Охотник за бабочками - Костин Сергей (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
Это они обо мне так заботятся. Пусть, мол, командир попрощается в тишине с родным домом, вспомнит все хорошее и плохое. Что б на сердце в полете легко было. Молодцы.
— Тогда поехали.
Корабль, радостно взвизгнув, взревел топками, отличным слаломом пробрался между других кораблей и выкатил на стартовую площадку.
— Начинаю отсчет, — торжественно объявил он, — Одна тысяча девятьсот девяносто девять! Одна тысяча девятьсот девяносто восемь! Одна ты…
— А покороче? — Кузьмич опустился на мои колени и стал протискиваться за ремни безопасности. Для него, для Кузьмича, безопасность была превыше всего.
— Положено по инструкции, — доложил Корабль, но тут же смилостивился, — Можно и в обход, но как-то несолидно. Что скажешь, командир?
— Давай без солидности, — согласился я. Куда уж нам с рылами до солидности.
Корабль сказал: — «Есть», — быстренько досчитал до двух, потом до двух с половиной, потом до двух с четвертью, потом до двух с иголочкой, потом до двух с ниточкой, потом ему это дело тоже надоело, и он сказал:
— Старт.
На околосолнечной орбите, миновав Земные заставы и фильтрационные отстойники, Корабль притормозил:
— Куда дальше, командир?
Хороший вопрос требует хорошего ответа.
— А черт его знает.
Я, честно говоря, и сам не знал, что делать. Где находиться пресловутая галактика за номером «девять-девять-девять, ни мне, ни Кораблю известно не было. Никаких определенных планов также не существовало. Полагаться только на «авось» также не стоило. Нужен был план.
— Нужен план, — опередил меня Кузьмич, и вытащил из-за пазухи клочок бумажки, — Я тут набросал на досуге, пока ты, командир, во сне губами чмокал, да подушку обнимал. Вот те крест, обнимал. И бормотал еще что-то. А этого я не расслышал, извини уж. Что в плане? В плане… В плане только один пункт. Знаю я по старой памяти одно местечко заветное, вам, людям, неизвестное. Были по давней жизни связи кой-какие. Туда и полетим.
— Что за место? — слишком доверять Кузьмичевским старым знакомствам не стоит. Были бы хорошие знакомые, тысячу лет в луже на осколке не валялся. Всяко пригрели бы.
— А место это находится вот здесь, — Кузьмич подлетел к услужливо включенной Волком карте, и, поискав местечко заветное, ткнул рукой в самый юго-восточный по северо-западной вертикали край, — вот сюда нам и надо.
— Там же глухомань страшенная, — прогудел Волк, — Бывал я там. Сплошные бродячие астероиды. Так и норовят по обшивке пройтись. И здоровые, падлы. Вот такие!
По невыносимому скрежещатому звуку, я понял, что астероиды вполне здоровые.
— Вот как раз в той глухомани нам и укажут дорогу верную. Может и не прямую, не по торговым да пассажирским трассам проложенную, но укажут.
— А астероиды? — не унимался Корабль.
— Отобьешься, — махнул рукой Кузьмич, — Чай не только что со штапелей сошел.
И так как больше ничего конкретного из предложений не поступало, мы решили слетать в места, указанные Кузьмичем. А какая, впрочем, разница, куда лететь? Уж точно не в Дьявольские дыры. Сказано же ясно, разузнать для начала как КБ кровь пустить, а потом уж только лететь на всех парах к спасению и славе.
Корабль развернулся на положенное количество градусов, врубил тягу на полную катушку и помчался к месту назначения.
По дороге, а дорога была ох какая длинная, я в подробностях узнал, что кусок вселенной, куда мы направлялись, называется Дремучим Закоулком. Что земные корабли туда не летают по причине полной ненадобности. Что ближайшая населенная планета находится на черт знает, каком световом расстоянии.
Как подытожил Кузьмич:
— Бесперспективняк.
Также я узнал, что Кузьмич знает три тысячи восемьсот двадцать песен. Прослушал я из них три тысячи восемьсот девятнадцать. На последнюю не хватило терпения.
Корабль со слезами в динамиках поведал, что земные дворецкие сплошь сволочи и негодяи. Масла не доливают, а все норовят исподтишка нацарапать на обшивке выражения неподобающие. А застуканные на месте преступления пищат о презумпции невиновности и плюются в иллюминаторы серной кислотой.
Открытием стало также то, что Ляпушкин каравай в невесомости производит только толстую и жирную макаронину, и лишь по выходным выдает парочку маленьких котлеток. Мы его запихали в багажное отделение и прикрыли брезентом. Но даже в накрытом состоянии каравай кричал, что без него мы подохнем с голода, и он за это не понесет никакой моральной ответственности.
Питаться пришлось дарами Корабля. Большим разнообразием он также не отличался. Всего в его меню было пятьсот тринадцать блюд, включая полюбившиеся Кузьмичу сухарики. И на том спасибо. Да и то правильно, жиреть настоящему охотнику за бабочками нельзя.
На второй недели однообразного полета мы перессорились в пух и прах. Причина как всегда самая пустяшная. Кто будет драить сортир. Волк заявил, что ему это занятие за несколько тысяч лет и так надоело. Кузьмич заявил, что не бабочкино это дело во всяком навозе ковыряться. А я считал, что обязанности командира ни коем образом не распространятся на уборку подсобных помещений.
К концу третьей недели мы помирились и вновь стали разговаривать. Кораблю надоело слушать наше сопение, и он взял санобработку себя на себя. Лично я думаю, что это правильно. Личная гигиена, прежде всего. Зато Кузьмичу мы поручили дежурить на камбузе. Посудку одноразовую там за борт спихнуть, кофе на мостик притащить, пыль с обзорного экрана стереть.
На пятой неделе я набил Кузьмичу морду. Этот подлец по ночам воровал из моего личного сейфа (проверить на причастность к этому вандализму Корабль???) шоколад по двести брюликов за плитку, и жрал его в багажном отдалении, подкармливая каравай, чтоб слишком много не болтал.
Воровство после учиненной расправы не прекратилось, но наши отношения с Кузьмичем стали более дружественными. Потому, что я сделал для себя один правильный вывод — друзей на шоколад не меняют. Кстати, в это время в корабельном журнале появилась первая запись. Она гласила: — «После окончания миссии лишить Вселенский Очень Линейный Корабль половины звездочек на борту и объявить ему строгий выговор за сговор с преступными элементами из числа команды».
В конце пятой недели мы, наконец, достигли намеченной точки.
Прильнув к центральному обзорному экрану носами, мы с Кузьмичем разглядывали Дремучий Закоулок. Сплошная стена астероидов. Больших и средних. Маленьких и очень маленьких. На один квадратный световой метр три миллиона сто две штуки. Данные сведения сообщил Волк и за достоверность я не ручаюсь. По моему мнению, на квадратный световой метр приходилось не менее трех миллионов ста пяти астероидов.
— Я туда не полезу? — Волк откровенно саботировал ответственное задание по розыску пропавших без вести.
— А тебя и спрашивать никто не станет, — отпарировал Кузьмич, не отрываясь от бронированного стекла экрана, — Командир скажет, полетишь.
— Я свободный корабль с чувством собственного достоинства, — гордо сообщил нам Волк, — Если говорю, что не полечу, значит, не полечу.
— Полетишь, — я дыхнул на стекло и обнаружил, что мой прижатый к экрану нос странным образом препятствует образованию запотевания над ним. Весьма интересное с научной точки зрения наблюдение.
— Но если командир скажет, что я полечу, — Корабль счел нужным переменить интонацию, — То непременно полечу.
— То-то же, — сказал я и выплюнул мятную конфету, которую мне недавно подсунул Кузьмич.
— Тогда попрошу занять места согласно штатному расписанию, — попросил корабль.
Пока он ставил дополнительную защиту, мы с Кузьмичем, как и было сказано, заняли соответствующие места. Я в командирском кресле, он у моего живота, придавленный к нему ремнями безопасности.
— Аттракцион Дремучие Горки начинается! — гаркнул Корабль, и выплюнул из задних дюз приличную порцию энергии, проверяя маневренность силовой установки.
Я бы не сказал, что данный аттракцион мне понравился. Совсем наоборот. Ничуть не понравился. Мы мотались между астероидами, словно, извините, глисты в лаборатории. Волк полностью отключил искусственную гравитацию, чтобы не отвлекаться по мелочам, а также освещение и подачу воздуха.
