Записки нечаянного богача (СИ) - Дмитриев Олег (книги хорошего качества .txt, .fb2) 📗
- Говорит, все ложь. Говорит, ты злой дух, которого прислал старый шаман, чтобы отнять земли вымирающего рода. Им все равно ничего не поможет, год от силы — и не станет Кузнецовых. Кричит, ему надо отдать все, тогда он со старшими духами договорится. Дима, он проклинает тебя! - вдруг сорвался на крик Валя, когда черт подобрался близко и завыл что-то особенно мерзко.
Я краем глаза увидел черные короткоствольные автоматы в руках ребят в камуфляже. А они грамотно стояли в толпе, и Леха в этот их рисунок вписывался очень органично. И автомат у него в руках появился такой же.
- Не стрелять! - заорал я, шагнул вперед, мимо руки, что вытянул боец Головина, пытаясь удержать меня, и схватил шамана за бороду. Что бы он там не выводил пронзительными трелями — оборвалась песенка. Вместе с бородой я и глотку прихватил, да не жалея, так, что аж губа вниз съехала, обнажив корявые желтые зубы. Как такое в голову пришло — не знаю, но тогда казалось, что это лучший вариант. Возможно, так и было. Я задрал голову к небу и завыл, долго, гулко и протяжно, как-то даже заупокойно. Когда вой затих — на берегу лежала мертвая тишина. Было слышно, как на другом конце поселка работала бензопила. Шаман обвис и от него стало пованивать. Изо рта на бороду бежала слюна. И тут меня пробило. Пришла та самая лютая багровая ярость. Проклинать он меня собрался? Ах ты, мразь! Я оттолкнул его, как мешок с дерьмом, и он плюхнулся на задницу, вытаращив глаза. А я прошипел ту фразу, состоящую из одних шипящих и букв «Ы», с которой меня запускал в космос Откурай. Узорный черт взвизгнул тонко — и отрубился.
Когда я замолчал, оказалось, что тишина может быть еще мертвее. Или это просто та пила заглохла? Кроме еле слышного плеска волн и глухого стука бортов пришвартованных вдоль берега лодок — ничего. И тут прошла волна шелеста. Это все саха на берегу повалились на землю и протянули руки в мою сторону. Даже несколько русских улеглось. Бойцы «Незабываемых путешествий» стояли без оружия: автоматы пропали, как и появились — мгновенно. Я оглянулся. Команда нашей лодки стояла позади и смотрела на меня с непередаваемыми выражениями лиц. Начальник полиции сочетал крайнюю степень недоумения с профессиональным подозрением и некоторой опаской. Самвел разинул рот, вскинул брови и замер так. У Головина на едва вернувшем нормальный цвет лице расцветали одновременно сильный интерес, вселенская скорбь и острое предчувствие головняка в особо крупных размерах.
Тут из лежащей толпы поднялась с трудом старая большуха. Рядом подхватился охотник Степан, поддержал за локоть. Она что-то шепнула ему — и оба пошли ко мне. Остановившись в шаге, отпустила руку Степана и начала тихо, но твердо говорить. Я беспомощно обернулся на Валю, он потряс головой, переключаясь, и начал переводить, глядя по-прежнему на меня, а не на старуху, и с тем же сложным выражением на лице:
- Белый шаман проклял тебя Старыми словами, от которых нет помощи и защиты. Ты жив и здоров, сын Волка, а он упал и не встает. Ты ответил ему Злым словом, которого в наших местах очень давно не слышали. Его знали только старые Великие Шаманы, ушедшие на Верхние Небеса. Я верю, что ты говорил с предком и проводил его. Я благодарю тебя, сын Волка. Я и весь мой род всегда помогут тебе. Дом каждого из нас — твой дом. Наша земля — твоя земля. - и она медленно, с видимым трудом склонилась передо мной.
Я шагнул к ней, придержав за плечи, и проговорил медленно, слушая, успевает ли переводить Смирнов:
- Я сказал, что обещал вашему предку не причинять вам вреда, не делать плохого. Откурай не просил этого, ему было достаточно того, что он сам вас простил. За Кузнецовых и за тебя, Зинаида, просил твой отец, Александр. Я обещал ему, и я сдержу слово, данное мертвому, Дайанаа.
Услышав детское прозвище, которым ее звала покойная мать, рассказывая сказки про отца, летавшего по небу на огромных железных самолетах, большуха вздрогнула всем телом и едва не упала — ноги не удержали. В ее глазах я увидел маленькую саха, растущую в послевоенную пору в семье, где нет кормильца. Слезы, крупные слезы стояли так близко, чудом удерживаясь на ресницах.
- Папа любит тебя, Дайанаа, - сказал я, а Валя перевел, и голос у него дрогнул не по-полицейски, а по-человечески. Бабушка разрыдалась, упав мне на грудь, а я неловко гладил ее по снежно-белым волосам. В толпе плакало еще несколько женщин.
Через некоторое время Зинаида Александровна Кузнецова отерла лицо рукавами, сжала мою ладонь, обернулась к стоящим на берегу и звонким, совсем не старческим голосом прокричала ту самую фразу, что я уже слышал от Васи-Молчуна и Саши-стрелка: родовой алгыс, пожелание добра, адресуемое только самым близким. Поднявшиеся саха вслед за ней повторили алгыс единым громким хором. У меня аж шерсть на загривке поднялась — северный воздух великой Реки донес до меня силу, адресованную людьми и подтвержденную духами и Богами. Я набрал в грудь побольше воздуха — и повторил фразу, стараясь не ошибиться ни в словах, ни в интонации. Толпу взорвало — люди смеялись, хлопали в ладоши, обнимались и плакали. «Ты бы прямо на митингах мог деньги зарабатывать, первоклассный деляга» - ехидно заметил внутренний скептик. Я снова не обратил на него внимания. Я улыбался, и на душе наконец-то было хорошо.
Обернувшись к Самвелу, который, кажется, торопливо утер скупую слезу, спросил:
- Самвел, дорогой, тут праздник у меня, родственники приехали. Надо накормить всех, расселить где-то, кроме тебя помочь некому. Поможешь?
- Опять обижаешь, Дима? Друзья и родня — что важнее в жизни может быть?! Всех поселим, всем место найдем за столом! Только я пойду тогда своим разгон устрою, чтобы скорее дело пошло, да? - он стянул наконец фуражку, аккуратно сложил и убрал за пазуху.
- Спасибо тебе, Самвел! Валя, сможешь помочь как-то? Тут вроде безобразничать некому, но пригляд хозяйский должен быть, - повернулся я к начальнику полиции. Тот включился в тему мгновенно, выдернув из толпы пару мужиков, видимо, своих сотрудников, и отрядил их в помощь армянину. Я слышал, что тот, поднимаясь с берега в гору, зычно звал каких-то Анну и Светку, которым надо было «встать к плите живо». Так, с харчами вопрос решался, вроде.
- Валь, скажи, тут по земле и недвижимости кто решает? Комитет имущества какой-нибудь? - я вспомнил наконец-то про первый вопрос давешнего плана.
- Какой комитет, тут председатель райкома, ну то есть Глава улуса все сам делает. Ну, к нотариусу шлет, когда надо. Но они оба в Якутске сейчас, что-то там по партийной линии, я не вникал. Послезавтра будут только. - в этом мне служивые очень нравятся: четко и по делу все. Я кивнул ему благодарно, мол, понял, спасибо, и после мысли о служивых взгляд зацепился за них самих. Головинские бойцы по-прежнему сканировали весь берег и спуски к нему.
- Артем! - громко позвал я.
- Здесь, - отозвался он из-за плеча, хотя только что его там не было.
- Связь с Москвой нужна, сейчас, - проговорил я и сам удивился своему тону. Головин молча достал трубку с большущей черной цилиндрической антенной, потыкал какие-то кнопки, послушал — и протянул ее мне. Я приложил к уху — непрерывный гудок с шипением и помехами, как в телефонной будке моего детства. И трубка похожая: такую на ногу уронишь — месяц в гипсе обеспечен.
Я набрал номер и полез за сигаретами. Эту граммофонную трубу удержать плечом возле уха было нелегко, но справился как-то. Надя ответила почти сразу:
- Дима, ты?!
- Я, родная! Как ты, как дети? - голос ее слышался сквозь помехи нечетко, но на душе потеплело так, будто она обняла меня прямо тут.
- Хорошо все, все здоровы. Ты как? Что с голосом у тебя? - Надин талант наводить панику на ровном месте сейчас был явно не кстати.
- Надь, все хорошо, но у меня времени мало, тут связь плохая и пропадает, - зачастил я, - через пару дней возвращаюсь в Якутск, оттуда к вам, скоро увидимся! Рыбы тебе привезу — ты сроду не пробовала такую!
- Сам прилетай скорее, мы скучаем! Береги себя, милый!
