Опиумная война - Куанг Ребекка (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Она ощупала зубцы. Их многократно затачивали, и они уже не были гладкими и сверкающими, а сообщали о многих битвах.
— Его сделали на Спире?
Наверняка. Трезубец был цельнометаллическим, не как никанское оружие с деревянными рукоятками. Он был тяжелым, но Алтану нужно оружие, которое не сгорит, когда он к нему прикоснется.
— Он с острова, — подтвердил Алтан, ткнул ее тупым концом и велел подобрать меч. — Хватит прохлаждаться. Вставай. Все сначала.
Рин устало опустила руки.
— А мы не можем просто проглотить маковые зерна? — спросила она, не понимая, каким образом беспощадные физические тренировки помогут вызвать Феникса.
— Нет, не можем, — сказал Алтан и снова ткнул ее. — Не ленись. Такой образ мыслей — страшная ошибка. Кто угодно может проглотить горсть зерен и попасть в Пантеон. Это легко. Но создать связь с богом, управлять его силой по собственной воле и призывать, когда нужно, — это требует дисциплины. Если ты привыкнешь ублажать разум, то слишком легко потеряешь контроль. Представь, что это дамба. Боги — источник потенциальной энергии, как текущая вниз вода. Наркотик — это ворота, он открывает путь богам. Но если ворота слишком широки или плохо сконструированы, сила проникнет в них, не встречая препятствий. Бог проигнорирует твою волю. Наступит хаос. Если ты не хочешь сжечь своих, то должна помнить, почему призываешь Феникса. Должна направлять его силу.
— Это вроде молитвы, — сказала она.
Алтан кивнул.
— Молитва и есть. Все молитвы — это простое повторение твоих просьб богам. Разница между шаманами и всеми остальными в том, что наши молитвы по-настоящему работают. Разве Цзян тебя этому не учил?
Цзян учил ее прямо противоположному. Цзян просил ее очистить разум в медитации, забыть о себе, забыть, что она отдельное от остального мироздания существо. Цзян учил ее стирать собственную волю. Алтан просил навязать свою волю богам.
— Он учил меня только тому, как добраться до богов. Но не как призвать их в наш мир.
— Тогда как ты призвала Феникса в Синегард? — удивился Алтан.
— Я не должна была, — объяснила Рин. — Цзян мне запретил. Сказал, что богов нельзя превращать в оружие. Лишь советоваться с ними. Он учил меня, как успокоиться, найти связь с космосом и исправить баланс, а иначе… иначе…
Стало очевидным, что Цзян научил ее совсем немногому. Он не готовил ее к этой войне. Лишь пытался отстранить от силы, к которой Рин имела доступ.
— Это бесполезно, — с презрением произнес Алтан. — Цзян был ученым. А я военный. Его волновала теология, а меня интересует, как уничтожать врагов.
Он разжал кулак, и на раскрытой ладони затанцевало маленькое кольцо пламени. Другой рукой он вытянул трезубец. Огонь прыгнул с конца его пальцев на плечи и пробрался до трех зубцов оружия.
Рин завораживало, как Алтан управляет пламенем, придает ему форму, словно скульптор глине, подчиняет своей воле малейшим движением пальцев. Когда Рин вызвала Феникса, огонь изливался из нее неконтролируемым потоком. Но Алтан контролировал его, как часть самого себя.
— Цзян недаром был осторожен, — сказал он. — Боги непредсказуемы. Боги опасны. Нет никого, кто понимал бы их полностью. Но мы в Ночной крепости сделали превращение богов в оружие искусством. Мы подошли ближе к пониманию богов, чем когда-либо подходили монахи. Мы развили способности переписывать ткань нашего мира. Если мы не будем использовать свои способности, то какой в этом смысл?
Через две недели тяжелого перехода, четырех дней плавания и еще трех дней похода они достигли ворот Хурдалейна вскоре после наступления темноты. Выйдя из леса на главную дорогу, Рин впервые увидела океан.
Она остановилась.
Синегард и Тикани не имели выхода к морю. Рин видела реки и озера, но никогда не видела такого огромного водного пространства. Она с открытым ртом глазела на синий простор, протянувшийся дальше горизонта, дальше, чем она могла вообразить.
Алтан остановился рядом. Он посмотрел на ее ошеломленное лицо и улыбнулся.
— Никогда не видела океан?
Рин не могла отвернуться. В точности так же она чувствовала себя, когда впервые увидела великолепие Синегарда, как будто ее окунули в фантастический мир, где сбываются легенды.
— Я видела рисунки, — сказала она. — И читала описания. В Тикани приезжали торговцы с побережья и рассказывали о морских приключениях. Но это… Я никогда и не мечтала увидеть что-то подобное.
Алтан взял ее за руку и показал на океан.
— Федерация Муген лежит там, за узким проливом. Если забраться на горы Кухонин, можно ее разглядеть. А если поплыть отсюда на юг, мимо Голин-Нииса и провинции Змея, то попадешь на Спир.
Рин не могла бы увидеть остров с этого места, но все равно всматривалась в мерцающую воду и представляла маленький остров в Южно-Никанском море. Спир десятилетия находился в изоляции, пока силы с континента не разорвали остров на части в борьбе друг с другом.
— Какой он?
— Спир? Спир был прекрасен. — Голос Алтана звучал мягко и с тоской. — Сейчас его называют Мертвым островом, но я помню его зеленым. С одного берега видно Никан, а с другого — бесконечная вода, до самого горизонта. Мы могли бы сесть в лодку и уплыть в океан, не зная, что там найдем, это было бы путешествие в бесконечную тьму в поисках другого края света. Спирцы делили ночь на шестьдесят четыре созвездия, по одному на каждого бога. И пока ты видишь на небе южную звезду Феникса, ты всегда найдешь дорогу к Спиру.
Рин гадала, каков сейчас Мертвый остров. Когда мугенцы уничтожили Спир, они разрушили и деревни? Или дома по-прежнему стоят — призрачные города, ожидающие жителей, которые никогда не вернутся?
— Почему ты уехал? — спросила она.
Рин поняла, что очень мало знает об Алтане. Как он уцелел, оставалось для нее загадкой, как для всех остальных было загадкой само ее существование.
Вероятно, он попал в Никан совсем юным, беженцем войны, в которой погибла его родня. Ему тогда вряд ли было больше четырех или пяти. Кто увез его с острова? Почему только его?
И почему ее?
Но Алтан не ответил. Он долго смотрел на темнеющее небо, а потом снова повернулся к дороге.
— Пошли, — сказал он и протянул руку. — А то отстанем.
Перед стенами города офицер Йенцзен поднял никанский флаг, а потом приказал эскадрону укрыться в лесу, пока они не получат ответ. После получасового ожидания из ворот высунулась худенькая девушка, с головы до пят одетая в черное. Она энергично замахала, поторапливая отряд, и сразу же закрыла за ними ворота.
— Вашу дивизию ждут в старом рыбацком квартале. Это к северу отсюда. Идите по главной дороге, — объяснила она офицеру Йенцзену. Потом повернулась и поприветствовала своего командира:
— Тренсин.
— Кара.
— Это и есть наша спирка?
— Она самая.
Кара наклонила голову, оценивая Рин. Девушка была крохотной, Рин по плечо. Густая коса спускалась до пояса. Черты ее лица были странно вытянутыми, не как у никанцев, но Рин не могла понять, откуда она.
На левом плече Кары устроился крупный ловчий сокол, презрительно разглядывающий Рин. И его глаза, и глаза Кары имели одинаковый золотистый оттенок.
— Как тут наши?
— Хорошо, — ответила Кара. — В основном хорошо.
— Когда вернется твой брат?
Сокол Кары поднял голову и откинулся назад, взъерошив перья, как будто встревожился. Кара потянулась к нему и погладила по шее.
— Когда вернется, — сказала она.
Йенцзен со своим эскадроном уже скрылись в извилистых переулках города. Кара велела Алтану и Рин следовать за ней по примыкающей к городской стене лестнице.
— Откуда она? — шепотом спросила у Алтана Рин.
— Из Глухостепи, — ответил тот и схватил ее за руку, когда она поскользнулась на шаткой лестнице. — Не споткнись.
Кара повела их по проходу у стены над ближайшими кварталами Хурдалейна. Наверху Рин обернулась и бросила взгляд на город.
Хурдалейн с таким же успехом мог быть иностранным городом, перенесенным в другую часть света. Он представлял собой удивительный сплав разных архитектурных стилей из разных стран и континентов. Рин заметила церкви, которые видела только на рисунках в учебниках по истории — доказательство былой оккупации Болонией. Вместо привычных для Синегарда ярусных пагод — здания со спиральными колоннами, здания с элегантными башнями и глубокими нишами по бокам. Синегард был маяком Никанской империи, но Хурдалейн для всего остального мира был окном в Никан.
