Пилигримы - Шведов Сергей Владимирович (прочитать книгу TXT) 📗
– Несите раненного наверх, – распорядился Сен-Клер. – Теперь ему уже ничего не грозит.
Благородный Роже пришел в себя совсем не в том месте, где потерял сознание. Провансалец с трудом осознавал происходящее и почти начисто забыл о том, что с ним происходило накануне.
– Странное дело, Сен-Лари, – произнес над его головой чей-то смутно знакомый голос. – В тебе крови оказалось больше, чем в быке.
– Ты кто? – спросил потрясенный шевалье.
– Рауль де Сен-Клер де Лоррен, бывший владелец этого замка.
– А благородный Симон?
– Ему отрубили голову в Антиохии перед графским дворцом в присутствии благородных господ и византийских послов, коршунами слетевшихся на добычу.
– А тебя, значит, пощадили?
– За меня просила, благородная Адель, моя бывшая невеста. Скиф пришелся ей по сердцу больше, чем нурман.
– Значит, нам повезло обоим, барон, – сказал спокойно Сен-Лари, пристально глядя в лицо своего спасителя.
– Ты называешь это везением, благородный Роже?
– Я называю это жизнью, Рауль, – усмехнулся шевалье. – Мне жаль благородного Симона, но барон де Лоррен знал, за что борется и чем рискует. До сих пор ты слепо шел за отцом, а теперь тебе придется самому выбирать дорогу. Куда ты собираешься направить свои стопы?
– Меня удерживала больная мать, но она умерла, узнав о казни мужа, потом мне пришлось ухаживать за тобой. Ты оказался единственным раненным, у которого не нашлось в Антиохии родных. Еще неделю мы можем пожить в этом замке, а потом нас просто вышвырнет за ворота новый хозяин.
– Ты его знаешь? – спросил Роже.
– Мы были пажами при дворе Раймунда де Пуатье. Потом оруженосцами. Нас посвятили в рыцари в один день. Благородный Огюст старший сын Драгана фон Рюстова и брат небезызвестного тебе Венцелина де Раш-Гийома. Он был тяжело ранен в последней битве с сельджуками. В той самой битве, где мы предали своих. Наказание по заслугам – как ты думаешь, Роже?
– Каждый в этой жизни борется за выгоду, – повел правым плечом Сен-Лари. – Рожер Сицилийский стоит Мануила Византийского, а твой отец ничем не хуже Раймунда де Пуатье. Просто Русильонам повезло больше, чем нам. Зато у нас есть шанс отыграться. У тебя есть деньги, Рауль?
– На первое время хватит.
– В таком случае, снаряжайся в путь барон де Лоррен. Благодарная Европа скоро примет нас в свои нежные объятия.
– Нежные?
– Хорошо, пусть будут грубые, – вздохнул Сен-Лари. – Одного только не могу понять – почему он меня не добил?
– Кто он?
– Мой безусый ангел смерти – шевалье Аршамбо де Сен-Валье. Нельзя прощать такого великодушия, Рауль, – оно противно человеческой природе.
Благородная Констанция пусть и без особого желания, но все-таки согласилась взвалить на свои хрупкие плечи ответственность за судьбу Антиохийского графства. Тем более что император Мануил поспешил подставить ей свое крепкое мужское плечо. Византийский флот вошел в порт Латтакии раньше, чем ему успели помешать нерасторопные иерусалимцы. Впрочем, положение Антиохии казалось многим столь плачевным, что в Иерусалиме, еще не оправившемся от недавних потрясений, сочли за благо, не вмешиваться в чужие дела. Протоспафарий Константин, возглавляющий византийское посольство, заверил графиню и антиохийских шевалье, что басилевс не оставит их в беде в случае нового натиска мусульман. После чего благородная Констанция принесла вассальную присягу божественному Мануилу и за себя, и за своего малолетнего сына. Сказать по правде, многие, а в первую голову оправившийся от ран барон Пьер де Саллюст, полагали, что Русильоны воспользуются случаем, чтобы прибрать власть в Антиохии к рукам. В качестве будущих мужей благородной Констанции называли благородного Огюста, старшего сына Драгана фон Рюстова, благородного Гвидо де Раш-Русильона, ставшего коннетаблем после смерти отца и даже Филиппа де Руси владетеля Ульбаша, сыгравшего едва ли не решающую роль в спасении Антиохии сначала от мусульманского нашествия, потом от сицилийского. Последний брак заранее заставил морщиться патриарха Антиохийского, поскольку многие знали о дружеских отношениях Филиппа и матери Констанции благородной Алисы. Однако к облегчению многих графиня Антиохийская так и осталась вдовой. Что, конечно же, не исключало поворотных изменений в ее судьбе в будущем, однако избавляло и без того ослабленную Антиохию от политических интриг и нового противостояния. Русильоны промолчали даже тогда, когда графиня простила всех благородных шевалье, участвовавших в мятеже барона де Лоррена. Что, в общем-то, было разумно, поскольку ослабленная нурманская партия уже не представляла для нее никакой опасности. Пьер де Саллюст, сохранивший за собой пост маршала, приписал все эти решения Констанции влиянию рассудительного протоспафария, что было верно лишь отчасти. Византия отнюдь не возражала против брака Филиппа де Руси с вдовой Раймунда де Пуатье. Однако столь разумное и выгодное предложение отверг сам шевалье, по причинам так и оставшихся загадкой для сиятельного Константина.
– Не скрою, божественный Мануил будет огорчен твоим решением, благородный Филипп, – покачал головой протоспафарий. – Басилевс тебе полностью доверяет.
– А ты, Константин?
– Я знаю тебя лучше, – усмехнулся византийский вельможа. – Ты слишком беспокойный человек, шевалье де Руси. Хуже вассала у императора пока не было и, надеюсь, не будет. Ты изменил бы Византии при первом же удобном случае.
– Пожалуй, – не стал спорить Филипп.
– У меня есть к тебе другое предложение, – прищурился на собеседника протоспафарий. – Если ты согласишься его принять, то вернешь расположение басилевса, а заодно окажешь мне большую услугу.
– Предлагай, – пожал плечами шевалье.
– Брак Юрия Суздальского с сестрой императора – дело решенное. Сиятельная Елена готова будет отправиться на Русь в ближайшие месяцы. Мне нужен человек, способный не только возглавить византийское посольство, но и защитить наши интересы в этом суровом краю.
– Боишься, оставить меня в Антиохии? – прямо спросил Филипп.
– И это тоже, – не стал спорить Константин. – Иерусалим рано или поздно придет в себя и станет заявлять свои права на графство. Но еще одной войны, тем более между христианами, Антиохия просто не переживет, ты это знаешь не хуже меня. Вы потеряли более половины своих рыцарей. Графство просто некому защищать. А я обещал графине Констанции мир, по меньшей мере, лет на десять. До той поры, пока встанет на ноги ее сын.
– Ты меня убедил, – кивнул Филипп. – Я согласен. Глеб Гаст и Олекса Хабар собираются вернуться на родину. Было бы неплохо включить их в состав византийского посольства.
Русы поверят скорее своим, чем чужим.
– Разумно, – согласился протоспафарий. – Я пошлю с тобой своего младшего сына. Ему полезно будет сменить обстановку.
– Высокородный Алексей не поделил женщину с сиятельным Андроником? – догадался Филипп.
– Ты и это знаешь? – удивился Константин. – Все-таки я в тебе не ошибся, Филипп. Если бы речь шла просто о женщине, я бы не стал вмешиваться. Увы, сиятельная Евдокия племянница басилевса, а это, как ты понимаешь, совсем другой расклад.
– Тебе ведь не Суздаль нужен, а Киев – я правильно рассудил протоспафарий?
– Киев нужен не мне, шевалье, а басилевсу и патриарху, – вздохнул Константин. – Как видишь, их желания совпали с желаниями князя Юрия. Осталось только их реализовать.
– Что ж, протоспафарий, пожелай мне в таком случае счастливого пути. Возможно, я не прав, ввязываясь в чужие дела, но такая уж, видимо, у меня судьба. Но запомни, Константин, я отдаю тебе Киев в обмен на Антиохию, графом которой должен остаться Боэмунд.
– Это так важно для тебя?
– Я дал слово благородной Алисе, что позабочусь о ее дочери и внуке, а слово надо держать.
– Хорошо, шевалье, я принимаю твое условие, – кивнул Константин. – И да поможет нам Бог.
