Верное слово - Зарубина Дарья (книги полностью .TXT) 📗
– Умница, Серафима Сергеевна, – рассмеялся Решетников. – Тебя бы да за кафедру. Именно. Пятнадцать в максимуме. И то на три секунды. А тут демоны-трансформанты не ниже семнадцати. Умений-то ведь не выколотишь формулой – бесконтрольные маги демонической силы в группе в шесть голов? Что думаете? Как скоро они выдохнутся, если снять щиты?
– Никогда, – одновременно выдохнули Маша и Игорь.
– Они живы? – удивлённо спросила Лена.
– Сколько вы продержите? – мрачно проговорила Сима, кивнув на фото.
Решетников не ответил никому.
– Ведь вы были уверены, Серафима Сергеевна, что мертва ваша Саша? – Сима кивнула. – А теперь она людей убивает. Так и там. Перебили «зигфридов» бойцы Виктора Арнольдовича, а смотри-ка ты, через столько лет демоны несколько человек в кровавую кашу смололи, кожи не порвав. Лежит человек, вроде целый, а как мешок с фаршем. Мы поставили щиты…
– На живую? – охнула Лена.
– На живую, – кивнул коротко Решетников. – Две недели держим.
– Сколько потеряли?
– Двенадцать военных. Четверо в коме, восемь с истощением в больнице – ложку сами поднять не могут. Пока справляемся.
Сима посмотрела на учёного с жалостью. По его лицу, по ссутулившимся плечам было понятно – он знает, что щит скоро некому будет держать. Рано или поздно у советской страны просто кончатся сильные маги. Может, соседи поймут, чем грозят восставшие «зигфриды» всему миру, и пришлют кого-то. На смерть пришлют. Однако рано или поздно мёртвые фрицы вырвутся из своей клетки… и после них останется пустыня и реки крови.
– Так почему не шарахнуть по ним тем же, чем Учитель тогда? Зачем вы магов губите? – резко бросила Нина.
– Потому что всё, что можно было в них убить, – уже мертво, так ведь, Александр Евгеньевич? – заговорила Серафима.
Один раз она почувствовала Сашку на кургане – и того было достаточно. Не человек это был. Кто? Может, и не пристало дипломированному магу такие слова произносить, только других не находилось. Не человек, а словно… душа заблудшая. Словно в последней вспышке, после которой приходит смерть, выплеснулось то, что самую суть составляло. Последнее чувство, последняя воля, последнее слово. А магия, она ведь у обычных людей как водичка в теле течёт – не останавливается. У развитого и обученного колдуна, да ещё и военного, поле силы киселём сгущается. Видно, до предела свернула формула магические токи в трансформантах, вот и получился магический слепок этого последнего мгновения. Не Сашка – отпечаток этот, магическая отливка таится в Кармановском болоте. Страдает от пустоты, жаждет наполниться живой энергией.
– Что ж вы замолчали, Серафима Сергеевна? – оборвал её мысли Решетников. Сима с трудом очнулась от раздумий, с удивлением заметила, что сидит, уставившись в отсвет лампы на столешнице, а все в комнате напряжённо смотрят на неё.
– Не «зигфриды» поднялись под Стеблевом, – заговорила Сима, стараясь выбрать верные слова. Страшно было не суметь донести до товарищей то, что она поняла сейчас. – Ведь не исследовали никогда, что с магией после смерти колдуна происходит.
– Исследовали, – отозвался Решетников. – Возвращается в мировой поток в течение сорока дней.
– Это да, – отмахнулась Сима. – Но то у стихийных магов. Ведь не станете отрицать, что маг боевой, обученный – дело другое. Вон Игорь – с тринадцати до пятнадцати дорос. Думаете, у него структура внутренней магии такая же, как у самородка из деревни, который и заклинать толком не умеет? А уж таких, как мы с девчатами, – и вовсе никто не изучал. Саша меня на холме зацепила. Лена солгать не даст – не человек то, что людей в болоте ломает. Это словно… в асфальт свежий кто наступил. Или помните, в Помпеях? Археолог, который придумал заливать гипс в пустоты с останками…
– Фьорелли, – подсказал профессор.
– Верно, – Серафима чувствовала, как дрожат от волнения руки, сцепила их в замок и сжала коленями. – И Саша, и эти фрицы – они словно отпечаток, только не в лаве, а в магии, что наша формула сгущает до предела. Если кто из нас умрёт, крылья не сбросив, под активной формулой, тоже через какое-то время вот так… оживёт.
– Тем более вы меня под трансформацию не притащите, – буркнула Нина.
Серафима не обратила внимания на её слова. Продолжила:
– Думаю, как Сашу унять, я знаю, только мне помощь будет нужна. Ваша, Александр Евгеньевич, и Маши. Мне рассчитать надо будет кое-что по пределам трансформации. А ещё щит не повредит, если вразнос пойдёт. Вытянете щит, девчонки?
Лена и Нина кивнули: первая – уверенно, резко, вторая – едва склонила голову. Председатель сделал шаг к Симе, видно, хотел сказать, что и он тоже подержит магозащиту, но Маша едва приметным движением удержала мужа за рукав.
– Так что она тогда людей ломает? Никто из убитых кармановцев на Отца не был похож. – В голосе Маши послышалось сомнение. – И почему тогда так долго спала, а тут проснулась?
– Ты уж прости, Машенька, – проговорила Серафима тихо. – Только ты могла её разбудить. Точнее, формула наша. До этого и поиски проводили, и маги проходили – не трогало её. Но ты на холме трансформацию провела, чтобы успеть к поезду, что с рельсов сошёл, и разбудила. От знакомой магии Саша проснулась, попыталась тебя зацепить, но не успела – ты на выручку людям в поезде бросилась. Игорь, по счастью, за тобой. А уж проснувшись, Саша кого попало хватала. Пыталась тело обрести и за Виктором отправиться, только всё не маги ей попадались. Не выдерживало такого гостя тело обычного человека. Не знаю только, отчего она Игоря не попыталась прихватить, когда он от трупов избавлялся. Маг вроде бы, по уровню близкий…
Серафима не договорила, но осеклась слишком поздно. Ведь сама же не дала Матюшину признаться, а теперь нечаянно выдала. Маша вскрикнула, бледнея, зажала рот ладонью и обессиленно опустилась на стул.
– Ты? – Она с болезненной печалью посмотрела на мужа. – Ты тела скрывал? И мшаника ты разбудил?
– Я, Машенька, – проговорил он осипшим от вины голосом, закашлялся, пытаясь прочистить горло. Ничего не вышло. Игорь стоял в дверях, непроизвольно то сжимая руки в кулаки, то растопыривая немеющие от напряжения пальцы. – И скрывал всё. И мшаника разбудил. Когда подумал, что… – Матюшин повернулся к жене, хотел обнять ту, ради которой готов был на всё. Но Маша отшатнулась, отступила на шаг. Он безвольно опустил руки, тихо добавил: – Родная моя. Знаю, знаю теперь, что не ты это была. как увидел, что «серафима» след, так подумал – Машенька. Не мог я тебя опять потерять. Жизни без тебя мне нет… Спрашивать не стану, куда ты ходила все эти вечера. Пусть другой, это не важно мне. Я тебе всё прощу, только останься…
Матюшин опустился на колени, сжал ладонями холодные Машины пальцы.
– Чайник надо поставить, – шепнула Лена в сторону и выскочила за двери. Решетников выскользнул следом, бормоча что-то о помощи с чашками. Смущённая Нина смотрела в окно, не решаясь пошевелиться. Только Сима, последними словами браня себя, что проговорилась, так и сидела, не шелохнувшись, смотрела на стоящего на коленях Игоря. И сердце кровью плакало. Не сумел Виктор встать на колени, когда уговаривал её остаться, – больная нога не слушалась, – но говорил с тем же жаром, что и Матюшин. С любовью говорил. С любовью, которой больше не будет, потому что больше нет его. И будь сейчас шанс, сама упала бы Сима на колени, умоляла бы вернуться, остаться, обещая забыть ложь и предательство, – лишь бы почувствовать ещё раз его ладонь, что гладит по волосам, услышать голос.
– Другой? – оборвала мужа Маша, всхлипнула: – Разве мне нужен кто-то кроме тебя?
– Тогда куда ты ходила?! – Игорь вскочил на ноги и принялся мерить шагами комнату. Пользуясь мгновением Машиного замешательства, Нина проскочила от окна к двери, дёрнув за собой Серафиму, выволокла в прихожую. В дверь кухни видно было, как профессор и Лена сидят по разные стороны столика, глядя не друг на друга, а на не желавший закипать чайник. По их напряжённым позам сразу становилось ясно: каждый старается не пропустить ни слова, доносящегося из комнаты.
