Карта мира - Носырев Илья Николаевич (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Стихи явно придавали Гнидарю силы — вместе с последней строфой он выбил у маркиза шпагу и мощными красивыми шагами направился к пятящемуся отцу. Лицо того исказилось, затем гаденькая усмешечка скривила его губы.
— Все, отец, все, — сказал Гнидарь глубоким и печальным голосом и поднял меч над головой. Маркиз весь сжался — в этот миг он был так похож на худенькую женщину.
— Позволь прочесть молитву, — попросил сэр Альфонс.
— Молитву? К чему она такому чародею, как ты? — усмехнулся Гнидарь. — Требник загорится в твоих руках, как только ты раскроешь его…
— Загорится так загорится, — грустно возразил маркиз и сунул руку в карман.
Грохнул выстрел, облако дыма окутало отца и сына. Рональд привстал с коленей, унимая гудящую голову пальцами рук.
Сэр Альфонс довольно улыбался, в руке у него был дамский пистолет. Гнидарь лежал на полу, пытаясь подняться. Нога его была прострелена, из раны багровым потоком струилась кровь. Рана несерьезная, но большего и не требовалось: Гнидарь был обездвижен.
— Сволочь, — сказал он спокойно.
— Как видите, мы не зря вели дискуссию о порохе, — подмигнул маркиз Рональду. — Благородство не позволяет нанести мне последний удар этому юному негодяю, который по странной случайности носит мою фамилию, благородство — а также стук шагов, которые я слышу на лестнице. Это шаги врагов. А вот крики друзей!
С этими словами Альфонс Бракксгаузентрупп распахнул окно, и Рональд услышал:
— Именем правителя Вечного города Арьеса, немедленно сдавайтесь! Сложившим оружие будет оказана милость прощения!
Пошатываясь, Рональд добрел до окна, которое было к нему всего ближе, и увидел престранную картину: королевский отряд заполонил весь двор, крестьяне жались по углам, бросая на землю сабли.
— Я не прощаюсь с вами, Рональд! — игриво воскликнул маркиз, ступая ногой на подоконник. — И мое лекарство не прощается. Вам еще предстоит кое-что сделать для меня! Увидимся!
Рональд почувствовал страшную боль в голове, а потом вдруг услышал тихую неземную музыку, звучащую у него в ушах. Так было только одно мгновение — а потом все прошло.
— И вы, сын мой, до скорого! Вы были трудным ребенком, трудным и нечестивым. Сомневаюсь, что в старости вы подадите мне костыль, посему оставляю вас без малейшего сожаления. Покидаю вас тем же путем, что и во время нашей предыдущей дуэли — а вам следовало бы учиться на уже единожды совершенных ошибках…
Он лицемерно воздел глаза к небу — и в этот самый момент с силой брошенный клубок пряжи ударился о его грудь и мигом, словно паук, оплел его веревками. Маркиз рухнул на пол, упав головой на колени своему сыну.
На пороге стоял Иегуда. Рука его еще не успела опуститься после столь меткого броска.
— Именем правителя Арьеса, всем оставаться на своих местах!
— Государь! Ваше святейшество! — воскликнул Иегуда. — Трудно было избрать время лучше.
— Мы всегда в курсе того, что творится в нашей империи. Мы двуедины и приглядываем и за внешними врагами, и за врагами внутренними, — сказал Арьес. Невидимый за переносным троном, привезенным сюда и установленным в пиршественной зале, папа Каликст XXI издал горлом довольный звук. Рональд даже пожалел, что стоит по правую руку от престола и не видит физиономии папы. Местные дворяне, которым Арьес оказал получасовую аудиенцию, стояли с верноподданническими улыбками и благонамеренным блеском в глазах. Еще бы! Сам Правитель явился в их захолустье, чтобы раз и навсегда положить конец дерзости мужицкой.
— Мужики организовали бунт против своего сеньора и будут наказаны самым жестоким образом. К маркизу Бракксгаузентруппу претензий не имею. Государственных интересов он не нарушал, в преступлениях, достойных каторги, замечен не был.
Маркиз благодарно улыбнулся и зашуршал шелками, склоняя стан, а Рональд задохнулся от ненависти и возмущения.
— Но, государь… — воскликнул он. — Позвольте, я расскажу, как произошел этот бунт… Истина…
— Граф, ваш отец был моим добрым другом, — холодно сказал Арьес, а глаза его недобро блеснули, — но если вы станете перебивать меня с пустяковыми просьбами или тщетными доводами, мне придется прервать славный род…
Горло молодого графа жгла горечь, на глазах выступили слезы, но на сей раз он решил не спорить.
— Нужно привести взбесившихся мужиков к покорности, — заявил Каликст. — Это дело и государственной важности, и душеспасительной необходимости.
— Государственной — да. Душеспасительной — да. — Арьес был задумчив, седые брови двигались вверх-вниз, словно он упражнения делал для мышц лица.
— Мы сожжем их всех, — твердо заявил Каликст. — Всю деревню вместе с мертвецами. Люди позабудут, что на свете когда-то было такое место — Новые Убиты. Это единственный выход.
— В этом нет необходимости. Ровным счетом никакой. Главарей следует казнить, это верно. Бунт будет подавлен, а маркиза мы научим быть более гуманным с людьми. Все уляжется и утихомирится само собой.
— А ересь? — голосом певчего дрозда воскликнул папа, и рыхлая его физиономия наконец влезла в поле зрения графа. — Как же ересь? Ведь именно нечестие крестьян вызвало из могил их предков! Как же вы думаете успокоить дохляков, если эти отступники будут по-прежнему хулить Слово Божие?
Арьес отмахнулся, а по лицу папы пробежала тень. Он выпятил грудь, а голос его стал безжизненным и гнусавым, словно он на латыни говорил.
— Три дня назад в лионском храме воскрес святой. А по всей Империи иконы мироточат уже целую неделю. Все это знаменует великие бедствия… — начал было Каликст, но Арьес вдруг почти крикнул:
— Да какие там святые? Какие мироточащие иконы? Зачем нам назад, в средневековье? Вы думаете, Богу заниматься больше нечем, как только заставлять портреты рыдать, а святых — то почивать в бозе, то воскресать, словно они Ваньки-встаньки какие-то!
— Чудесам этим было несколько тысяч свидетелей, — сухо возразил Каликст.
— Дураков, которые вместо работы ходят пялиться на чудеса, — констатировал Арьес. — Лучше бы заботились о благосостоянии государства…
— Я знаю, вам хотелось бы, чтобы вернулись прежние законы природы, и вы могли бы строить фабрики, отравляющие воздух, самолеты, полосующие по живому небо, ракеты, дырявящие небесную твердь… — Каликст или не удержался или не счел нужным удерживаться.
— Да! Да! Именно! — ехидно крикнул Арьес. — Именно так! Это лучше, чем сражаться с мертвечиной, которая теперь лезет из всех углов, лучше, чем собирать оброк гнилым овсом с крестьян. И лучше, чем слушать бред о великих бедствиях! Апология труса — бояться любых изменений мира вокруг себя… Мы могли бы править звездами, а теперь сидим здесь, на крохотной планетке, и заставляем святых играть в «замри-умри-воскресни»…
— У меня слов нет; все, что можно было сказать, уже произнесено, — сказал Каликст, разводя руками. — Удивительно, что от Правителя Вечного города ныне доводится слышать столь еретические речи.
— Может быть, вы и меня собираетесь в ереси обвинить и возвести на костер? — прошипел Арьес, и папа мгновенно стушевался, осознав, что перегнул палку так, что она вот-вот хрустнет.
— Прошу простить мои немудрые речи, — Каликст потупил глаза. — Они проистекают единственно от служебного рвения и желания оказать содействие в государственных делах, в которых вы видите на мили, а я — не дальше своего носа.
Арьес кивнул, давая понять, что инцидент исчерпан.
— Я уезжаю в Рим, — сказал он, поднимаясь с кресла. — Не злоупотребляйте своей властью, ваше святейшество, не казните всех подряд. Только главарей восстания и мертвецов, только их.
— Все так и будет, — заверил Каликст.
— Все необходимые указания вы получили, ваше святейшество, — загадочно резюмировал Правитель. — Посланный мною на поиски короля Эбернгарда рыцарь Рональд, граф Вульпи, проследит за отправлением суда. — Арьес кивнул Рональду, посмотрел на папу и окружавших его епископов и монахов и направился к выходу. Многочисленная его свита зашелестела следом.