Чары колдуньи - Дворецкая Елизавета Алексеевна (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Однако, подойдя к Киеву, Мстислав убедился, что взять этот город будет не так легко, как он объявил об этом. Перед киевскими горами расположился стан могучего и многочисленного войска — дозорные подсчитали, что здесь не менее двух-трех тысяч человек. К тому же нынешним хозяевам этого места не было до его законных прав ни малейшего дела.
За прошедшие дни Одд сумел договориться с киевлянами, хотя к полному согласию они еще не пришли. Жилища на горах оставались полупустыми — народ продолжал разбегаться и не спешил возвращаться под родной кров, ибо не знал, чем кончится все дело с русью и деревлянами. Почти все знатные жители Горы еще удерживались в качестве заложников. Немного придя в себя, полянская старейшина собралась на совет, но мало кто мог что-то предложить. Со смертью Аскольда поляне остались без собственного князя, и не на кого было указать как на его законного преемника. За неимением сына или брата им мог бы стать муж его сестры — но это Борислав деревлянский! Им мог бы стать новый муж его вдовы — но где она? Кого родила княгиня, если уже родила, сына или дочь? Снова хотели звать на киевский стол Белотура, теперь уже единственного наследника старинного рода, но ведь ему придется силой выбивать русь с Горы, а чем это обернется для ее жителей? Все сгорит, все! И умами все прочнее овладевала мысль, что признать князем Ольга будет наименьшим злом.
— Не признаем русина — Деревлянь нами завладеет! — кричал боярин Избыгнев, и его шумно поддерживали старейшины, понимавшие, что первым делом предъявлять права на осиротевшее племя явится Мстислав и его сыновья. — Деды наши с ними бились, так неужто мы уступим, дедов опозорим?!
— Разве можно русина пришлого над собой признавать?
— А то не было у нас князя-русина? Отцы наши приняли его, и чего же нам не принять?
— Нет нашей воли, чтобы Мстислав деревлянский полянами владел!
— Не хотим Мстиславова сына!
Старая вражда пустила настолько глубокие корни, что полянам легче было смириться с тем, чтобы ими правила пришлая русь, чем соседи и старинные сородичи-деревляне. Надумали вскоре спросить воли богов, и слово взял волхв Судимер.
— Приходила уже русь заморская, чтобы править землей полянской, и поглотила полянская земля-матушка русь пришлую, и своей сделала, — сказала он. — Будет на то судьба — и новую русь поглотит земля наша, и то ей на пользу пойдет. А вот если уступим деревлянам, то они поглотят нас. Имени полян на земле не останется, будет одна Деревлянь здесь.
О приглашении Белотура больше речи не заходило. Самые умные из старейшин уже смекнули, что новый князь из руси, не имеющий здесь корней и поддержки, будет зависим от старейшин, во власти которых примирить с ним народ. Так же, как это однажды случилось тридцать лет назад: и многие из нынешних старейшин сами хорошо помнили приход князя Улеба Дира. А значит, смерть Аскольда для них не беда, а скорее радость, случай выторговать у его преемника более выгодные условия для себя. И вскоре нарочитые мужи толковали об условиях, которые нужно выставить руси: чтобы платить новому князю меньше дани, чтобы ходить с ним в походы и получать долю в добыче, чтобы требовать с него обеспечения безопасности их товаров в заморских поездках. А поскольку уже прошел слух, что князь руси собирается в поход не куда-нибудь, а за Греческое море, в богатые земли, то у всех загорелись глаза. Многие помнили рассказы своих отцов, которые присоединялись к дружинам руси, приходившим по Днепру с севера и уходившим дальше, в Греческое море, после чего греки еще долго рассказывали разные ужасы про «кровожадный народ рос». Иногда эти дружины вовсе не возвращались, сложив головы в чужом краю, но порой им везло и они привозили огромную добычу. У иных старинных родов еще хранились кубки греческой работы, привезенные удалыми дедами или купленные уже здесь у русинов, а боярин Гордезор щеголял в очень дорогом позолоченном обручье с самоцветными каменьями, красными и серовато-зелеными, чему завидовала вся волость. И теперь он первый жаждал пойти в такой же поход с новым русским князем — тот ведь доказал свою отвагу, удаль и удачу!
— Аскольд-то наш робок был, — начали поговаривать. — От соседей едва отбивался, куда ему было в походы ходить! Да и с греками дружил все, а те его добру научили — богов не почитал, жертвы приносил плохо, вот боги и покарали его!
— Этот новый-то половчее будет! Его еще и ждать не начали, а он уж тут как тут, будто с дерева слетел!
— Вот бы и на греков так!
Примерно это они и сказали самому Одду, когда он собрал их на пир, устроенный при помощи старых Аскольдовых запасов.
— Я мог бы убить вас всех, забрать все ваше имущество, а ваших жен, детей и челядь продать грекам, когда пойду в поход, — сказал Одд старейшинам. Он сидел на княжьем столе, упираясь ладонями в колени и слегка подавшись вперед, из-за чего напоминал готовую к броску хищную птицу. На нем была лучшая рубаха, ярко-синяя с золотой вышивкой, на шее — серебряная гривна, на руках — перстни и браслеты, чтобы все видели его богатство и удачу. Франкский меч с узорной рукоятью на богатой перевязи висел на плече, упираясь в пол. Старики стояли перед ним, а их окружали хирдманы Одда с оружием наготове. — Я сделал бы так, как всегда делал в тех странах, куда приходил за добычей. Когда я уходил, за моей спиной оставались только мертвые тела и догорающие развалины. Но с вами я поступил иначе, потому что я намерен остаться здесь, и мне нужна живая земля, которой я буду править. Живая, многолюдная и богатая. Я знаю, как сделать вашу землю богатой и могущественной, такой, что все соседи будут бояться и почитать вас, как вы веками были вынуждены бояться их. Если вы тоже хотите этого, становитесь моими людьми. Если же не хотите — я отправлю вас пировать на тот свет к предкам, а на ваши места найду других людей, посмелее.
— У нашего князя Аскольда была жена из ладожской старейшины, с тем родством наше богатство прирастало, — сурово ответил ему боярин Живибор. — А ты как думаешь нашу землю обогатить?
— Я почти женат на старшей сестре вашей княгини. — Одд усмехнулся. — На старшей дочери ладожского воеводы Домагостя. И муж моей сестры, Хрёрек конунг, тоже теперь живет в Ладоге. Они вместе добывают столько мехов, воска, меда и прочего товара, что едва могут увезти. Вы будете получать все это по-прежнему, даже больше прежнего. А если нам не хватит товара для торговли с греками, мы заплатим им ударами наших мечей. Ну, вы пойдете со мной как мужчины и воины или мне придется везти вас как рабов, с веревкой на шее?
На том пиру Одд сын Свейна по прозвищу Хельги был признан киевским князем и впервые принес жертву богам от племени полян. Многие были в растерянности, но от Одда исходило ощущение такой силы и уверенности, что он подчинял себе, даже не произнося ни слова. Его появление здесь было подобно удару молнии: быстрота и внезапность, с которой он возник будто из ниоткуда, убил Аскольда и захватил власть в городе, делали все эти события похожими на страшный сон. Во многих весях еще ничего об этом не знали и думали, что в Киеве по-прежнему сидит Аскольд, а те, кто знал, уже рассказывали, будто князь Ольг прилетел на туче черной и сошел с нее в громе и молниях, а за ним воинство небесное, и сил у него видимо-невидимо. Говорили даже, что это сам Перун явился в облике русина, чтобы заслонить полян от деревлянского войска. Ради победы над привычным врагом поляне готовы были примириться даже с русью. Да и разве не из руси был родом их покойный прежний князь?
— А коли они на сестрах родных женаты, стало быть, свояки, так он ему и наследует, — уже толковал Угор, знаток обычаев и покона.
И все обрадовались этому решению, которое делало власть Одда почти законной. О том, что он убил свояка, люди предпочитали не вспоминать, радуясь уже тому, что больше почти никто не пострадал, что обошлось без большого кровопролития и полного разорения. А поскольку отцы при почти таком же положении дел приняли русского князя Дира, предпочтя его деревлянским князьям, то почему же теперь не принять русского князя Ольга? Деды-то лучше знали, как поступить, а что освящено волей предков, то и законно.
