, что твориться в мире…
— Конечно! — ехидно бросил Погорелов. — Нести представление… своё представление… навязанное… Вы «прижимаете» всех, кто пытается вступить в дискуссию. Взамен порождаете себе подобных…
— Мы — учителя! — ректор неожиданно взвизгнул.
— Позволю себе сейчас привести слова великого Тенсеса, о том, что только умные любят учиться, а вот дураки — учить…
— Вон! Пошёл вон!..
Этот крик до сих пор звучал в ушах Погорелова.
— Это хорошо, что ты пришёл, — он приблизился к Семёну. — Я, конечно, сам хотел тебя разыскать, а ты, вот прибежал… Это хорошо.
— Почему?
— Вот что, братец: я имею кое-какие связи в Посольском приказе. Тебя туда возьмут.
— Что? Куда? Зачем?
Погорелов по-доброму рассмеялся.
— Говорю, что договорился о твоём будущем…
— Посольский приказ… А как же учёба? Я ведь не закончил…
— В общем, тут такое дело… через несколько дней многих учеников отчислят из университета.
— Отчислят? Почему? Они плохо занимаются?
— Они, скажем так, не из благополучных семей… Университет становится более… закрытым, что ли. Наш новый ректор считает, что надо его «облагородить».
— Но моя семья же заплатила деньги…
— Деньги! Чудак ты человек! Для них твои деньги — пыль. А повод для отчисления всегда найдётся. Так что отправляйся завтра в Посольский приказ. Там найдёшь старика Остапа. Скажешь ему, кто ты такой. Он всё устроит.
Семён по-прежнему не мог понять, что происходит. Сначала его огорошили новостью о том, что из университета выгоняют Погорелова, а теперь тот сам говорит, будто на очереди и Прутик.
— Это… это… А, может, подождать? Может, обойдётся? — клипал глазами Семён.
— Не обойдётся. Я видел списки. Там значишься и ты.
Семён вмиг погрустнел и осунулся.
— Ну! — дёрнул за нос паренька Погорелов. — Знаешь поговорку: «Всё что не делается…»
— Знаю, — вздохнул Прутик. — Просто… просто…
— Всё наладится. Я точно в том уверен.
— А вы куда?
— На Святую Землю. Нашёл там, у Храма Тенсеса, себе местечко. Коли что, может, и тебя туда вызову. Ещё, братец, увидимся! Ты верь в лучшее.
Погорелов вытянул несколько серебряных монет и протянул их своему ученику.
— Это тебе, — твёрдо сказал он, всовывая деньги в маленькую дохлую ладошку Прутика. — И не спорь, и не возражай.
На глазах Семёна выступили слезинки. В этот самый миг ему казалось, что рушится весь мир. Таких «страшных событий» он даже себе вообразить не мог.
Подавленный, сильно огорчённый парнишка вышел в коридор и медленно поплёлся куда глаза глядят.
— О, Сарн! Да за что же ты меня так? — от горечи Прутик был готов завыть. — Это не справедливо!
И словно в насмешку из памяти всплыли слова из святых писаний: «Пути богов выше путей людских, и мысли их выше мыслей тварных…»
Взглянув на монеты в своём кулаке, он тихо шмыгнул носом, и потопал дальше.
На занятиях Семён сегодня так и не появился. Всё отсиживался в сарае Овсова. С наступлением ночи на душе мальчишки стало ещё тоскливее. Сон как назло не шёл. Мысли будто заведённые крутились лишь вокруг слов Погорелова об исключении.
А ещё подумалось о родителях, о родной деревушке, самой красивой, самой весёлой в округе.
Сердце больно защемило и на глаза сами собой выступили слёзы.
«Вот ты, Семён, хотел же вернуться домой? — злорадствовала вредная частичка сознания Прутика. — Скоро и вернёшься… Потешишь своих родных».
Стало вновь обидно от подобного замечания… Всё от бессилия… несправедливости… Ведь сколько сил отдали отец и мать, чтобы отправить своего сына на обучение, да и не куда-нибудь в мастерскую, а в Лигийский университет. А он, такой-сякой, не оправдал…
К горлу подступил ком. Семён тяжело засопел и крепко стиснул зубы. Он чувствовал собственную слабость. Но главное, что ничего… абсолютно ничего не мог поделать. Тут вот такого человека, как Погорелов, выгнали, что уж говорить о каком-то засранце из Заячьего!
С этими недобрыми мыслями пришёл и сон. А утром, спустившись вниз, Прутик неторопливо натянул нехитрую обувку, и, не смотря на урчащий от голода живот, направился в университет. В его душе ещё теплилась надежда, что всё обойдётся…
То, что сегодня произойдёт нечто важное, стало ясно, едва Семён вышел к зданию Клементиниума. Кругом стояло множество разновозрастных учеников, которые что-то живо обсуждали. Из обрывков фраз стало ясно, что все ожидают всеобщее собрание.
— Прутик, здоров! — крикнул кто-то из однокашников. — Не слыхал, что сегодня будет?
Семён отмахнулся и скорчил кислую мину.
— Ты чего? Не выспался? — хохотнул приятель.
«Вот его точно оставят, — вздохнул Прутик. — Его родители — люди знатные да богатые».
Через полчаса перед учениками появился ректор. Некоторое время он гневно всех без исключения обличал в нерадивости, строптивости, лени и прочих грехах, присущих слушателям университета.
— Вчера мы специально прошлись, чтобы самим убедиться в верности жалоб учителей, — продолжал ректор. — И что же мы увидели? Меньше половины послушно ходят и занимаются, а остальные… Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! В общем, собрав совет, мы приняли следующее решение: преподаватели подадут списки тех, кто не проявляет рвения к учебе. Их вызовут и проэкзаменуют. И вот по результатам сего мы и сделаем заключение о том, достоин ли ученик находиться в этих стенах. И уж не взыщите, коли что будет не так, — ученики тут же загудели, словно пчелиный рой. Декану пришлось повысить голос до крика: — Сами виноваты. Нечего пенять!
