Золотая свирель - Кузнецова Ярослава (книги без сокращений .txt) 📗

Воздух был густ от тепла, от мерцания живого огня, от моргающих, кланяющихся теней. Пахло воском, маслом, пылью, сухим деревом, железом… знакомый запах жилья.

— Стой.

Пальцы на затылке разжались, лезвие отодвинулось от шеи.

— Положи руки на стол.

Почему он не зовет стражу? Кто это вообще такой? Однако слушаюсь.

Горячие — чувствую сквозь платье — ладони сжимают мне ребра, быстро скользят вниз, вдоль талии, вдоль бедер. Хол-л-лера!

— Не дергайся.

Предупреждающий укол между лопаток. Закусив губу, терплю. Ищущая ладонь шарит по груди, по животу, ниже. Нигде не задерживаясь.

— Хм… — человек убрал руку. — Ты выбросила его в саду?

— Что?

— Оружие.

— Ка…кое оружие?

— Не знаю, какое. Или у тебя был яд?

— Не было у меня ничего, — чувствую, что начинаю дрожать. — Ничего у меня не было!

— Тихо. Не ори. Если жить хочешь.

А вот заору сейчас. Чтобы охрана сбежалась. Кто ты такой, вообще?

Словно в ответ на невысказанный вопрос, незнакомец ухватил меня за плечо и резко развернул к себе.

Взгляд уперся в шнуровку белой рубахи, пришлось поднять голову. Я недоуменно моргнула. Мужчина? Может, юноша? Этот странный шипящий голос…

Вороная грива, перечеркнутая полоской серебра, и тень под нею. Из тени горели глаза — огромные, иссушающие, стена черного пламени, а не глаза. Незнакомец отодвинулся на шаг, тень стекла прочь, явив узкое, как клинок, смуглое лицо. Яркое, яростное, жесткое лицо женщины. Слишком жесткое, слишком яростное чтобы называться красивым.

— Тебя подослали? — тихо спросила женщина, и воздух задрожал от ее дыхания. Что-то неслышное кипело и билось в ее хрипловатом голосе, — Кто? Рассказывай.

— Нет… — прошептала я.

В больной голове что-то ворочалось. Что-то пыталось сложиться, но не складывалось.

— Сядь, — она кивнула на крытую ковром лавку. — Сядь и рассказывай. Сама понимаешь, голубушка, лучше все честно рассказать. Будешь честной — умрешь легко.

Еще чего! В смысле, я не собиралась умирать. Я уже умирала, больше не хочу.

Села, оглядываясь. Большая комната, спальня или гостиная. Справа — тахта под пологом, напротив, на стене — ковер, увешанный оружием. На столе — трехрогий подсвечник. В окно заглядывала луна, ее лик был многажды пересечен перекрестьями переплета. Окно далеко. А ночной сад еще дальше.

— Так и будем молчать? — женщина с лицом твердым и узким, словно клинок, прислонилась к столу. В пальцах она вертела кинжал. — Ладно. Давай по порядку. Как твое имя?

— Леста.

— Фамилия, прозвище?

— Леста Омела.

— Откуда ты?

Я пожала плечами.

— Из города… с хутора Кустовый Кут.

— Неправда.

Я опять пожала плечами. Женщина потрогала пальцем стальное острие.

— Откуда ты?

— С хутора Кустовый Кут.

Она улыбнулась нехорошо. В лицо ее больно было смотреть. Глаза жгло. Я отвернулась.

— Тебе все равно придется говорить. Так или иначе. Лучше здесь и со мной, чем в подвале с кем-нибудь из мастеров Седого Кадора.

— Я… я ничего такого… я пришла за свирелью…

Пауза. Черноволосая женщина вертела в пальцах кинжал.

— Так где твое оружие?

— У меня не было оружия.

— Тогда что у тебя было? Или оно до сих пор с тобой?

— Нет у меня ничего!

Женщина нахмурилась:

— Оно и странно. Ни веревки, ни булавки, ни кошелька, даже пояса нет. Что это за маскарад?

— Я пришла за свирелью…

— Какой еще свирелью?

— За моей! Она тут, в этом доме… Кто-то играл на ней, я слышала.

Женщина отлепилась от стола и присела рядом со мной на скамью. Странная все-таки одежда. Рубаха-камиса из тонкого полотна, кожаные чулки и сапоги. Что, со времен Каланды мужской костюм вошел в моду? Тело женщины лучило болезненный жар, слишком напряженный, ранящий, и кожа моя начала коробится как пергамент вблизи огня. И кинжал оказался под самым носом. Я попыталась отодвинуться.

— Ты боишься. Значит виновата. Тебе есть что скрывать.

— Я… пришла за свирелью…

— Говори.

Тонкие пальцы клещами впились мне в подбородок, задрали голову. Взгляд удлиненных, невероятно больших глаз — черный, жаркий и неподвижный, словно жерло печи. Я зажмурилась.

— Не реви. Отвечай на вопросы.

— Сви… рель…

— Откуда ты взялась? Кто впустил тебя?

Меня встряхнули, чуть не своротив челюсть. В шее что-то хрустнуло.

— Бо… льно…

— Отвечай на вопросы, козявка! Башку оторву!

— Больно… пожалуйста…

На краю зрения что-то мелькнуло, щеку коротко ожгло пощечиной. Я мгновенно ослепла от слез.

И в этой жгучей плывущей мути, в проклятом колодце памяти, тихий от умопомрачительной ненависти голос произнес: "Вон отсюда. В следующий раз убью…"

— Мораг! — крикнула я. — Принцесса Мораг!

— Ну, — шепнула она, хищно склоняясь. — Уже что-то. Вспомнила мое имя. Расшевелим твою память дальше. Итак — кто тебя послал?

— Мораг, нет. Нет, нет!

Я принялась суетливо, слепо хватать ее за руки. Это она, Высокое небо! Здесь? Откуда? Но это она — странное, страшное дитя моей Каланды! Проклятье, ну я и влипла… ну и встреча…

— Нет, — умоляла я. — Да нет же… Я не собиралась никого убивать! Я тебе все расскажу… все объясню… ты не поверишь… но это правда…

— Каррахна!

Лицо принцессы исказило отвращение. Одним движением она вырвала руки и оттолкнула меня — вроде бы легко и небрежно, но я слетела со скамьи и вмазалась в стену. Спиной и затылком.

Вспышка, тьма.

Промежуток.

Время, от и до заполненное черным клокочущим туманом. За туманом крылся огонь. В недрах земли. Огонь рвался на поверхность, руша под себя пласты сырой почвы, и в темном провале, под бьющимся, выползающим на поверхность пламенем кипело варево — земля и крошащийся камень, оно кружилось, пузырилось и превращалось в исходящую ядовитым паром лаву, в черное комковатое стекло.

Я была уже отравлена. Пар и туман разъедал мою плоть. Я истаивала, испарялась. Потом влага во мне кончилась, осталась только иссушенная шуршащая оболочка, похожая на крылышко стрекозы. И тогда огонь лизнул меня — чистый, раздвинувший лаву огонь. И я вспыхнула — я, падчерица реки, русалка, утопленница, бледная моль, я, которая гореть не могла по определению…