Сумеречные Врата - Вольски Пола (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Ренилл обернулся к слуге. Встретив его изучающий взгляд, великан выразительно положил руку на рукоять старинного дуэльного пистолета, торчавшую из складок зуфура.
Паро сумеет заткнуть ему рот. Ренилл покорился неизбежности. Вряд ли его дерзкое вмешательство поможет гочанне.
– Гочалла, я признала правоту твоих обвинений, но последнее из них несправедливо. - Сказала Джатонди, гордо выпрямившись. - Мастер во Чаумелль оказал мне все уважение…
– … какого ты заслуживаешь. Не сомневаюсь в том.
– Он не позволил себе ни вольностей, ни… сомнительных намеков…
– И я должна тебе верить?
– Я никогда не лгала тебе.
– Да, ты всего лишь обокрала меня. Обманула, утаила правду и поступила наперекор моей воле. А в остальном ты пряма, как солнечный луч.
– Я раскаиваюсь и стыжусь себя. Но, Лучезарная, все это было сделано ради достойной цели. Ты сама поймешь, когда услышишь, что узнал мастер во Чаумелль в ДжиПайндру.
– Я не стану слушать россказней вонарца.
– Тогда выслушай меня. В глубинах ДжиПайндру существо, называемое Аон, зачинает потомство в телах смертных женщин. Прежде естественного срока младенцев вырывают из материнских лон, и Аон пожирает их. То, что он нуждается в такой нище, говорит о многом. Такой голод едва ли приличен совершенной, самодовлеющей природе божества.
– Страшные сказки неграмотных нянек. Этот человек одурачил тебя.
– Это правда, гочалла, - настаивал Ренилл. - Я видел своими глазами.
– Паро! - Ксандунисса сделала повелительный жест. Слуга достал пистолет и прицелился. - Если он еще раз заговорит без позволения, застрели его.
– Мать, не…
– Никогда не называй меня так! - самообладание гочаллы иссякло, она сорвалась на крик. - У тебя нет матери!
– Прости, Лучезарная. - Губы Джатонди задрожали Она помолчала, собираясь с силами, и закончила: - Возможно, Аон, хотя и обладает могуществом, недостоин имени бога.
– Ты кощунствуешь, берегись!
– Именно в намерении узнать природу тех, кого мы называем богами, и пришла я в святыню Ширардира. И я привела с собой мастера во Чаумелля, потому что он совершил отважное деяние и заслужил право на знание.
– Право! Ты - его послушное орудие, а он лжив насквозь!
– Не думаю. И в свете того, что он мне рассказал, я считаю нашим долгом узнать истину. Если и вправду мы поклоняемся фальшивому божеству, пора исправить заблуждение и положить конец власти Аона-отца. Помощь друзей нашего рода, меньших богов, даст нам необходимую силу. Гочалла обладает властью призвать их. Не прибегнет ли она к ней, чтобы освободить свой народ от жестокого культа? Разве она не хочет знать правду?
– Она уже знает. - Казалось, какой-то ком в горле мешает гочалле говорить. Ее голос стал хриплым, а грудь тяжело вздымалась. - Она знает, что несчастная, которую она когда-то любила как дочь, потеряна, навеки потеряна для достоинства и чести. Она знает, что очаровательное дитя, на которое она возлагала столько надежд, мертво, и на его месте я вижу зловонные мерзкие останки. Гочанны Джатонди больше нет. Осталась вороватая шлюха, продавшая тайну своей страны за случайное объятие западного шпиона-полукровки. И эта падшая женщина готова продать весь мир за любовь? Что-то она скажет через полгода?
– Гочалла, умоляю, поверь мне. Я не сказала ничего, кроме правды.
– Ты забыла, что значит - правда.
– Если бы ты только выслушала Ренилла…
– Ах, он уже «Ренилл»? Какая милая фамильярность.
– Только выслушай его…
– Молчи! Ни слова больше. Я слышала достаточно. Теперь слушай ты, и пусть слушает твой соблазнитель. - Не бойтесь скуки - я буду говорить кратко. Не нужно много слов, чтобы объяснить, что вашей розовой идиллии пришел конец. Будьте благодарны, что мы живем не в древние, суровые времена, когда я приказала бы предать этого человека мучительной смерти. Нo мы больше не хозяева в своей стране, и даже гочалла должна повиноваться закону чужеземцев. И потому, как ни сложно мне сдержать свой гнев, он уйдет невредимым. Я всего лишь изгоняю его из УудПрая. И пусть он возблагодарит богов за свое спасение. Что до тебя, Безымянная, я еще не решила твою судьбу. Пока я не приму решения, ты останешься в своих прежних покоях. Они станут твоей тюрьмой. Отправляйся туда. Паро проводит чужеземца к воротам. Попрощайся с ним, если хочешь, потому что больше ты его не увидишь.
– Ты не можешь выгнать мастера во Чаумелля из дворца, - сказала Джатонди.
Мать в изумлении взглянула на нее.
– Он пришел во дворец, преследуемый вивури с их смертоносными крылатыми ящерицами, - продолжала девушка. - Изгнать его безоружным значит предать смерти прямо перед воротами УудПрая.
– Это зрелище доставит мне огромное удовольствие, - заметила гочалла.
– Лучезарная, это равносильно убийству.
– Я сказала, что не причиню ему вреда. Если он станет добычей других охотников, это не моих рук дело.
– Не подобает гочалле прибегать к уловкам. Если ее решение привело человека к смерти, эта смерть на ее совести, и она это знает.
– Возможно ли, чтобы грязная подстилка поучала меня? Этот обломок добродетели смеет меня упрекать? Не проявила ли я умеренности, выдержки и мягкосердечия? Но всякому терпению приходит конец!
– Гочалла не нуждается в поучениях. Совесть подскажет ей, как поступить.
– Берегись, чтобы ее совесть не потребовала заставить тебя вместе с ней наблюдать из окна за изгнанием вонарца.
– Он не уйдет безоружным. Честь гочаллы не позволит ей запятнать чистоту УудПрая.
– О чем идет речь?
– Мастер во Чаумелль много дней был принят во дворце как гость.
– Не я принимала его. А ты… твои гости - твоя забота.
– Верно. Но кто бы ни пригласил его, он был гостем под этой крышей. Это событие вплетено в ткань истории УудПрая. Его не вычеркнуть оттуда. И если гость погибнет по воле обитателей дворца, УудПрай будет запятнан навеки.
Ксандунисса молчала.
– УудПрай разрушается, - добавила Джатонди, - но его душа оставалась чистой - по сей день.
– Змея, ты пользуешься моей любовью к дворцу, чтобы добиться своего!
– Я всего лишь привлекаю внимание гочаллы к истинной сути дела.
– Я бы возненавидела тебя, будь ты достойна моей ненависти, - превозмогая себя, гочалла согласилась, - Вонарец может взять с собой нож.
Ренилл и на то не смел надеяться, но Джатонди этого показалось мало.
– Не годится. Он не сумеет защититься от Сынов Аона и их ящериц одним ножом.
– Он должен считать величайшим счастьем и это.
– Этого мало. Ты могла бы на время отдать ему пистолет Паро. А еще лучше, пусть Паро отвезет его в город на фози.
– Ты смеешь предлагать… да есть ли предел твоей наглости? Как могла я думать, будто знаю тебя? Передо мной незнакомка!
– Чистота УудПрая…
– Не говори о ней больше, она ничего для тебя не значит! Слушай же меня. Чем отдать ему оружие Паро или заставлять Паро служить ему, я бы бросила его в озеро вечного огня, и тебя вместе с ним. Пусть берет или не берет нож, как пожелает, но ничего больше он не получит.
А ведь есть еще кое-что. Ренилл молча достал из кармана подарок Зилура.
При виде ажурного пузыря Ксандунисса поражение выдохнула:
– Украден!
– Нет, Лучезарная, талисман принадлежит ему по праву, но владелец не знает, как использовать его. Не может ли этот талисман защитить носителя? Я спрашиваю дочь богов, обладающую знанием, скрытым от других. - Видя, что мать молчит, Джатонди добавила: - Таким образом гочалле не придется отдавать ничего, что принадлежит УудПраю. Она пожалует чужеземца словами, и только.
– И только?
– Она сохранит чистоту дворца малой ценой. После долгого молчания гочалла протянула руку.
– Дай мне взглянуть, - приказала она.
Ренилл с трудом заставил себя расстаться с талисманом. Этой женщине ничего не стоит растоптать вещицу ногой. Правда, при таких обстоятельствах это мало что изменит. Ренилл повиновался.
