Пилигримы - Шведов Сергей Владимирович (прочитать книгу TXT) 📗
– Я в некотором роде являюсь посланцем барона Хабара, – тихо, чтобы не слышали мужчины, произнесла Сибилла, – хотя ни в коем случае его не оправдываю.
– Надеюсь, моя дочь здорова? – так же тихо спросила Кристина.
– Цветет как роза, – с охотой откликнулась графиня. – Более красивой девушки, чем твоя дочь, баронесса, мне видеть не доводилось. Немудрено, что благородный Олекса пал жертвой ее неземной красоты.
– Боюсь, что в этом браке он не обретет счастья, – сухо заметила баронесса. – Благородный Владислав поклялся, что отомстит человеку, замаравшему честь его рода.
– Помилуй, благородная Кристина, – всплеснула руками Сибилла, – в чем же здесь оскорбление для рода Русильонов? Ведь этот брак освещен церковью. Невесту благословила графиня Констанция. Хотя, на мой взгляд, она поторопилась. Но в данном случае можно говорить лишь об обиде, нанесенной родителям невесты, но никак не об оскорблении. Олекса Хабар принадлежит к знатному роду, за это ручаются брат твоего мужа Филипп де Руси и Глеб де Гаст брат благородного Драгана фон Рюстова. Более того я собственными глазами видела Олексу в свите скифского царя, который на поверку оказался, правда, князем русов. Сам император Мануил привечал барона Хабара и сажал его за свой стол. И уж хотя бы в силу этой причины брак твоей дочери нельзя назвать неравным.
– А что есть и другие причины? – спросила с легкой усмешкой Кристина.
– Есть, – подтвердила Сибилла. – Он поразительно красив, этот то ли скиф, то ли рус. К тому же на редкость образован, чего, к слову, не скажешь о наших шевалье. Благородный Олекса свободно говорит на латыни и греческом. Кроме того он успел выучить и французский язык. Будь Адель моей дочерью, я не пожелала бы ей лучшего мужа.
– А у тебя есть дети, графиня? – спросила Кристина.
– Увы, – развела руками Сибилла. – Я состою в браке вот уже семь лет и почти потеряла надежду. Говорят, что в вашем замке есть источник, освещенный патриархом Антиохийским, который способен творить чудеса.
– У меня пятеро детей, – сказала Кристина, скосив глаза на мужа, – и все они, слава Богу, живы и здоровы.
– Вот видишь, баронесса, – вздохнула Сибилла, – а у нас в Европе умирает, едва родившись, каждый второй ребенок. Я очень надеюсь, что замок Русильон станет счастливым не только для тебя, но и для меня.
Графиня Фландрская высоко оценила заботу хозяев, поместивших нежданную гостью в апартаменты, достойные ее высокого сана. Филиппу де Руси достались покои, обставленные поскромнее, но он этого, кажется, не заметил, не на шутку озабоченный проблемами, свалившимися на его голову. Тем не менее, он нашел время, чтобы навестить Сибиллу и был настолько великодушен, что провел в ее постели всю ночь.
– Кажется, я нашла для тебя союзницу, способную укротить нрав гордого коннетабля.
– По-моему, ты преувеличиваешь возможности благородной Кристины? – с сомнением покачал головой Филипп. – Она очень тихая и скромная женщина. Я не помню случая, чтобы она перечила своему мужу.
– Милый мой шевалье, – засмеялась Сибилла. – Именно такие скромницы и способны удержать мужей в узде. Поверь моему чутью, она сумеет укротить своего мужа куда быстрее, чем сотня таких прожженных интриганов как ты. Кстати, ты не потерял подарки Олексы Хабара родителям жены?
– Вряд ли они согласятся их принять, – покачал головой Филипп. – Ты себе не представляешь, что мне пришлось выслушать от Владислава. Хорошо еще, что присутствие Драгана помещало ему пустить в ход кулаки.
– А кто пригласил барона фон Рюстова в Русильон?
– Вероятно Владислав.
– Бьюсь об заклад, что это сделала благородная Кристина, дабы ссора между братьями не зашла слишком далеко.
– Я принимаю твой вызов Сибилла и ставлю жемчужное ожерелье против твоего поцелуя.
– Это неравный заклад, мой дорогой Филипп, но я согласна на твои условия, ибо уверена в своей победе. Кстати, не знаю, лечит ли русильонский волшебный источник бесплодие, но чувственность он обостряет, шевалье, имей это ввиду.
– А ты уже успела искупаться в нем?
– Как видишь, благородный Филипп, иначе я уклонилась бы от твоих объятий, сославшись на усталость и головную боль.
Меч из вороненой стали произвел большее впечатление на обоих баронов, отлично разбирающихся в оружии. Конечно, со стороны Драгана восхищение оказалось слегка преувеличенным, но и коннетабль угрюмо кивнул, бросив при этом недовольный взгляд на жену. Кристина этот взгляд выдержала с кротостью голубицы и с достоинством приняла в дар диадему невиданной красоты. Ахнула даже много чего повидавшая Сибилла, чего уж тут говорить о служанках и приживалках, едва не захлебнувшихся в славословии.
– Дар достойный императрицы, – согласился с женщинами Драган и в этот раз был вполне искренен в своей оценке.
– Новгородская работа, – пояснил довольный Филипп. – Лучших ювелиров я не видел во всей Европе.
Благородный Владислав держал паузу так долго, что у Сибиллы даже холодок пробежал по спине. Наконец грозный коннетабль вынес свой вердикт:
– Я прощу ослушников только в том случае, если они преклонят колени перед Гробом Господним, и Бог в своем милосердии не отринет их.
Сибилла бросила на Филиппа насмешливый взгляд, но что тот чуть заметно пожал плечами, признавая свое полное и окончательное поражение.
Тьерри Фландрский уже не чаял увидеть свою жену живой и невредимой. И хотя Раймунд де Пуатье утверждал, что дороги его графства безопасны для паломников, все-таки большой веры к нему у Тьерри не было. Доброжелатели, кои в таких обстоятельствах появляются в немалом числе, настоятельно советовали графу поискать Сибиллу не в монастыре, который она уже успела покинуть, а в замке Ульбаш, где она могла найти приют под крылышком благородного Филиппа. Дело дошло до того, что граф Фландрский публично обозвал негодяем Робера Першского, позволившего себе оскорбительные намеки по поводу его жены. В воздухе запахло кровопролитием, но, к счастью, в закипающую ссору вмешался Пьер де Саллюст, предложивший свои услуги в качестве третейского судьи. В замок Ульбаш были посланы два шевалье, один из которых представлял интересы графа Фландрского, другой – графа Першского. Шевалье обернулись за два дня, принеся весть, скорее огорчившую, чем обрадовавшую благородного Тьерри. Сибиллы Фландрской в замке не оказалось, оба шевалье заявляли об этом со всей ответственностью, ибо облазили это незаурядное сооружение вдоль и поперек. Благородный Робер вынужден был не только принести извинения графу Фландрскому, но и торжественно поклясться, что те же самые извинения он принесет и благородной Сибилле, как только она появится в Антиохии. Дабы слегка поразвлечь приунывшего Тьерри легкомысленный брат короля рассказал ему о похождениях юного Луи де Лузарша соблазнившего Талькерию, жену герцога Бульонского. Об этой любовной связи в Антиохии знали все, называли даже место, где любовники проводили бессонные ночи. В неведении, как водиться, оставался только сам герцог, по прежнему люто ревновавший свою жену к Роберу.
– Хорошо хоть Хабар успел жениться, – усмехнулся брат короля, – иначе Гийом непременно вызвал бы его на поединок. И мы потеряли бы одного из самых доблестных предводителей крестового похода. Этот скиф редкостный боец, можешь мне поверить, Тьерри, я видел Олексу в деле.
– А разве скиф женился? – удивился граф.
– Вот тебе раз, – развел руками Робер. – Он не просто женился, он умыкнул у Сен-Клера невесту, чем довел несчастного шевалье едва ли не до умопомрачения. Об этом говорит вся Антиохия и только ты, мой благородный друг, находишься в неведении.
– А о чем еще говорят в Антиохии? – уныло спросил Тьерри у своего словоохотливого гостя.
– О падении графини Тулузской, – шепотом сообщил собеседнику на редкость осведомленный Робер. – Даже мой брат Людовик вскольз заметил, что это скандал.
– Благородная Мария упала с лошади? – посочувствовал чужому несчастью Тьерри.
– Скорее отдалась породистому жеребцу по имени Гвидо де Раш-Русильон, – усмехнулся Робер. – Это старший брат того самого Луи, который объездил благородную Талькерию.
