Песочные часы (СИ) - Романовская Ольга (книги бесплатно txt) 📗
Его улыбка мне не понравилась, даже то, что он убрал плеть, тоже.
Норн сделал шаг ко мне — я от него. Только долго не побегаешь, если с двух сторон стена. Результат был закономерен — я оказалась в его руках.
— Ну как, сама? Не будешь трепыхаться, понравится больше. Нет, так тебе же хуже, миндальничать не стану.
— Я не хыра, вы не имеете права, — я отчаянно попыталась оттолкнуть его и изо всех сил закричала: — Виконт Тиадей!
Шоан, как я хотела, чтобы он сейчас оказался рядом, всё, что угодно бы сделала! Почему, почему именно сейчас он оставил меня одну, когда был так мне нужен?
— Что, шавка, хозяина зовёшь? — его пальцы, легко развязав шнуровку, скользнули под платье. — А тебе, видимо, не рассказывали, что хозяева своими вещами с друзьями делятся? Да, ты не хыра, о хыру я бы не стал руки марать. Для норнов только чистые девочки, вроде тебя. Пора, пора спустить тебя с небес на землю, показать, каково твоё истинное предназначение.
Похоже, Шоанез был прав, утверждая, что меня не услышат, да и крик мой быстро перешёл в писк, когда норн слегка сжал моё горло пальцами. Пальцы второй похотливо сжали грудь, с наслаждением задрав кверху бюстье.
Я вцепилась в его запястье зубами и получила болезненный удар коленом в живот.
— Ну, сучка, ты сейчас получишь! — процедил норн, расстегивая штаны.
Я отчаянно сопротивлялась, когда он заломил мне руки над головой. Слава всем богам подлунного мира, на мне были ботинки с небольшим каблучком, который я умело использовала вместо оружия.
Долго, разумеется, это продолжаться не могло, Шоанез был изначально сильнее. Оставалось только надеяться, что я выживу после близкого знакомства с разъярённым норном, в чём я сомневалась.
Резким движением он задрал мне юбки и грубо коленом раздвинул бёдра.
Шоан, как же это было мерзко, противно! Его ладони, похотливо шарящие по моему телу, его дыхание, запах его кожи. Меня едва не тошнило от этого, липкого, грязного…Моя первая ночь по сравнению с этим казалась верхом блаженства.
Довольно ухмыляясь, норн потерял бдительность, ослабил хватку, полагая, что жертва уже смирилась со своей участью. Но он глубоко ошибался: я одновременно постаралась ударить его коленом в живот и чиркнула ногтями по лицу, метя в глаза.
Так что удовольствие норна оказалось недолгим — меньше минуты.
Не теряя времени, я метнулась мимо него к выходу, не заботясь о том, как выгляжу, — не до того. Лишь бы больше никогда в жизни не повторились эти мерзкие ощущения!
— Убью, тварь! — проревел с пола Шоанез и, ухватив за лодыжку, повалил на пол. Рука метнулась к плети, но нанести удар не успела.
— Ещё одно движение — и ты покойник, Шоанез. Впрочем, если ты её тронул, то уже мёртв.
Хозяин! Как же я была рада его видеть! Вернее, слышать, потому что лежала лицом вниз.
Шоанез выругался и отпустил меня. Я тут же вскочила на ноги и испуганно прижалась к хозяину. Тому одного взгляда хватило, чтобы определить степень виновности друга.
— Тебе одного раза было мало, Шоанез? Я не достаточно ясно выразился? В этот раз будет суд, и ты сядешь в тюрьму. Если будет, кого сажать. Лей, он тебя изнасиловал? — спросил норн, встревожено заглядывая в глаза.
— А если да, то меня в хыры? — упавшим голосом поинтересовалась я, жалея, что не вонзила в этого араргца с чёрно-палевым хвостом своё тайное оружие.
— Нет, — мягко улыбнувшись и проведя ребром ладони по щеке, ответил хозяин. — Так он…?
Я опустила глаза, пробормотав:
— Чуть-чуть.
— Я сверну шею этому ублюдку! — в ярости прошипел мой норн. — Можешь начинать молиться, Шоанез! Молись, чтобы врач не сказал мне того, что мне не понравится, потому что иначе до суда ты не доживёшь. А даже если и доживёшь, то порог моего дома больше никогда не переступишь.
Шоанез начал что-то возражать, но не успел закончить предложения, получив кулаком в зубы.
Хозяин едва не сдержал обещания, едва не задушил бывшего друга его же собственной плетью — спасло появление перепуганной норины Мирабель. А так — ещё бы минута-другая, и рукоять сломала бы шею.
Что было дальше, я не знала: меня увела госпожа, прикрыв собственным пальто, и отвезла к врачу. Он не нашёл у меня каких-либо повреждений, провёл какую-то процедуру, видимо, чтобы исключить возможную беременность, и дал успокоительное.
Спала я в ту ночь в одной постели с госпожой — она сама на этом настояла.
Своим спасением я была обязана именно ей. Норина Мирабель забеспокоилась, не застав меня у ложи родителей. Она тут же отправилась на розыски мужа, которого нашла в компании друзей в одном из фойе. Дальнейшими поисками руководил уже хозяин, поставив на уши всех служащих театра.
Хозяин вернулся только под утро: я слышала, как он заходил, чувствовала на себе его взгляд, но глаз не открыла. Потом слуги шептались, что в руках у него был окровавленный кончар. Так это или нет, не знаю — словам заспанной хыры сложно доверять, но Шоанеза в нашем доме я никогда не видела, хотя судебное разбирательство, кажется, состоялось. Без участия ответчика.
А ещё на рубашке хозяина была кровь.
Приносившая ему умываться служанка утверждала, что он был бледен и задумчив. Отказался от её услуг и до завтрака выпил полбутылки рашита.
Заперся в кабинете, полдня что-то писал, потом уехал.
Я увидела его только на следующий вечер, когда, более-менее оправившись от потрясения, понемногу приступила к своим обязанностям — застелила хозяину постель.
Норн действительно выглядел измождённым и уставшим. Подошёл ко мне, хотел погладить по щеке, но в последний момент передумал — очевидно, почувствовав, как я непроизвольно напряглась.
— Ты у Мирабель спишь?
Я кивнула. Госпожа проявила ко мне неимоверное внимание, строго-настрого воспротивившись, чтобы после случившегося я оставалась на ночь одна.
— Думаю, она не слишком расстроится, если сегодня ты останешься у меня. Не бойся, — поспешил добавить он, — ничего не будет. Я понимаю, что должно пройти время…
Я спала одетой, вернее, в ночной рубашке, которую мне разрешили забрать. Засыпала на краешке кровати, а под утро проснулась уже в объятиях хозяина. Шеей я ощущала его ровное дыхание, а спиной — тепло его тела.
Почувствовав, что я пошевелилась, он во сне ещё крепче прижал меня к себе.
Кажется, у хозяина были какие-то неприятности, во всяком случае, он редко бывал дома, уходя, говорил жене, что по делам службы, а возвращался угрюмым и злым.
Потом к нам в дом зачастили военные, его подчинённые и сослуживцы, и все зачем-то выражали поддержку хозяину. Побывали у нас и какие-то судейские чиновники, о чём-то беседовали с госпожой, которая ничего толком не поняла, но полагала, что это связано с каким-то поступком супруга, который мог стоить ему карьеры. Я догадывалась, что дело в Шоанезе, и гадала, жив ли тот. Наверное, лучше, чтобы выжил, иначе хозяину не быть Коннетаблем, да и, возможно, не только им.
Позднее я узнала, что в те дни норн был близок к отставке, но отделался потрёпанными нервами, выговором от Его величества и выплатой в казну и семье бывшего друга некой компенсации. Так как Шоанез сам должен был Тиадеям, то обогатилось только государство. И, догадываюсь, что хозяин отделался малой кровью.
Арарг планировал карательную операцию против какого-то своевольного мелкого государства, и её поручили возглавить хозяину. Наверное, чтобы утихли страсти, а сам он оказался подальше от столицы. Ну, и в качестве наказания тоже.
Уезжал он в спешке, чуть ли не ночью — этого требовала королевская депеша, попрощался только с женой. На меня в дни разбирательств хозяин вообще старался не смотреть, к себе не звал, обращая внимания не больше, чем на других слуг. Я была не в обиде: после происшествия в театре малейшее проявление мужского интереса вызывало во мне страх и отвращение.
Дни без хозяина текли в сутолоке привычных рутинных повседневных дел. Своё время я поровну делила между уборкой и госпожой. С ней у нас установились доверительные отношения, хотя в разговоре нет, да проскальзывало чувство собственного превосходства надо мной. Всё-таки я была рабыней, которая обязана была расчёсывать ей волосы, мыть ноги, чистить и подстригать ногти, подшивать платья, выводить с них пятна, убирать грязные вещи, прислуживать за столом и бегать по поручениям, пусть даже среди ночи, если ей что-то потребуется.
