Трон Знания. Книга 5 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" (версия книг txt) 📗
— Не могу, — признался Адэр.
— Посмотрите на нас. Это мы.
Разговор принимал странный и опасный оборот. Адэр уже не верил ни единому слову, слетевшему с уст морун. Сначала земля, по которой им больно ходить, затем бессмертие, теперь бред о свободном от обязательств обществе.
Ему не нравилось слово «мы», повторяемое морунами снова и снова, будто вместе с «долгом» у них отсутствует понятие «я». Будто они монолит, не поддающийся дроблению. Когда «я» растворяется в «мы», общество становится безликим. «Я» — это личность, яркая, самобытная. В «мы» нет личного мнения и нет личных достижений. «Мы» — это множество «я», загнанных в чёткие границы. «Мы» — это планка, выше которой не дадут прыгнуть.
Женщины без «должна» — свободные от предрассудков, бурные, смелые, пугающе раскрепощённые. Адэр был свидетелем разгона митинга перед дворцом королевы Ок’Шер в Маншере. Видел транспаранты над головами полуобнажённых дамочек: «Моё тело — моё дело», «Моя жизнь — моя собственность». Но сидевшие перед ним женщины — не такие. Эйра — не такая.
Адэр чувствовал себя человеком, которому морочат мозги. Моруны сверлили взглядами, будто хотели посмотреть, что выльется из него наружу. Ветоны зыркали, словно копья метали.
— По-вашему, я должен уделить внимание вопросам семьи и брака, — промолвил он только для того, чтобы плавно закруглить разговор.
— Попробуйте убрать «должен», — сказал Беала.
— Попробую. — Адэр потёр подбородок. — Мне необходимо… озаботиться вопросами семьи и брака.
— Когда долг станет необходимостью, вы сделаете это, не заставляя себя, а желая этого. Только тогда результат превзойдёт ваши самые смелые ожидания.
Адэр побарабанил пальцами по столу. Может, моруны плохие переводчики? Хороший переводчик не переводит дословно, он переводит смысл. Порой одно и то же слово у разных народов имеет различные значения. Взять, к примеру, ракшадский язык. Адэр воюет с ним с тех пор, как Эйра вернулась из Ракшады. Заучивает фразы целиком, они наполнены смыслом, но в дословном переводе на слот превращаются в бессмыслицу. Может, моруны говорят «необходимость», подразумевая «долг»? Может, поэтому они с Эйрой не понимают друг друга? Она думает на языке морун, он на тезе, а слот, так и не ставший родным языком, подменяет понятия.
— Вы любовь отождествляете с браком, счастье с семьёй, — промолвил Адэр. — Это так?
— Так, — кивнула Беала.
Каким образом морунам удалось, не воспитывая Эйру, забить ей голову узколобыми, отжившими свой век представлениями об отношениях между мужчиной и женщиной? Не надо кричать: «Моё тело — мое дело» и отдаваться первому встречному. Можно упиваться любовью с любимым человеком и без брака. Обжигать кирпичики радости и возводить дворец счастья.
— Малокровная жизнь, — сказал Адэр, взирая в неулыбчивые лица морун. Он не отдаст им Эйру. С ними она разучится улыбаться.
— У кого жизнь богаче? У распутных женщин? — спросила Беала, и глаза её покрылись льдом.
— В клетке запретов жизнь серая, как пепел.
— Быть хорошим легко, и быть плохим легко. Перейти от Бога к зверю тоже легко. Стать хорошим трудно.
Адэр сжал подлокотники кресла:
— Кто решает: что плохо, а что хорошо? То, что у нас считается добродетелью — в Ракшаде является пороком. Но это не значит, что мы плохие, а ракшады хорошие. Это же можно сказать о нас с вами. Вам неинтересен мир, кроме собственного. Я дитя иного мира, мне всё интересно. Я хочу понять, почему моруны половину жизни отказывают себе в удовольствиях, а вторую половину… Я не знаю, чем вы занимаетесь вторую половину жизни, но полжизни уже нет. Вам не жалко терять годы?
Беала посмотрела на приятельниц — те кивнули — и, повернув голову к Адэру, пробила взглядом его глаза. Он почувствовал, как от лица отхлынула кровь, как задеревенели пальцы, как мурашки тонкой вереницей сбежали с затылка и закружили в области поясницы. Когда-то так смотрела на него Эйра, но это было давно, очень давно.
— Нам кажется, что сейчас вы имеете в виду конкретную ситуацию и конкретную женщину, — произнесла Беала. — Во всём вашем облике чувствуется постоянно напряжённая воля и непреходящая страсть. Ваше желание овладеть женщиной сильнее, чем желание стать её половиной.
Адэр попытался усмехнуться и не смог.
— Возможно, вы говорите то, что хочет слышать ваша женщина, — продолжила Беала. — Так поступают многие мужчины. Но в глубине души вы знаете, что ваши слова — ложь. Вы убеждаете себя, что её жизнь — это ваша жизнь, её дорога — это ваша дорога. Это самообман. Вам тяжело себе признаться, что вы — властный, могущественный, умный мужчина — на самом деле беспомощное дитя своего мира наслаждений.
— Вы заблуждаетесь, — выдавил Адэр и будто со стороны увидел, как от напряжения голосовых связок на его лбу вздулась вена. Он недооценил морун.
— Мы не говорим, что вы должны переосмыслить систему своих ценностей. Вам самому надо захотеть переосмыслить.
— Ваши мужчины святые девственники?
Беала покачала головой:
— Вы так и не поняли. Мы не делим мужчин на плохих и хороших. Они для нас как грозовая туча: красивая, грозная. Наши мужья — это разряд, который вылетает из тучи и прикипает к земле. У них есть прошлое, но оно там, осталось в туче. Прошлое больше не имеет над ними власти. Они нашли в себе силы от него оторваться. А в вас пока нет таких сил.
— Вы ясновидящая?
— Мы не ведьмы и не пророчицы. Мы живём чувствами и неплохо разбираемся в чувствах других людей. Но нам далеко до истинной жрицы. Жрица от Бога видит червоточину в святом человеке, видит зерно добра в подонке. Её спутники два белокрылых ангела: Сострадание и Справедливость. И если вы спросите, почему истинная жрица не с нами, а с вами, мы ответим: «Потому что ваш мир больше нуждается в сострадании и справедливости».
Пафосные измышления морун были непонятны Адэру и, что более важно, неприятны. Он не переберётся жить за Долину Печали, даже если это будет единственная возможность быть с Эйрой. Он не сможет жить под колпаком и лупой, как подопытный кролик.
Беала встала и повернулась к двери. Вслед за ней поднялись остальные.
На пороге возник Гюст:
— Ваше Величество! Здесь Малика Латаль.
Секретарь не успел закончить фразу, как моруны сделали глубокий реверанс и замерли. Ветоны преклонили колено.
Эйра вошла в кабинет. Адэр хотел, чтобы она оделась, как человек, она оделась, как небесное создание: в белое платье, расшитое серебром. Платье, подаренное Иштаром…
— Беала, — промолвила Эйра еле слышно.
Жрица выпрямилась. Прикоснулась пальцами к её щеке:
— Доченька.
Эйра прижалась щекой к ладони Беалы и зажмурилась. Адэр никогда не видел в её лице такого блаженства.
— Ты, как вольный ветер, забыла, где твой дом, — промолвила Беала. Мелодичный голос словно плакал. — Тебя ждут клёны, которые посадил твой отец. Тебя ждёт озеро, на берегу которого ты родилась.
Эйра открыла глаза. Адэр видел жрицу со спины и не понял, что произошло. Беала попятилась, наткнулась на стул, ссутулилась.
Сверкнув лунными камнями на браслетах, Эйра жестом велела морунам и ветонам подняться. Женщины уселись на стулья, мужчины продолжали стоять. Беала посмотрела на Адэра, на Эйру, снова на Адэра. Облокотилась на колени и, сложив ладони домиком, упёрлась пальцами в переносицу. Её спутницы, взволнованные, бледные, уставились в одну точку.
Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Адэр спросил:
— Сколько человек живёт на полуострове?
Беала уронила руки. Не разгибая спины, подняла голову; теперь Адэр видел глаза зрелой женщины: янтарь потускнел, затянулся пыльной дымкой.
— Зачем вам это? — прозвучал бесцветный голос.
— Хочу наладить снабжение полуострова. Но для этого мне надо знать, сколько у вас людей.
Беала посмотрела на Эйру. Та кивнула.
— Около миллиона ветонов, чуть меньше климов, три сотни ориентов. Кто-то помогал нам спастись, когда на нас охотились, и остался с нами. Кто-то пришёл, когда Великий придумал резервации. Пришло бы больше, но моранды не всех пропускают через Долину Печали. — Беала подпёрла лоб ладонью и уставилась в пол. — Нам ничего не надо. У нас всё есть.
