За гранью (СИ) - Механцев Борис (читаем книги бесплатно .TXT) 📗

— Скажите, Мирон Павлинович, — неожиданно спросил эльф. — Как Вы попали на Дорогу? Не похоже, чтобы Вы были магом.

— А я вовсе и не маг, — врать в наглую новому знакомцу смысла совершенно не имело. Если верить сказкам, то эльфы в магии собаку съели, и не одну. — И сюда попал, можно сказать, случайно: меня Саша привел.

— Он койво?

— Думаю, что да.

Это слово попадалось Мирону при работе над проектом "Желтый Дракон". Койво — так называли детей, обладающих каким-то особым, таинственным даром. Судя по оперативным документам, койво был Олесь Ухов. И Саша Волков вполне мог оказаться койво. Жаль только, что все данные о том, кто такие эти койво и на что они способны, были очень общими и расплывчатыми. С такой информацией много не наработаешь.

— Кстати, раз Вы умеете перемещаться между мирами, то Вы, наверное, лучше меня знаете кто такие койво. Может, поделитесь знаниями?

— Да я тоже раньше мало с ними встречался, — начал было эльф, но, неожиданно развернувшись в темноту, громко спросил:

— Кто здесь?

Пока Рита одевала Кристину, Балис звонил по телефону родителям. Мама взяла трубку после второго звонка, словно сидела рядом с аппаратом.

— Алло.

— Мама, это я.

— Балис, ты откуда звонишь? — голос матери был переполнен тревогой.

— Из дома. Но мы сейчас уезжаем.

— Ты где был ночью?

Несмотря на весь трагизм ситуации, Балис внутренне усмехнулся. Для матери сын остается мальчишкой на всю жизнь, десять лет ему, тридцать или, наверное, пятьдесят. Впрочем, сейчас в этом вопросе была не одна только тревога за сына.

— Дома спал. Я вчера вечером одноклассников встретил, ну и посидели, вспомнили деда. У Женьки Гурского на квартире…

— У Гурского?

— Ну да… Мишка Царев был, Максим Клюгер… — быстро вспоминал Балис фамилии одноклассников. — Перебрали немного… В общем, потом сразу спать лёг. А сегодня просыпаюсь — а мне Рита рассказывает, что случилось… Мама, мне надо срочно уезжать в Севастополь, ты же понимаешь, там сразу начнут интересоваться, что и как.

Несколько секунд трубка молчала. Балис чувствовал, как внутри него нарастает волнение. Его учили контролировать свои чувства в боевой обстановке, но сейчас-то всё было совсем по-другому.

— Понимаю, — ответила, наконец, мать. — Тебя подвести в аэропорт?

— Не надо, — торопливо ответил Балис. — Я такси уже заказал… А… Никто из наших не пострадал?

— Нет, — и у него отлегло от сердца. — Отец был у Парламента.

— Хорошо, мам, я позвоню тебе из Севастополя. Да, ключи от квартиры я занесу соседке, Элеоноре Андрюсовне, папа её знает. До встречи мама.

— До встречи… Береги себя, сын…

Открыв дверь, Элеонора Андрюсовна встретила Балиса таким горьким взглядом, что слова у него застряли в горле. Впрочем, слова были сейчас не нужны. Она понимала, что Балис побывал там, у телецентра, а он — что она это поняла. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Балис понял, почувствовал её вопрос.

— Нет, я никого не убил…

И добавил:

— Это было ужасно.

Она коротко кивнула, ничего не сказав, и морпех протянул ей ключи:

— Элеонора Андрюсовна, я сейчас уезжаю. Пожалуйста, передайте ключи моим родителям, я их предупредил.

Старушка снова кивнула и забрала ключи. Он двинулся к лифту, когда услышал её голос:

— Балис.

— Да, Элеонора Андрюсовна.

— Если вернетесь, — он хотел объяснить, что вряд ли вернется в Вильнюс, но она не позволила себя перебить. — Если вернетесь, — повторила Элеонора Андрюсовна, выделяя голосом слово "вернетесь", — попробуйте заглянуть ко мне… И ещё… Ирмантас всё время носил перстень, он говорил, что перстень приносит ему удачу. Попробуйте и вы, удача может вам понадобиться… До свидания, Балис, храни вас Бог.

— Iki pasimatymo,  [17] — Балис задумчиво посмотрел на закрывающуюся дверь. Достал из внутреннего кармана пиджака перстень, несколько секунд разглядывал, потом решительно одел на указательный палец левой руки. Удача? Что ж, удача ему сейчас была бы очень даже полезной.

В Вильнюсе вступало в свои права хмурое январское утро: небо уже посветлело, но фонари пока не выключали. Во дворе активность наблюдалась только у собачей площадки: несколько человек вывели братьев своих меньших на утреннюю прогулку. Дима себя ничем не обнаруживал, ну, да и необходимости в нём Балис не видел. И без его помощи нетрудно было выйти на магистраль, тормознуть машину и доехать до вокзала. Кристинка что-то недовольно бурчала: уезжать из Вильнюса ей совсем не хотелось, тем более мама обещала сводить её в парк — и не выполнила своего обещания. Рита в ответ пыталась заинтересовать дочку грядущими прогулками по Ленинграду и Петергофу, однако та неожиданно прагматично объясняла маме, что зимой в Петергофе гораздо менее интересно, чем летом, поскольку фонтаны не работают, скульптуры в саду стоят в ящиках и вообще у дедушки Толи они бывают гораздо чаще, чем у дедушки Валдиса.

Улица, разумеется, в этот час была пустынной, машину следовало ловить чуть дальше, на проспекте. Так они и шли: слева Рита, справа — Балис с чемоданом в правой руке, а Кристинка между ними, сжимая в правой руке ладонь отца, а в левой — матери.

Чувство опасности нахлынуло на Балиса совершенно неожиданно. Он успел развернуться, увидеть летящий на них сзади песочного цвета «Москвич», рассмотреть за ветровым стеклом скуластое лицо водителя, показавшееся в сочетании хмурого рассвета и уличных фонарей каким-то красным, а потом рефлексы сделали своё тело и, бросив чемодан, он уже летел в спасительный сугроб. Бросив чемодан и бросив руку дочери…

Что он наделал, Гаяускас понял почти тут же, еще не успев коснуться заснеженной земли, но исправить ничего уже было нельзя: «Москвич» ударил бампером Риту и Кристину и, не сбавляя скорости, вильнул на проезжую часть, стремясь быстрее достигнуть блиставшего впереди огнями проспекта и влиться в поток машин. Кристинку отбросило вперед и вправо, Риту швырнуло на капот, ударившись о ветровое стекло, она упала на левую сторону.

Вскочив, он метнулся сначала вслед за автомобилем, затем к дочке, затем — к жене и, наконец, застыл на месте, не понимая, чего же делать. И Рита, и Кристина лежали неподвижно, рядом с обеими по асфальту медленно растекались темные лужицы. Замешательство длилось лишь одно мгновение, а затем он напрямик, через сугробы, бросился к ближайшему дому и забарабанил в окно, крича то по-русски, то по-литовски: "Помогите! Вызовите быстрее "Скорую"!". Потом смутно вспоминался какой-то мужик в майке за этим немытым окном, кто-то уже выбегал к месту аварии из дворов и, наконец, мчащийся с сиреной от проспекта новехонький желтый реанимобиль. На звук сирены Балис рванул назад, снова напрямик, опять проваливаясь по колено в сугробы. Кажется, не очень вежливо оттолкнул кого-то, оказавшегося на пути и замер, не доходя нескольких шагов, интуитивно чувствуя: здесь зона работы врача.