Чары колдуньи - Дворецкая Елизавета Алексеевна (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Но князь Мстислав об этом ничего не знал и считал именно себя и своего сына единственными законными наследниками Аскольда. Равно как не знал он и о том, что плесковский князь Волегость со своим войском уже подошел, увеличив рать Одда почти вдвое.
Конечно, у него хватило ума оценить соотношение сил. Не приближаясь к киевским горам, он устроил стан поодаль и тайком послал кое-кого из своих людей к полянским старейшинам. Он рассчитывал на то, что в Киеве сейчас вообще нет надежной власти, что захватчик не имеет никакой поддержки и все они, и местные, и пришлые, станут легкой добычей. Вид киевских гор, без следов пожаров и разорений, удивил деревлян. И когда те завели речи о том, что поляне и деревляне, как родичи, должны вместе встать против руси, их выслушали без большого восторга. А боярин Живибор, не теряя времени, отрядил сына Светима к князю Ольгу, чтобы тот передал ему речи Мстиславовых посланцев.
Правда, все рассказать сразу ему не удалось.
— Он говорит, что княгиня Дивомила у них? — воскликнул Вольга, едва услышав имя Мстислава.
— О княгине речи не было, — несколько растерялся Светим. — Велел-де сказать князь Мстислав, что они, деревляне, родичи-де нам, полянам, и потому надлежит нам жить в любви…
— Я ему покажу любовь! — Вольга, не находивший себе места, порывисто шагнул вперед.
Он испытал чудовищное разочарование, придя наконец в Киев и не обнаружив здесь Дивляны, и Одд с трудом удерживал его от немедленного похода в Деревлянь, пока обстановка не прояснилась. Они, разумеется, тоже знали, что деревлянское войско подошло к днепровским горам, и только поэтому Вольга все еще оставался на месте. Одд убедил его, что гораздо вернее будет разбить Мстислава здесь, а потом уже идти в беззащитную деревлянскую землю, чтобы найти там Огнедеву.
— Выясни, что с ней, где она! — велел Вольга Светиму. — Нет, я сам пойду! Где этот человек?
— Стой! Табань! — Одд поспешно метнулся следом и схватил Вольгу за плечо. Тот в ярости обернулся, но Одд держал крепко. — Сумасшедший! Замри, если не хочешь все испортить!
— Испортить! — Вольга сбросил его руку. — Я только хочу получить то, что мне было обещано! То, ради чего я пошел в этот поход, уговорил своих людей, обманул ладожан, бросил невесту, с которой меня обручил еще отец! А ее здесь нет, и выходит, что я все это сделал зря! Я не для того шел через весь свет, чтобы любоваться этими горами!
Он чувствовал себя обманутым и не мог отделаться от мысли, что Одд в этом виноват, хотя тот, конечно, никак не мог отвечать за решение Аскольда отправить семью в руки старинного врага. Но встречу с Дивляной обещал ему Одд, а исполнить обещание оказался не в силах.
— Ты получишь свою женщину, если сам все не испортишь! — заверил его Одд. — Деревляне не обидят ее, потому что в ней заключены права на эту землю. Она нужна им. Но они не знают о том, что она нужна и тебе! Поэтому они просто прячут ее где-то. Но когда мы разобьем их, она окажется в наших руках вместе с их собственными женщинами и прочим имуществом. А чтобы мы разбили их, ты сейчас должен сидеть тихо и не мешать мне.
— Что ты собираешься делать?
— Помочь этому Мисти конунгу… Мисти… Мистис… лейву… какие у вас трудные имена, тролли б их взяли!.. погубить самого себя. Послушай, значит, этот Мисти конунг хочет, чтобы поляне поддержали его в битве со мной? — обратился он к Светиму.
Синельв из Свинеческа переводил; Вольга угрюмо молчал, слушая.
— Вроде такие речи ведет, — подтвердил Светим.
— Передай твоему отцу: пусть делает вид, будто склонился на доводы Мисти конунга и готов поддержать его, — распорядился Одд. — Более того, я хочу, чтобы и другие знатные люди послали к Мисти конунгу и передали, что готовы выступить на его стороне.
— Но как же… — Светим вытаращил глаза. — Ты ведь — наш князь теперь… Мы клятвы принесли…
— Я — ваш князь и хочу, чтобы я и мои люди одержали победу, пролив как можно меньше своей крови. Если Мисти конунг будет рассчитывать на вашу поддержку, мы легко заманим его в ловушку. А если вы откажете ему в поддержке, он ведь может уйти назад, в свою землю, а там его довольно трудно достать. И эта вражда будет продолжаться до самого Затмения Богов. Если вы послушаете меня, мы покончим с ним сейчас. Вот что, передай, что я зову всех хёвдингов к себе на совет. Я сам расскажу им, что нужно делать.
— И выясни, что с княгиней Дивомилой и где она, — добавил Вольга.
— Да, это вполне законный вопрос. — Одд кивнул. — Ведь поляне хотят знать, что с женой и детьми их прежнего конунга?
В ближайшие несколько дней многие из полянских старейшин побывали в стане Мстислава и заверили его в своей готовности выступить на его стороне. О княгине выяснилось, что она благополучно родила мальчика, а сейчас находится у Мстислава в Коростене и что тот готов даже сам взять ее в жены, если это подкрепит его права в глазах полян. Но эти новости Одд постарался скрыть от Вольги, чтобы тот не впал в боевое безумие.
Сам же Мстислав день ото дня крепче верил в свою победу. Полянские старейшины обещали ему поддержку, а к тому же у него имелось средство лишить засевшего на Горе русского князя его первого и главного союзника — плесковского князя Волегостя. В последний вечер перед началом похода Незвана сообщила ему новости, которые он, будучи во хмелю, поначалу принял за пустые бабьи сплетни, но наутро, на более трезвую голову, осознал их ценность. Аскольдова жена прежде была обещана Волегостю плесковскому, и тот до сих пор ее не забыл. Ему нужна именно она — а значит, посулив отдать вдову, он лишит князя Вольгу причины воевать дальше. Разумеется, отдавать Дивляну, а с ней и права на Киев, Мстислав не собирался. Но зачем кривичу об этом знать?
Ободренный Мстислав снарядил посольство к Одду и пригласил того на переговоры. Решили встретиться на Подоле, в эту пору почти пустом. Старший князев сын, Доброгнев, считал опрометчивым являться туда, где сейчас хозяевами были русь и кривичи, но Мстислав его не поддержал.
— Если мы на землю киевскую ступить боимся, как тогда будем править здесь! — воскликнул Борислав, уже почти считавший себя князем полян. И раньше-то не робкий, он после удачного похищения сестры своего врага и женитьбы так высоко задрал нос, что самому Перуну весьма неохотно уступил бы дорогу. — Это моя земля! Я тут никого не боюсь!
— И люд полянский за нас, — подхватил Мстислав, любовавшийся отвагой своего младшенького. — Нечего русинам думать, будто мы их боимся. Сами пусть нас боятся. Они здесь никто, дунь — и свалятся, а у нас все права!
— То-то и боязно, — вздохнул Доброгнев, уже видя, что отца и брата не переспорить. — У нас все права — потому-то мы им и мешаем, будто кость в горле.
— Люди все за нас! Слышал, от Аскольда отступились поляне, потому что свою княгиню обидел, а княгиня-то у нас! Не зря мы колдунью пять лет привечали — отплатила добром! Такую удачу в наши руки привела! Теперь и вдове бы мужа дать. Не хочешь, сыне? — Мстислав игриво подтолкнул старшего локтем в бок.
— У меня своя жена молода, только что родила, — буркнул тот, вовсе не обрадованный предложением.
Его не оставляло предчувствие, что при всей своей красоте, молодости, знатности и прочих достоинствах киевская княгиня Дивомила принесет им одно горе и лучше было бы оставить ее там, где она была. Что толку брать с Аскольда заложников? Ведь у него и так за спиной русь и кривичи, куда ему было деваться!
Условились, что каждый из князей может взять с собой ближнюю дружину, — для них на длинной подольской отмели места хватало. Основные части того и другого войска остались в станах поодаль — со всех сторон киевские горы были окружены дымами бесчисленных костров, из-за чего сразу становилось ясно, что город плотно обложен врагами. Даже странным казалось, что этот небольшой городок, едва ли не меньше Коростеня, привлек к себе такое внимание многих могущественных владык.
Сам Киев почти ничего и не стоил. Но тот, кто владел им, получал возможность собирать в своих руках все богатства севера и юга, и потому решимость князей и конунгов биться за поселения на днепровских кручах никого не удивляла.
