На пересечении (СИ) - Шерола Дикон (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
— Проклятье! Инхир убит! — растерянно произнес Баркал. Он хотел было вновь наложить печать на пленников, но Рикид опередил его. Теперь оба мага выглядели едва ли не напуганными.
— Что вы стоите? Проверьте, что происходит! — воскликнул Элубио, не понимая, отчего такая реакция.
— Вы готовы остаться без защиты? — Рикид спросил это не потому, что он жаждал оберегать Элубио, а потому, что хотел избежать встречи с тем, чья магическая энергетика была настолько сильна.
— Объясните мне! — вскричал юноша, поднимаясь с места. — Проклятые идиоты! Что ты сделал, Двельтонь?
— Кажется, ты нашел чернокнижника, — ответил за Родона доктор Клифаир, и его губы тронула горькая усмешка.
Для господина Двельтонь эти слова не стали такой неожиданностью, как для других. Он давно подозревал Эристеля, но никак не мог найти доказательств. А теперь, видимо, северянину надоело прятаться. Что-то подтолкнуло его к действиям. Возможно, он наконец понял, что в ближайшее время его либо сожгут, либо разоблачат маги гильдии Аориана.
— Вы обыскали его дом? Там были черные предметы? — закричал Элубио, в ярости глядя на своих магов. Однако в его глазах Рикид отчетливо различил страх, который юноша тщетно пытался скрыть. Только сейчас Кальонь понял, что единственное, о чем он не поинтересовался, и о чем ему так и не доложили, была проверка жилища Эристеля.
— Гамель отправлял туда четверых людей, — тихо произнес Баркал. — Видимо, они еще не вернулись.
— Идиоты! Проклятые идиоты! Ни на кого нельзя положиться!
Элубио чувствовал, как его начинает охватывать паника. Он приказывал себе успокоиться, мысленно повторяя, что с ним находятся два сильных колдуна. Вот только уверенности на их лицах не было.
Еще оставалась надежда на чернокнижника, которого подослал в город сам Дарий, но он находился за пределами замка, в то время как Эристель беспрепятственно бродил по гостевому крылу. С минуты на минуту он мог явиться в зал и атаковать. На помощь Клифаира и Закэрэля Элубио не рассчитывал, хотя благородные дураки часто совершали идиотские поступки, защищая своего врага. Но, наверное, не в этом случае. Эти двое попытаются защититься только в том случае, если северянин атакует их сам. Хотя что они могут сделать?
«Как вообще можно было так проколоться?» — лихорадочно думал Элубио. «Почему мой собственный чернокнижник не сообщил, что здесь орудует еще один? Или с тех пор проклятый маг так ни разу и не колдовал в полную силу?»
Эти вопросы запутывали еще больше, отчего паника накатывала на юношу с новой силой. Знал ли о происходящем Родон? Наверняка знал, иначе почему поселил северянина в замке? Быть может, это он загнал его, Элубио, в ловушку, понимая, что чернокнижник всегда придет ему на помощь. А вот обе сестры Двельтонь казались откровенно растерянными. Удивление и ужас Найаллы никоим образом не выглядели поддельными. В глазах Родона тоже читалась тревога, словно он не знал, союзник ли расправился с Инхиром Гамелем или еще один враг. Да и Клифаир выглядел испуганным, хотя на его лице появилось какое-то мрачное ликование.
«Получи!» — говорили его глаза.
Что касается отшельника, но его взгляд сделался более осмысленным, словно Лархан только что проснулся от глубокого сна. Он внимательно посмотрел на Элубио и тихо произнес:
— Природа любит так поступать с неопытными ловцами змей. Они хватают ужей и медянок и бахвалятся этим. А потом совершенно случайно наступают босой ногой на гадюку.
Элубио бросил на мужчину затравленный взгляд и отошел поближе к Рикиду и Баркалу.
— Защищайте своего господина! — воскликнул он. — Вы же сможете защитить! Что он может нам сделать, один?
В комнате воцарилось тяжелое молчание. Все настороженно смотрели на дверь, ожидая, когда в ее проеме появится настоящий чернокнижник. Время точно затаилось, и присутствующие не знали, чего им ожидать в следующее мгновение. Настоящий темный колдун наконец выдал себя. Однако расправляться с Элубио он почему-то не спешил.
Вскоре вместо Эристеля в комнате появился испуганный слуга:
— Господин Кальонь, там все… погибли. Чернокнижник покинул замок и вышел к людям.
Энергетика северянина и впрямь стала ощущаться чуть слабее. Столь опытные маги, как Рикид и Баркал, не могли этого не почувствовать. Тем не менее их тревога никуда не исчезла. Они переглянулись, боясь, как бы юный Кальонь не решил, что Эристель испугался, и не отправил их вдогонку. Благо, опасались они зря. Элубио был настолько взволнован, что первые несколько минут не мог найти подходящих слов. Никто из присутствующих не решался выглянуть в окно, чтобы увидеть, что происходит на площади. И, быть может, в этом они были правы.
Когда лекарь в сопровождении шестерых мертвых солдат вышел за ворота замка, он оказался окружен бушующей толпой. На миг люди смолкли, удивленно уставившись на того, кого с такой легкостью призывали отправить в пекло. А затем новая волна ярости нахлынула на собравшихся, словно голодные хищники наконец поняли, что им в клетку подбросили ягненка.
— Ведьмолюбец! Поборник зла! Смерть северянину! Убьем его! Пусть добро восторжествует! — эти крики посыпались на лекаря со всех сторон.
Эристель мысленно усмехнулся, увидев перекошенные лица тех горожан, которых он сам когда-то вылечил. Были и те, кто резко замолчал при виде беловолосого доктора, все-таки вспомнив, что когда-то этот самый поборник зла спас им жизнь. Однако натиск толпы всё усиливался, и шестерым метверцам уже не удавалось сдержать ее.
Круг вокруг Эристеля сжимался все стремительнее.
— Смерть мерзавцу! Смерть пособнику тьмы! Умойте его кровью! Бейте его! Бейте!
Эти крики колдуну были знакомы как никому другому. Впервые он услышал их в шесть лет, в тот день, когда узнал, что несколько отличается от других. То время вонзилось в память отвратительной занозой, а потом возвращалось все в новых обличьях. Люди менялись, но толпа оставалась прежней. Толпа всегда стремилась уничтожить зло.
Была осень. Сырая, пронзительная, туманная. Она забиралась под одежду и оседала в легких очередной неизлечимой болезнью. У осени было много лиц, много цветов и нарядов, но именно она приносила в убогие лачуги крестьян хворь, которая разрасталась в груди, выплескиваясь наружу кровавым кашлем.
Отец Эристеля увядал дольше других. Иногда даже казалось, что он идет на поправку, словно из-за туч внезапно выглядывало солнце. Тогда он становился веселым, и в доме временно воцарялось призрачное счастье. Но затем болезнь возвращалась вновь. Ни на лекарства, ни уж тем более на магическое лечение денег у нищей крестьянской семьи не могло найтись Поэтому, когда болезнь забрала свою очередную жертву, яма для погребения тела давно уже была вырыта.
Жители крохотной деревушки собрались на похороны, чтобы выразить соболезнования убитой горем вдове и ее шестилетнему сыну. Темноволосый зеленоглазый мальчик, обычно неугомонный и общительный, стоял у могилы отца как громом пораженный. Он не мог даже плакать, словно что-то высушило его изнутри, не мог толком вздохнуть. Рука мальчика машинально поглаживала плечо матери, когда женщина упала на колени, глядя на то, как тело супруга начали засыпать землей.
Давясь слезами, вдова повторяла одно-единственное слово:
— Вернись! Вернись!
Люди с сочувствием смотрели на нее: эта женщина была вежлива и добра, а ее муж не раз приходил на помощь своим соседям, если нужно было помочь починить крышу или вспахать землю. Их сын играл с другими детьми, и, хотя он не был их заводилой, деревенские ребята не гнали его от себя.
— Мужайся, дорогая, — произнесла одна из женщин. — У тебя есть сын, есть для кого жить, есть за кого радоваться.
Когда комья сырой земли частично засыпали лицо покойного, мальчик судорожно вздохнул. Шепот его матери вплетался в собственные мысли, и ребенок уже не понимал, что его губы беззвучно шепчут то же самое. Сейчас он чувствовал только боль, свою и своей матери. Понимание того, что отца не стало, обрушилось на него с такой силой, что мальчик задрожал. Запах сырой земли, которая забирала любимого человека из его жизни, был так силен, что от него кружилась голова. В висках пульсировала только одна единственная мысль, больше похожая на требование безумца: «Верни моего отца!». Однако пасть земли неумолимо поглощала свою жертву, пока ее черные губы наконец не сомкнулись.
