Песочные часы (СИ) - Романовская Ольга (книги бесплатно txt) 📗
Сдачу с покупок норина Мирабель иногда оставляла мне — не желала таскать гору мелочи, так что к концу месяца у меня набиралась серебрушка.
Походы в город за шпильками, сладостями, беготню к модистке, ношение писем старым подругам я использовала с умом, продолжая знакомиться с лабиринтом улиц. Теперь я легко ориентировалась в нескольких кварталах, изучила закономерность планировки, а потому без труда доходила до ворот.
Мне нравились Согретские — там всегда много народу, и стражники не так внимательны. Проскользнуть мимо них при желании не составит труда, только вот агейры… Демоны пугали меня, не нравилось, как они каждый раз напрягались при появлении рабов, будто по запаху определяя наличие браслета на руке.
Однажды, когда я слишком близко подошла к решётке, один из агейров даже угрожающе зашипел, обнажив ряд двойных зубов. В алых глазах зажёгся огонёк охотника, почуявшего жертву.
— Эй, чего здесь забыла? — окликнул меня солдат. — За ворота не выпущу, даже не проси!
— А я и не собиралась, я просто на вашего демона смотрю, — ответила не сразу, как обычно, а немного подумав. Нужно учиться убедительно лгать и не выдавать себя, если хочу ещё раз увидеть родное небо.
— Демон знатный! — расплылся в довольной улыбке стражник. Надо же, сразу нашлась тема для разговора, и подозрения с меня сняли.
— А правда, что их телами рабов кормят? — я испуганно косилась на агейру, разминавшего тело, гибко потягиваясь и хлопая крыльями.
— Ну, ты дура! — расхохотался араргец. — Да любая собака умнее тебя. Сама своими куриными мозгами пораскинь, разумно ли кормить кого-то человечиной? Нет, в корме недостатка не будет, только, боюсь, подохнут собачки — вы ведь все такие тощие! Не, агейров мясом кормят, целого телёнка за раз съедают. Наедятся и дрыхнут, мерзавцы, пушкой не разбудишь! А теперь проваливай, нечего мне глаза мозолить. Кстати, — он прищурился, — а ты чья? Вот возьму и скажу хозяину, что у ворот ошиваешься! Попку свою не жалко, красотка?
Солдат расхохотался и отвернулся, отвлечённый проверкой документов.
А я поспешила уйти. Незачем хозяину знать, где я бываю. Повезло, всё же, что разговорчивый стражник попался, теперь я знаю, как бороться с агейрами. Узнать бы, когда их кормят! Или кто возит им еду. Интересно, а крысиная отрава на них действует? Много, наверное, нужно, столько Карен не продадут, а мне и подавно. Заикнись я о снотворном или яде — попаду к квиту. Тут и вину доказывать не нужно, всё и так понятно.
Да и Карен, хоть мы и подруги, в свой план посвящать опасно. Хотя трудно без помощи…
План… Нет его у меня пока, так, одни обрывки. Знаю только, как из города выбраться, но ведь этого мало, мне нужно на континент попасть.
В начале июня, через два месяца после отъезда хозяина, здоровье госпожи резко ухудшилось. Она жаловалась на постоянные недомогания, тошноту по утрам, периодические боли в спине, целыми днями лежала и просила распылять по комнате любимые духи: от их запаха тошнота проходила.
Как-то утром я застала её встревоженной и растерянной. На вопрос, в чём дело, норина Мирабель ответила, что она почему-то немного пополнела, хотя практически ничего не ест, и указала на небольшой животик.
Госпожа действительно резко похудела за последние недели, а её талия, наоборот, немного расплылась.
Всё это слишком было похоже на одну вещь, и я, не удержавшись, смущённо и десять раз извинившись за наглость, спросила, давно ли у неё были женские недомогания. Ответ норины заставил меня принять одно единственное правильное решение: вызвать врача.
— Я не знаю, Лей, они то есть, то их нет. Два месяца не было, я так обрадовалась, что перестала мучиться: они ведь у меня очень болезненные, — а теперь опять началось…
Осмотрев госпожу, врач сообщил две новости: хорошую и плохую. Во-первых, виконтесса Тиадей была беременна, чуть меньше трёх месяцев. Ума ни приложу, как она сама этого не поняла! Видимо, графиня Ларели не считала нужным просвещать дочь на такие 'низкие' темы. Во-вторых, виконт Тиадей мог и не стать отцом.
Беременность протекала плохо, с какими-то отклонениями, и врач опасался выкидыша. Меня тоже пугали кровотечения госпожи, пусть слабые и редкие, но их не должно было быть!
Норине Мирабель прописали лежать, не совершать резких движений и не волноваться. К ней дважды в день приходил врач, осматривал, поил какими-то лекарствами. Я неотлучно сидела при беременной госпоже, уходя только на ночь, когда меня заменяла вторая горничная, и молилась, чтобы хозяин как можно скорее вернулся. Пусть он и не любит супругу, но рядом с ним ей станет лучше. Да и мне станет спокойнее: никто не заподозрит в злом умысле.
Приехал сеньор Мигель, сообщил радостное известие: военная компания близится к концу, хозяин передал командование кому-то другому и со дня на день должен быть дома.
Теперь они на пару с врачом что-то делали с госпожой. Меня из спальни выгоняли, так что не знаю, что там творилось. Наверное, усиливали действие лекарств магией или проводили какие-то ритуалы.
Хозяин появился на пороге глухой ночью. Взмыленный, промокший до нитки (за окном лило как из ведра), растрёпанный, похожий скорее на простого солдата, чем на Коннетабля Арарга. Видно было, что спешил, не жалея ни себя, ни Раша, ни коня.
— Как она? — он сбросил на пол мокрую куртку и ополоснул лицо водой, чтобы взбодриться и прогнать сон. Затем тщательно вымыл руки и велел мне достать что-то чистое, чтобы переодеться.
Зевая, я поплелась к шкафу. Видимо, бессонницу хозяина должна была разделить и я, поднятая с кровати посредине какого-то цветного сна.
Я вкратце обрисовала ситуацию, не скрывая, что врач давал неблагоприятные прогнозы.
Будто подтверждая мои слова, тишину дома нарушил женский крик. Норина Мирабель.
Мы оба, не сговариваясь, бросились в её спальню.
Испуганная плачущая госпожа лежала на кровати. При виде мужа она расплылась в виноватой улыбке и начала бормотать: 'Оно само, я даже не вставала'.
— Что случилось, Мирабель? — хозяин присел рядом с ней на кровать, взял за руку.
— Боль, резкая боль. У меня даже дыхание перехватило. И она не проходит, — по щекам госпожи потекли слёзы.
Муж притянул её к себе, вопросительно косясь на меня. Будто я знала, что делать! Да, я женщина, да, мне легче понять госпожу, но я ничем не могу ей помочь, хотя хотела бы. Искренне хотела бы.
— Ай, опять! — взвизгнула норина Мирабель, вцепившись в руки мужа. Лицо её на мгновенье побелело, губы плотно сжались. Она непроизвольно сжалась, поменяла положение тела, и я увидела пятно крови на простыне.
И не только я.
Хозяин, успокаивая супругу, велел мне немедленно разбудить сеньора Мигеля (он знал о приезде мага) и послать за врачом. Именно послать, а самой вернуться сюда.
Лицо нашего мага говорило о том, что дела плохи. Он кое-как остановил кровотечение, но предупредил, что с болью ничего сделать не сможет.
Потом пришёл врач, выгнал всех из комнаты, оставшись один на один с госпожой.
Под утро мы узнали печальную новость: у норины Мирабель случился выкидыш.
Хозяин повёл себя лучше, чем я ожидала: несмотря на то, что для него это известие стало ударом, предпочёл пойти к супруге, чтобы утешить. Он просидел с ней часа два, после чего велел принести ей снотворного, а себе бутылку рашита. Покосился на меня, одарив усталым печальным взглядом, и пробормотал: 'Что за наказание-то?'.
В доме воцарилась тяжёлая, тягостная атмосфера. Слуги молчаливо сочувствовали хозяевам, а я разрывалась между ними. После выкидыша супруги норн стал настойчивее, снова заговорил о детях и периодически с надеждой интересовался, не тошнит ли меня по утрам.
Мне было его жаль, он тяжело переживал смерть неродившегося ребёнка, пожалуй, даже сильнее, чем норина Мирабель, которая, как я поняла, не до конца понимала, что произошло. Как-то раз я даже задумалась, не стоит ли бросить пить эти капли, но остановила мысль о том, что, родив, я окончательно предопределю свою судьбу. Да и хотелось, чтобы дети были свободными. Я не желала дочери судьбы скены.
