Страсти по Фоме. Книга 1 (СИ) - Осипов Сергей (читать книги онлайн без .txt, .fb2) 📗

Если следуешь за мыслью, тело становится молнией. Мысль была прекрасна, как и обрубок, который теперь радовал взгляд отсутствием каких-либо конечностей вообще. На всякий случай Фома нарисовал клинком Ирокеза на покатом лбу твари правила поведения, с благодарностью вспоминая Айзека Азимова. Для верности прочитал их вслух:

— Никогда не поднимать оружие на человека! Никогда не покушаться на его жизнь! Не сметь подходить близко к человеку, пока не позовут!

Обрубок добросовестно повторял за ним слова, с потрясающей скоростью проникая смысл сказанного, и совсем не обижаясь на отрубленные конечности, боль, казалось, была ему неизвестна. Как все-таки был прав Ломброзо, забытый гений!.. Не факт, что «товар» будет следовать этим заповедям и впредь, тем более что глаза его оставались глазами голодного хищника, но то, что он скоро будет саа формулировать свои мысли, не вызывало сомнений. Так же как и то, что инстинкт самосохранения заставит его (пока!) слушаться Фому, как своего хозяина.

Открытым оставался только вопрос пропитания, причем только Фомы, потому что если он не найдет пищи, тварь сожрет его сама и тоже без анестезии, заживо, как он отрубал ей конечности, а потом снова впадет в анабиоз. Как он любил этот мир, вынужденный пожирать самого себя, чтобы не быть пожранным собою же!

Идиллию, как всегда, разрушил Доктор. Он метеором прилетел на их уютный, провонявший шашлыком бивак, открыл пасть твари, пересчитал зубы и сказал, что Фома нарушает экологическое равновесие между Дном и Ассоциацией. Томбр может выставить претензию.

— Этих тварей нельзя использовать, это опасно!

— А я и не использую, — отпирался Фома, — это она меня использует вовсю, вишь морда какая довольная!

На Доктора смотрели две совершенно наглые физиономии, отличить которые можно было разве по габаритам.

— Откуда мясо, ты что обучил его охотиться? Обалдел?!

— Да ты что, Док, разве его обучишь? Ленивей твари я не встречал. Скорее кошка будет убирать пылесосом за собой шерсть! Да и не на кого здесь охотиться, кроме мух никакой дичи!

— А откуда мясо? Я же слышу запах!

— Ты хочешь мяса? — засуетился Фома. — Что ж ты сразу-то не сказал, родной?.. Буря!.

К ним виляя задом подбежал Буря, грузный, как холодильник, с рыжим мочалом на голове.

— Тебе сколько, Док?

— Чего сколько?

— Мяса, спрашиваю, сколько — кусок, два?

Доктор пристально сканировал Фому и «Бурю», он никак не мог понять, что его настораживает в этих обоюдонаглых рожах. Фома же, напротив, уже оценил его потрепанный вид, изможденное лицо и глаза, горящие голодным огнем, и изо всех сил изображал гостеприимного хозяина.

— А ты сколькими обходишься? — осторожно спросил Доктор.

— Мне хватает одного, а ему сколько ни давай, все мало! Вишь, морду какую наел? Так и вижу себя на пенсии.

— Ну и мне тогда один, — нерешительно проговорил Доктор. — Только, Фома, прошу тебя без фокусов!

— Какие фокусы, Док? Настоящее мясо. Буря! — скомандовал он. — Жрать!

Буря, словно ждал этой команды всю жизнь, развернулся, задрал какие-то лохмотья на себе и уперся руками в колени. Доктор запоздало охнул, увидев огромный голый весь в шрамах зад, Фома взмахнул три раза Ирокезом и на специально приготовленный камень упали три куска отменного мяса. Костер загорелся будто бы сам собою, так показалось ошеломленному Доктору, во всяком случае, через мгновение со шматков уже капало в огонь, разнося дурманящий запах по всей окрестности.

Доктор присел на ближайший камень, чтобы не упасть в голодный обморок.

— Ты с ума сошел!

— Док, ты главное не нервничай, тебе сейчас вредно. Я все продумал…

И Фома поведал о своей продумке.

— В нашем бесконечном путешествии… не дай бог, конечно! тьфу-тьфу!.. этот окорок просто незаменим. Ведь там, куда ты меня затаскиваешь, а потом бросаешь, порой, не то что выпить, пожрать с огнем не найдешь! А тут консерва, причем всегда свежая, это же настоящая находка! Да просто клад!

— Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Как тебе это в голову-то пришло?!

— Как все гениальное, Док, просто!..

На эту мысль его натолкнула бешенная регенерация твари и стимул всех изобретений — голод. Зачем постоянно отрубать парню руки, когда можно отрубать у него филей и забыть, что такое опасность?

— Врага главное накормить, Доктор, и он станет твоим рабом! — вывел Фома формулу мирного сосуществования.

Если твари запретить отращивать что-либо кроме окорока, то получается неплохая полевая кухня. Два раза в день по бифштексу с задницы, чего тварь даже не замечала при ее регенерации — золотой по нынешней ситуации! — и отсутствию боли. Фома сразу понял, что так протянуть можно сколь угодно долго, охотиться не надо, таскать и хранить тоже, не портится. Это был клад — мясо на гидропонике!

Дни потекли однообразно, уныло, но сытно. Утром Фома, отвалив камень от входа в пещерку, где прятался, кричал: мясо! — или: жрать! Буря выскакивал из-за ближайшего валуна, подставлял свой сочный филей, потом, недовольно ворча (правда, только первые несколько процедур, пока не уловил связь с кормежкой), отправлялся на «регенерацию» и одновременно за горючим материалом на вечер, а Фома готовил барбекю.

Через четверть часа они, урча, уплетали удивительно вкусное и нежное мясо. Буря за это время нарастил такие оковалки на заднице от постоянного подрезания, что аргентинские и новозеландские буренки (потому-то он и стал Бурей) по сравнению с ним казались подиумными эгоистками на диете, променявшими свое филей на дефиле.

После завтрака они отправлялись на поиски телепорта, каждый день выбирая новое направление. Вечерние и утренние медитации Фомы на предмет перехода отсюда прекратились, поскольку ни к чему не приводили. После огромного куска мяса он засыпал на медитации, как сурок, что было крайне опасно, а до завтрака и ужина он решительно не мог думать ни о чем, кроме завтрака и ужина. Поэтому надежда была только на телепорт, который Ассоциация оставляла во всех реальностях для внештатных ситуаций.

Вечером усталый Фома взбирался на неутомимого Бурю, командовал «домой!» и тот скакал во весь опор обратно к стойбищу, мечтая встать в любимую позу. Он почитал Фому магом, правда, глупым, это читалось на его морде, становящейся все более сытой, ленивой и развратной, но при этом — странно! — не теряющей своей дикости, природа!..

При отсутствии вегетативной чувствительности, то есть, чувства боли, Буря возможно не связывал унизительную процедуру с безумно вкусным мясом. Он мог отследить только последовательность, сначала его бьют по заду, потом кормят мясом. И никогда наоборот. Поэтому на его морде отпечаталась твердая решимость вставать в эту позу, когда бы хозяин не попросил. Впрочем, на морде его хозяина была такая же решимость, и эта совместная решимость порождала несокрушимость.

— Это же скатерть-самобранка, Док! Именно об этой реальности повествуют русские народные сказки…

На этом Фома особенно настаивал, видя, что Док не в восторге от его открытия, — на народности этого обычая.

— Мы в своей родной стихии, сказочной! Было бы странно не воспользоваться этим чудом. Может, нам скатертью его звать? Скатерть! Ко мне!

Вечно голодный Буря, которому было абсолютно все равно, как его зовут — Стейк, Фастфуд, Скатерть, лишь бы кормили, уже вилял задом перед ними, пуская слюни ниже колен. Свой кусок он уже сожрал и теперь косил голодным взглядом на кусок Доктора. Доктор от него наотрез отказывался и теперь Буря не спускал с него глаз.

— Вот почему он всегда голодный, а все равно толстый, а Док? Загадка…

Фома сыто встречал вечернюю зорьку, лежа на завалинке, роль которой выполняли нагретые за день камни возле входа в пещеру. Доктор вышагивал по периметру и загадки разгадывать не хотел, он по обыкновению сулил неприятности.

— Ну с ним понятно, троглодит, но ты-то сам разве не понимаешь, кого ты ешь? — спросил он у разомлевшего Фомы.