Волчье время (СИ) - Рэйда Линн (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Южанина поставили на колени посреди двора — так, чтобы ему было видно и недавно построенную плаху, и мессера Дарнторна. На лорда Сервелльда и его стражу Крикс не посмотрел вовсе, на колоде задержался взглядом чуть подольше. Льюберту казалось, что в пленнике что-то надломилось. Раньше энониец ни за что не стал бы стоять перед кем-то на коленях, даже не пытаясь встать.
А ведь все это уже было, — вспомнил Льюберт. Площадь Четырех дворцов. Рыцари Ордена, выстроившиеся в каре у эшафота. Только плахи на том эшафоте не было — Валларикс пощадил своих врагов.
А вот отцу на это не хватило милосердия…
Лорд Дарнторн склонил голову к плечу, глядя на Рикса.
— Приготовился умирать, не так ли?.. Зря. Я ведь сказал, что не намерен тебя убивать.
Сердце у Льюберта едва не выскочило из груди. Выходит, Рикса все же не казнят?! Но эта плаха… и конвой, стоящий по периметру двора… Должно быть, Меченый думал о том же самом. С полминуты он молчал, а потом разлепил сухие губы и довольно неразборчиво спросил:
— Тогда к чему весь этот фарс?
Лорд Сервелльд улыбнулся так, что по спине у Льюберта прошел озноб.
— Да так… просто воспоминание об одной скверной шутке, которую со мной разыграли десять лет назад. В тот раз Вальдер решил, что с меня хватит одного позора. Я последую его примеру. Тем более, что своим прозвищем ты подсказал мне исключительно удачную идею. Покажи ему, Понс.
Помощник Музыканта, глупо улыбаясь, показал южанину какой-то металлический предмет. Льюберт вытянул шею, пытаясь понять, что это может быть, и запоздало опознал тавро — точную копию того, каким клеймили лошадей и племенных быков в Торнхэле. Впрочем, это же тавро обыкновенно ставили приговоренным к каторжным работам. «Собственность лорда Дарнторна». Как правило, клеймо ставилось на лоб или на щеку, чтобы беглого можно было узнать издалека.
Льюберт подумал, что он умер бы на месте, если бы услышал, что ему собираются поставить на лице подобное клеймо. Жутко было представить, каково сейчас должно быть гордому «дан-Энриксу».
— Что, нравится?.. — насмешливо спросил южанина его отец. — Готовь жаровню, Понс. Да поживее.
Пленник поднял на Сервелльда тусклый взгляд.
— Ну и убогая же у вас все-таки фантазия, Дарнторн…
— Неужто? А вот я всегда считал, что для людей твоего склада даже пытки лучше, чем позор. Вот и посмотрим, так ли я был прав.
Во взгляде Рикса промелькнула странная искра.
— Чем затевать очередной мятеж, вы лучше бы читали «Монологи» Эйта из Гоэдды. Там, между прочим, говорится, что позорить человека может только то, что делает он сам, а уж никак не то, что делает с ним кто-нибудь другой.
Лорд Сервелльд усмехнулся — хотя Льюберт готов был поклясться в том, что отец в ярости. На Меченого он смотрел, как на смертельного врага.
— Посмотрим, как тебе поможет эта трепотня, когда Музыкант с тобой закончит. Кстати, долго еще ждать? — спросил он, обернувшись к Понсу с Музыкантом.
— Пару минут, мессер, — откликнулся палач.
— Прекрасно. Мне уже не терпится взглянуть на результат.
Темно-багровая боль прижимала к камням, не отступала даже в беспамятстве. Боль гнездилась в вывернутых суставах, боль вгрызалась в покалеченные ступни, нестерпимо-жаркими углями полыхала под повязкой у него на лбу. Меченому хотелось сорвать эту повязку и прижаться лбом к холодным и сырым камням, чтобы хоть ненадолго унять боль, но он не мог заставить самого себя пошевелиться. Больше всего пленника пугала мысль, что через несколько часов его опять потащат на допрос, а он не сможет больше этого терпеть и сдастся, предав тех, кого обязан защищать.
У Рикса больше не было сил молчать и огрызаться. У него вообще ни на что больше не было сил. Южанин давно перестал понимать, что с ним произошло в реальности, а что привиделось ему уже потом, когда он трясся в лихорадке на гнилой соломе. Строй безучастных ко всему гвардейцев, Понс с тавром, паскудная ухмылка лорда Дарнторна — это наверняка происходило наяву. И перекошенное лицо Льюберта, казавшееся чуть ли не бледнее, чем снег на его воротнике — это, пожалуй, тоже было наяву. А вот те люди, которые заходили в его камеру, спорили и громко что-то обсуждали, не давая Риксу соскользнуть в спасительное забытье, скорее всего, были бредом. Просто потому, что большинства этих людей в Кир-Роване быть не могло. Ни лорда Ирема, ни Лейды Гвенн Гефэйр, ни, тем более, Седого. Но от мысли, что они — всего лишь плод его воображения, легче «дан-Энриксу» не становилось. Их голоса казались резкими, как крики чаек, они ввинчивались в его мозг, и каждый из входящих что-то требовал — вспомнить о своем долге перед троном, или же признаться, что он был не прав, или снова попытаться завладеть наследством Альдов… А он был истерзан болью, трясся от озноба и не мог исполнить ничего из того, что обещал себе или другим. Но они не желали это видеть.
Потом дверь со скрежетом открылась, и «дан-Энрикс» вжался в стену. Сердце подскочило вверх и заколотилось где-то возле горла. Это что, за ним?.. Создатель, почему так скоро?! Щурясь от яркого света, энониец различил в дверях пару гвардейцев Дарнторна и еще незнакомого темноволосого мужчину, одетого в неприметную дорожную одежду. Музыканта или Понса с ними не было.
— Вам что-нибудь нужно… мэтр? — странно напряженным голосом спросил один из солдат Дарнторна. Их спутник резкой дернул подбородком.
— Нет. Оставьте факел и проваливайте.
Пока стражник вставлял факел в скобу на стене, темноволосый подошел к «дан-Энриксу» и посмотрел на него сверху вниз. Глаза у незнакомца были очень светлыми, похожими на острые осколки бледно-голубого льда.
Еще мгновение назад Крикс был уверен, что ничто на свете не может быть хуже нового допроса, но сейчас он понял, что ошибся. Энониец дернулся, пытаясь встать. Ножная цепь противно загремела. Гвардеец рванулся было к нему, но Олварг даже бровью не повел.
— Я, кажется, сказал — проваливайте, — равнодушно сказал он. — Если вы мне понадобитесь, я вас позову.
Мгновение спустя дверь камеры закрылась — приказы мага здесь явно старались выполнять со всей возможной быстротой. Крикс оперся о холодный пол сперва ладонью, а затем коленом, и, держась за стену, медленно поднялся на ноги. Он был готов к тому, что Олварг снова собьет его с ног, но тот не двигался, следя за ним с заметным интересом. Впрочем, в ту давнюю ночь в Галарре Олварг тоже не спешил разделаться со своей жертвой. Ему нравилось играть на чужом страхе и отчаянии.
Ладонь «дан-Энрикса» неловко соскользнула по осклизлому от сырости камню, и Меченый чуть было не упал обратно на солому.
Олварг склонил голову к плечу, как будто наблюдал за балаганным представлением.
— Не надо так спешить, — недобро улыбнулся он. — Времени у нас сколько угодно, так что торопиться некуда.
«Дан-Энрикс» семь последних лет гадал, как должен выглядеть этот человек, и сейчас неожиданно подумал, что все это время он подспудно ожидал чего-то более внушительного. Лицо Олварга было смуглым от природы, но казалось нездорово бледным, как у человека, почти не бывающего под открытым небом. Надменный рот с узкими тонкими губами казался скошенным, а под глазами красовались темные мешки. В прошлом маг, скорее всего, был по-своему красив, но сейчас он выглядел, как человек, измученный долгой болезнью или пристрастившийся к люцеру.
Тем не менее, его лицо казалось Меченому удивительно знакомым. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, кого именно ему напоминает маг. Ни нездоровый цвет лица, ни жесткие, напоминавшие голубоватый лед глаза, ни более тяжелый подбородок не скрывали сходства между Олваргом и императором. Это напоминало дурной сон, в котором хорошо знакомые предметы видятся нелепо искаженными и оттого пугающими.
Юноше смутно вспомнилось, как он однажды попытался заговорить с лордом Иремом об Олварге, и рыцарь обронил, что их противник хочет отомстить династии дан-Энриксов. Это было чуть ли не единственное, что его сеньор когда-либо сказал об Олварге — возможно, именно поэтому те слова Ирема и врезались в память южанина так крепко. Тем более, что Крикс так и не понял, чем конкретно представители династии могут быть виноваты перед магом.
