Героиня мира - Ли Танит (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗
«Дорогая моя принцесса, пишу Вам, на этот раз посылая прощальный привет. Я отправляюсь в то самое небольшое путешествие к голубым волнам Темерида, на поросшие пальмами острова Сибрис. Я стала прямо-таки искательницей приключений».
Далее она упоминала о суровой зиме и о том, что для ее уже немолодого организма необходима более теплая весна. Она рассказала, по каким ценам продаются цветы в букетах, и отметила, что мне невероятно повезло, раз у меня есть теплицы.
«Может, Вам доводилось что-нибудь слышать о ходе войны. Известия разнеслись повсюду, но до Гурца могли не дойти. Какое дело волкам и лесным кошкам до сообщений о стычках и битвах? Да и Вам, милая Аара, при Ваших скудных познаниях в географии. Отыщите, если будет угодно, школьный глобус и, когда найдете на нем Туйбиц возле черного Саблического океана, запомните: в этом месте нашим противникам, Альянсу Чавро и отдельным восточным царькам удалось добиться незначительных успехов. На чаврийских границах войска несколько раз предпринимали наступления и поспешно отступали. Разумеется, могущество и проницательность императора не оставляют нашим врагам ни малейшей надежды на удачу. Мы с минуты на минуту ожидаем триумфальных побед. В Урманте, на нашей родной земле, увенчанный лаврами Север понес потери из-за отъявленной глупости тех, кто возглавлял войска, за что их всех и повесили. Таких историй немало».
Затем она перешла к ценам на фрукты, к восхвалению моих садов и в завершение написала: «Что ж, я отправляюсь в путь. Но не сомневаюсь: победный глас трубачей Кронии будет слышен мне и далеко за морем».
Я дочитала письмо до конца, затем спустилась в гостиную на женской половине и там, подле бледного огня, перечитала его еще раз. Стоявшие на каминной полке блюда побрызгали вытяжкой из розмарина и розовых лепестков, и до сих пор этот запах, усиленный близостью огня, вызывает у меня иногда внезапный прилив страха и растерянности.
Учитывая сказанное ею прежде, даже я сумела прочесть предупреждение об опасности, написанное крупными буквами между строк, содержавших оптимистические прогнозы, перечень цен и заведомо лживые высказывания.
Из ее сообщений, среди которых далеко не последнее место занимала весть об отъезде, можно было заключить, что в империи воцарился полнейший хаос.
Спустя некоторое время я взяла из библиотеки глобус.
Саблическое море находилось далеко на востоке, за горами, похожими на позвонки, из которых боги составили спинной хребет страны, — только эхо сокрушительного бедствия могло донестись до западной ее части. Упоминая о продвижении войск, Воллюс не говорила, какая из сторон вела наступление, тесня противника. И так понятно. Осуждение, высказанное ею в адрес командиров кронианских войск, и рассказ о постигшей их казни свидетельствовали о растущем безумии; о том, что опоры власти и обороны дружно рушатся.
Никто из обитателей Гурца не заговаривал со мной о войне. Но вероятно, какие-то слухи доходили до них… а может и нет. До нынешнего времени дороги оставались непроходимыми почти на всех подступах. Поместье находилось в стороне от большака; отправленный к нам из бывшей столицы нарочный мог добраться до усадьбы за день. Но мне доставляли лишь послания Карулана.
Моему нареченному, моему будущему супругу по сердечному преподношению не пришло в голову предупредить меня. А Воллюс предупредила. Почему? Неужто из альтруистических побуждений? Или это очередная попытка упрочить собственное положение: а вдруг в один прекрасный день, действуя окольными путями, как водится среди распутниц, я добьюсь большей власти, чем она? В том случае, конечно, если вокруг меня хоть что-то уцелеет. И помимо прочих вопросов: насколько вероятно, что мой обожатель посетит меня и будет за мной ухаживать в минуту, когда одни боги ведают, какие поражения ему грозят?
Словно погребальный звон колоколов, словно отдаленный рев и вой раковин. Слух мой превратил полнейшую тишину в воображаемые звуки. Угрожает ли мне опасность? И неужели опять, опять бездушная колесница войны прокатится по мне и ее окровавленные колеса потащат меня за собой?
— Вы болеете?
С такими словами он обратился ко мне месяц спустя, переступив порог спальни в Западной Башне. Я не отвечала, а он заговорил снова:
— Знаете, пожалуй, это сочтут предосудительным. Подобную встречу в спальне. Наш с вами уговор остается тайной для всех, кроме пары человек. Что и правильно. Но вы слывете добродетельной дамой, моя кошечка, и мне хотелось бы, чтобы ваша репутация сохранилась и ничто не запятнало бы наши с вами имена.
— Тогда сойдемте теперь же вниз.
— Неплохо бы. Если вы в состоянии это сделать.
— Я не больна.
— Мне подумалось, что…
— Вы задержались с приездом, и я расстроилась.
— Вас что-то беспокоит.
— Мысль о вашем благополучии, принц Карулан? Разумеется.
— Нет. Вы совсем еще ребенок и не могли за меня тревожиться. Ваша собственная участь.
Я задрожала и с некоторым кокетством проговорила:
— Разве мне стоит тревожиться о своей участи? Разве могущество императора не гарантирует мне безопасность?
— Мы обсудим этот вопрос. А меж тем давайте перейдем в гостиную. Или в сад. На дворе стоит райский денек. Между прочим, вам известно мое имя, ведь я ставил его в конце каждого письма.
— Вы подписывались «Кристен К.». А за подписью следовала печать — латная рукавица на гербе Сазрата. В одном из ваших писем обнаружился крокодил. Можно мне называть вас Крокодилом?
— Без сомнения. Придуманное вами прозвище порадовало бы меня. Куда сильней, чем письмо длиной в страничку, которое вы написали старой незамужней тетушке и по ошибке отослали мне.
Его мнение по поводу письма разительным образом совпало с моими собственными мыслями, и потому я покраснела. И похоже, ему это понравилось. Мы спустились вниз рука об руку.
Когда он вошел в спальню, я лежала на диване, а рядом со мной валялся карандашный рисунок. За окнами скользила мерцающая дымка зазеленевших берез, виднелись цветочки вьющихся растений, а в горшке стояла объятая безумным цветением камелия. Вероятно, он не усмотрел в подобном зрелище ничего отталкивающего. В своем седьмом письме, доставленном в усадьбу два дня назад, он известил меня, что прибудет вместе «с парой офицеров и небольшим конным отрядом». Я решила, что это неуместно. И убедилась лишь в одном: если я стану дожидаться его внизу или буду сидеть и смотреть в окно, возможно, мне снова придется увидеть скачущих по дороге солдат, как тогда во сне. Из-за этого суеверия меня день и ночь не оставляла головная боль, оказавшаяся мучительней всего прочего. На второй день мне полегчало, и я нежилась в постели, прислушиваясь к многозначительному шуму суматохи в доме.
Мы спустились в обнесенный оградой садик у восточных стен дома.
Как он и говорил, стоял день, напоенный ароматом солнца и пением птиц. Живые изгороди из тиса никто не подстригал, и ветви сплелись в сплошную темную массу; выложенная плитами дорожка заканчивалась подле старого кедра, посаженного в честь древнего божества; под деревом находилось крохотное святилище с каменной лягушкой наверху.
— Взгляните, — сказал он, усаживая меня на скамейку, — разве существует лучшее лекарство от головной боли?
— Ох, — сказала я. — Кто-то проболтался, скорее всего, Роза со своим длинным языком.
— Милая девушка, это возрастное, — сказал он. — И куда лучше переболеть сейчас, нежели мучиться ипохондрией и мигренью после двадцати лет. Тогда от них гораздо труднее избавиться.
Я смутилась. Наверное, ему под тридцать, у него есть мать и сестры… раз он так много знает о женщинах. Я почувствовала себя задетой. Мне хотелось предстать перед ним здоровой, без изъяна. Чтобы избежать вмешательства и сохранить самое себя. Ведь только это мне и удалось спасти.
И тут он вспрыгнул на скамейку и заглянул за изгородь, словно десятилетний мальчишка.
— Нас никто не подслушивает, — заключил он и сел рядом со мной. — Я изложу вам все сразу, а потом задавайте вопросы, если они у вас появятся. Возможно, до вас доходили какие-то сведения о ходе войны — помимо рассчитанных на цензуру писем?
