Шерше ля вамп - Набокова Юлия (читать книги .TXT) 📗
Он хищно ухмыляется, оценив мою шутку, и чуть отводит руку, чтобы в следующий миг пронзить вену. Но не успевает. Откуда-то сбоку сорванной пружиной вылетает черный силуэт и раскидывает стоящих по бокам Гончих.
Рука Андрея даже не дрогнула. Игла по-прежнему в сантиметре от моей кожи. Вот только Аристарха волокут к двери, скрутив за руки, а на полу у моих ног лежит растоптанная алая роза, сорванная с его лацкана. Он ругается по-французски и выворачивает голову, до последнего не отрывая от меня взгляда. Двери захлопываются, навеки отсекая от меня деда, и из-за них доносится ругань и шум борьбы.
На лице Громова — ухмылка. Ипполит презрительно кривит рот и выплевывает:
— Продолжим.
Андрей наступает подошвой на розу, одной рукой обхватывает меня за локоть, фиксируя мою руку, в другой — шприц, которым он снова примеряется к моему плечу.
Голоса за дверью не умолкают, только усиливаются. Мне кажется, что я слышу голос Вацлава. Примерещилось, конечно. Это Аристарх разбушевался не на шутку, ввязавшись в яростную драку с четырьмя Гончими. Надеюсь, из уважения к его прежнему статусу они не сильно его помнут.
Укол в плечо заставляет меня опомниться и осознать: вот они, последние секунды моей никчемной жизни. Ненавидящий взгляд Андрея, шум борьбы и звон разбитого стекла из-за запертых дверей, перекрывающий все голос Вацлава:
— Остановите это!
Игла проколола кожу, но Андрей медлит, не торопясь пускать яд мне в вену и упиваясь своей властью над моей жизнью.
В следующий миг гремит гром — это дверь слетает с петель, и в зал, расшвыривая в стороны Гончих, врывается Вацлав.
Андрей оторопело замирает. Громов вскакивает с места:
— Что вы себе позволяете?
Ипполит поддерживает его срывающимся от крика голосом:
— По какому праву? — И командует поднимающимся Гончим. — Взять его!
Но Вацлав успевает оттолкнуть Андрея от меня, одной рукой привлекает меня к себе, а другой швыряет на стол перед старейшинами лист бумаги. Гончие замирают, готовые в любой момент наброситься на нас, но пока держатся в стороне.
— Что это? — Громов неприязненно косится на лист.
— Это — результаты вскрытия Изабель Дюбуа.
Я выжидающе вскидываю глаза.
— Процедура задержалась из-за снегопада и сбоев в электричестве, — поясняет Вацлав. — Потом судмедэксперты непозволительно манкировали своими обязанностями и только час назад подписали заключение. — Он бросает яростный взгляд на Андрея. — С нарушениями в процедуре расследования я еще разберусь потом. А пока ознакомьтесь с заключением.
— И что это меняет? — шипит Ипполит.
— Изабель умерла не от потери крови вследствие многочисленных ударов ножом, — объясняет Вацлав. — Она скончалась от кровоизлияния в мозг.
— Как? — потрясенно восклицаю я.
— А затем некто вонзил нож в грудь уже мертвой Изабель и выцедил из нее всю кровь — в полном соответствии с твоими словами, брошенными ей в запальчивости. — Вацлав впервые за все время смотрит мне в глаза, и у меня подкашиваются колени. Как я могла подумать, что он бросил меня? — Кто-то хотел тебя подставить, Жанна.
— Но это просто немыслимо! — восклицает Громов, который уже мысленно закопал меня в землю. — И потом, это ничего не меняет! Моя дочь все равно мертва. — Он вскакивает с места, обходит стол и обвиняюще тычет в меня пальцем. — А ее гибель на совести этой девицы.
— А вы взгляните на вторую бумагу. — Вацлав кивает на стол.
— Это постановление об отсрочке приговора до выяснения обстоятельств, — с недовольным видом сообщает Ипполит, изучив ее. — Расследование будет продолжено.
— Это немыслимо! — повторяет Громов, разгневанно вышагивая перед столом, и оборачивается на нас с видом цепного пса, который и рад бы укусить незваных гостей, да цепь мешает. — Кем оно подписано?
— Высшим судом. — Ипполит кривит рот и вскидывает глаза на Вацлава. — Когда вы успели?
— Я едва не опоздал, — едва слышно говорит Вацлав, прижимая меня к себе. — Мне пришлось обзвонить их всех, чтобы получить эту бумагу.
— А вот это что? — Ипполит щурит глаза, разглядывая нижнюю строчку документа. — Не могу разобрать.
Вацлав неохотно отпускает меня и делает шаг к столу, чтобы взять в руки бумагу. А дальше начинается немыслимое.
Громов, все это время вышагивающий у стола, молниеносно бросается к Андрею, который по-прежнему держит шприц с наркотиком. Доля секунды, толчок — и вот уже шприц у него в руках. Громов в бешенстве. Он не может поверить, что убийца его дочери, уже стоя на плахе, избежит наказания. Он — сам правосудие, и его приговор мне окончателен, обжалованию не подлежит, не выдерживает никаких отсрочек и не нуждается ни в каких дополнительных расследованиях. В его глазах я вижу свою смерть. Она неумолимо приближается ко мне на острие иглы. И Громов не будет медлить, как Андрей, а вкатит мне в вену наркотик в один момент. Я уже не успеваю ни спрятаться, ни скрыться. Платье, такое роскошное, такое прекрасное, такое вдохновляющее, сковало мои движения, и я запуталась в юбке, как бабочка в паутине. А паук уже совсем близко… Вацлав не видит того, что происходит у него за спиной. Аристарх слишком далеко, чтобы успеть мне на выручку. Андрей то ли на самом деле ошеломлен, то ли просто делает вид, выдав несчастному отцу индульгенцию на месть. Игла уже совсем близко, соприкосновение неизбежно. Я беспомощно выставляю руку, чтобы оттолкнуть Громова, и хватаю рукав куртки Вацлава, который за секунду до неминуемого почуял, увидел, успел, бросился наперерез Громову, закрывая меня собой.
И в ту же минуту время, тянувшееся до этого так медленно, стремительно набирает ход. Я вижу молниеносные удары, которые наносят друг другу Вацлав и Громов, слышу звуки яростной борьбы, замечаю кинувшихся к ним отовсюду Гончих — и вдруг Громов отступает с перекошенным лицом, шприц с тоненьким звоном разбивается об пол, а Вацлав начинает оседать вниз. Я бросаюсь к нему, путаясь в юбке, спотыкаюсь, успеваю подхватить его голову до соприкосновения с полом и вижу розовое пятно от укола, которое набухает на его шее.
— Вацлав! — в панике бормочу я, глядя, как его зрачки расширяются, наливаясь чернотой. — Вацлав, нет, только не так, пожалуйста! Я же люблю тебя. Вернись, слышишь, вернись!
Жизнь стремительно уходит из его глаз, уступая место гибельной черноте. Руки, сжимающие мои, слабеют с каждой секундой.
— Ты нужен мне, — твержу я, как заклинание.
Именно эти слова, сказанные им, вытащили меня из пропасти безумия, и я цепляюсь за них, как за спасение, и повторяю — но он меня уже не слышит. Его пальцы отпускают мои, голова безвольно падает мне на колени, глаза закрываются, пряча полностью затопившую их черноту.
— Ну что, ты довольна? — кричит Громов, которого оттесняют к окну Гончие. — Он умер из-за тебя! Из-за тебя, гнусная тварь!!
Рядом опускается Аристарх, берет Вацлава за запястье, потерянно сообщает:
— Он мертв.
И в ту же секунду я умираю.
Если после новогодней ночи у него и оставалась надежда, то известие о наследстве одним росчерком пера на бумаге нотариуса стерло их с Жанной будущее. Богатая наследница и неприкаянный Гончий — ну не смешно ли? Теперь ее окружит свита из принцев, арабских шейхов, нефтяных магнатов, голливудских идолов. Ее жизнь станет чередой балов и светских раутов. Ему нет места ни на ее празднике жизни, ни в одном из принадлежащих ей замков. И его желание однажды увидеть ее среди своей команды так и останется несбыточной мечтой…
Он уже смирился с потерей Жанны, когда его разыскал убитый горем Аристарх. «Подозревается… в трех убийствах… суд». Он никак не мог понять, о чем тот толкует. А когда Аристарх сказал, что обвинением руководит Андрей, Вацлав понял, что дорога каждая минута. Если он не предъявит Андрею настоящего убийцу, тот Жанну не пощадит.
— Ты поедешь со мной? — сломленно проговорил Аристарх.
— Вылетаем первым же рейсом.
Он смирился с тем, что потерял Жанну из-за богатства. Но не мог допустить, что потеряет ее из-за судебной ошибки. Он вытащит ее, чего бы ему это не стоило, если только…
