Прорицатель (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна (читать книги без регистрации TXT) 📗

— «Тот, кто пройдёт через огонь», — процитировал он, пытаясь приноровиться к конскому бегу и отсутствию почвы под ногами. — Думаю, огонь мы найдём под этим крестом.

— И что Вы поняли под огнём?

— Это должно быть что-то, находящееся исключительно в этом месте, — осторожно начал Пиарт.

— Логично.

— А среди окрестностей оно знаменито для меня одним. Не смейтесь, но там очень много брусники.

Смеяться Меидир не стал, однако Пиарт порадовался, что не видит в темноте выражения его лица.

— Брусники?

— Брусники. Ярко-алая кислая ягода.

— Я знаю, что такое брусника... Пиарт, Вы ботаник. Я ценю Ваши знания, но мы не можем на них зацикливаться. Время дорого. На рассвете Ректор хватится нас, каковы бы ни были его намерения.

— Вы правы. Но...

— И как Вы истолкуете остальное? Умереть...

— Что-нибудь ядовитое.

— Возродиться...

— Что-то лекарственное.

— Ключ?

— А вот это загадка, — признал Пиарт. — Но вспомните, что над ней бился и Карлиос. Он тоже изучал ботанику, господин Меидир, и для него растения были чем-то большим, чем просто...

— Но не он придумал эту формулу, он только её переписал, — терпеливо, как ребёнку, возразил ему колдун. — Я не верю, что древние волшебники, говоря «пройти через огонь», имели в виду банальную бруснику...

Пиарт покачал головой. Как ему объяснить? Некоторые вещи просто невозможно понять в таком возрасте. Понять, как сладостно возиться в земле — чёрной и жирной, а потом принимать от неё плоды своих трудов. Услышать, что шепчет на ветру трепетная тощая осинка. Касаться лепестков кувшинки так, как касался бы щеки возлюбленной. Полдня пробродить по лесу, а потом уткнуться лбом в красноватое чрево корявой сосны, безмолвно рассказывая ей о своей боли за себя и за всё вокруг.

Он не поймёт. А Карлиос понимал. Карлиос — с его чётким, дисциплинированным, совсем не поэтическим и не юным умом.

ГЛАВА XIV

Барабаны били с утра до вечера — огромные, обтянутые воловьей кожей. Глухое биение проникало в рагнарскую резиденцию сквозь резные колонны и уникальную полупрозрачную крышу из кристаллов. Простой люд толкался на площадях и улицах в ожидании зрелища. Тысячи молодых рабынь — в основном пленных — извивались в танцах в честь правителя. В фонтанах плавали розовые лепестки; повара трудились не покладая рук; жрецы в храмах взывали к покровительству духов, закалывая ягнят и поджигая благовонные травы.

Бачхара ждала своего рагнара. Казалось, что весь Рагнарат замер, глядя на него с немым вопросом — а что дальше? Что несёт мне твоя дерзость, узурпатор, и до каких пор она протянется

Кнеша лениво растянулся на шёлковых подушках, думая обо всём сразу и ни о чём. Наступил один из тех моментов, когда ему требовалось одиночество. Вообще же, будучи человеком открытым, весёлым и лёгким на подъём, Кнеша редко нуждался в уединении. Он не отказывал себе в радостях жизни (никогда, впрочем, не превышая тех пределов, которые сам себе поставил), не любил унывать и с радостью пускался в любые авантюры. Ему было необходимо общество — хотя бы для того, чтобы посмеяться над окружающими, которых он обычно находил чрезвычайно забавными. Ему нравилось находить новые и сложные пути, выстраивать запутанные комбинации, а потом смотреть, что получится. Смотреть, как отреагируют участники его сценариев.

По крайней мере, такова была часть его натуры. Но у всего в мире есть две стороны.

И на своей теневой стороне Кнеша всегда был совершенно один. Эта тень смывала его улыбку или делала её горькой. Эта тень обнажала то, что он и так давно знал: Мироздание безумно, а с ним вместе безумен он сам. Кнеша слишком хорошо знал себя и считал, что в этом и состоит его трагедия. Человек, однажды заглянувший в бездну, уже не сможет безмятежно наблюдать за бегом облаков или полётом бабочки. Он может сколько угодно создавать видимость, наслаждаясь своей изобретательностью, но бездна снова и снова будет являться ему во снах. Бездна, полная огня и темноты, боли и страсти.

Вслушиваясь в грохот барабанов, Кнеша почему-то вспомнил о Бенедикте. Интересно, каков он в его глазах? Это нетрудно представить: беспринципный и циничный негодяй, охваченный жаждой власти и упивающийся насилием. Что ж, это мнение забавно в той же степени, в какой ложно.

Наверное, так же думает и Нери, раз она сбежала. Глупая девочка. Узнав об обстоятельствах её исчезновения, Кнеша хохотал до слёз: честное слово, он многое бы отдал, чтобы ещё раз увидеть тот мокрый хаос разрушений, который она оставила за собой в Альдараке. Он давно так не развлекался. Ну что ж, удачи, Владетельница Маантраша. Несчастное дитя — и больше ничего. Кнеша боялся её не больше рагнарского сына или Бенедикта — точнее сказать, не боялся никого из них. Он вообще ничего не боялся. Жизнь обработала его таким образом, что сама способность испытывать страх у него пропала — зато появились другие способности, куда более ценные. Кнеша никому не рассказывал о бурных поворотах своей насыщенной биографии, но лелеял в памяти каждую деталь. Какова бы она ни была, она привела его к рагнарскому трону — и, что ещё важнее, сделала тем, кто он есть.

В голове мелькнуло мгновенное воспоминание — как яркая вспышка. Даже целая цепочка воспоминаний. Слёзы матери — мёртвый отец — рубка в битве — галеры в море — книги — профиль медноволосой девушки — золото монет сквозь пальцы — песок в пустыне — великанья ступня с него длиной... Кажется, сложился ещё один стихотворный экспромт. Надо будет записать — но это после, после.

Бенедикт, Бенедикт... Сколько тайн, оказывается, хранило и твоё суровое, неподкупное чело. А толку от этих тайн? Не больше, чем от всего вокруг.

— Повелитель, — вошёл Салдиим с пёстрой свитой монов и вооружёнными охранниками. — Пора.

Кнеша кивнул и встал. Он и сам слышал наступившую снаружи тишину. Кто-то накинул ему на плечи одеяние, блещущее золотом и расшитое драгоценными камнями. Тяжёлое.

Эскорт почтительно окружил его, и он двинулся вперёд — через одну, другую, третью залу — к балкону, поприветствовать народ. А вот и балкон. Павлиньи перья, старый верховный жрец, согнувшийся в поклоне, и толпа внизу. Кнеша шагнул и развёл руки в стороны. Эффектность ему нравилась.

— Бачхара, — сказал он негромко, но его голос заглушил даже шум непрерывного дождя, — я твой рагнар.

Сотворённая усилием его воли огненная арка поднялась над дворцом, и толпа зашлась в едином приветственном рёве.

ГЛАВА XV

Нери проснулась, когда в маленькое окошко уже вовсю били солнечные лучи. Некоторое время она лежала, не двигаясь, и пыталась осознать, где находится. Прямо под окошком была свалена груда тряпья, на которой она приютилась; в ужасной тесноте под крышей убогой глиняной хижины, среди грязных стен, притулились выложенный камнями очаг, несколько лежанок, замызганная соломенная циновка, полки с горшками и плошками да прялка. В нескольких местах крыша протекала, и редкий слепой дождь капал в подставленные посудины.

Нери поднялась, с трудом вспоминая прошедшие события. Она обнаружила на себе сухую одежду женщины-эги; лохмотьев, в которые превратилось её шёлковое одеяние, нигде не было видно. Только сейчас она заметила, что в углу двое невообразимо испачканных и голых детишек возятся с тряпичной куклой. Они как раз пытались накормить её репой, когда девочка поменьше заметила Нери, тихонько бредущую к выходу из хижины, занавешенному продырявленным полотнищем.