Стрелок - Кинг Стивен (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
— Я знаю, что значит изгнание, — тихо ответил мальчик.
— Тогда иди.
Он ушел, не оглядываясь.
В погребе под конюшней было обманчиво прохладно. Сыро. Пахло влагою и паутиной. Вездесущее солнце проникало своими лучами даже сюда, в подвал, но здесь хотя бы не счувствовалось изнуряющей дневной жары. Мальчик держал здесь сокола, и птице, похоже, было вполне удобно.
Теперь Джвид состарился и больше уже не охотился в небе. Перья его поутратили былой блеск, — а еще года три назад они так и сияли, излучая животную бодрость, — но взгляд оставался пронзительным и неподвижным, как прежде. Говорят, что нельзя подружиться с соколом, если только ты сам не сокол,одиноко парящий в небе и лишь иногда опускающийся на землю, без друзей и без надобности в друзьях. Сокол не знает, что такое нравственность и добродетель.
Теперь Дэвид стал старым соколом. И мальчик очень надеялся (или же для того, чтобы надеяться, ему не хватало воображения? Быть может, он просто знал?), что он сам — тоже сокол, только молодой.
— Привет, — он протянул руку к колодке, на которой сидел Дэвид. Тот перебрался на руку мальчика и снова застыл неподвижно как был — без клобучка на голове. Свободной рукою мальчик залез в карман и вытащил оттуда кусочек вяленого мяса. Сокол проворно выхватил угощение из пальцев парнишки и проглотил.
Мальчик осторожно погладил Дэвида. Корт бы, наверное, глазам своим не поверил, если бы увидел такое диво, но ведь он не поверил и в то, что время Роланда уже наступило.
— Ты, наверное, сегодня умрешь, — сказал он, продолжая гладить Дэвида. — Мне, похоже, придется тобою пожертвовать, как теми мелкими пташками, на которых тебя обучали. Помнишь? Нет? Ладно, не важно. Завтра соколом стану я.
Дэвид сидел у него на руке молчаливый и немигающий: безразличный и к жизни своей, и к смерти.
— Ты уже старый, — задумчиво продолжал мальчик. — И быть может, ты мне не друг. Еще год назад ты предпочел бы мой глаз этому вяленому куску мяса, верно? Вот Корт посмеется. Но что-то же есть между нами, какая-то близость… что это, птица? Дружба или почтенный твой возраст?
Дэвид не ответил ему.
Мальчик надел на сокола клобучок и подобрал привязь. Они поднялись из подвала и и вышли из конюшни на свет.
Двор на задах Большого Зала на самом деле — вовсе не двор, а узкий зеленый коридор между двумя рядами разросшейся спутанной живой изгороди. Издавно здесь проходил ритуал посвящения мальчиков в мужчины: с незапамятных времен, задолго до Корта и даже его предшественника, который скончался именно здесь, от колотой раны, нанесенной слишком усердной и рьяной рукою. Многие мальчики вышли из этого коридора через восточный вход. Вход, предназначенный для учителя. Вышли мужчинами. Восточный конец коридора ведет к Большому Залук цивилизации и интригам просвещенного мира. Но еще больше ребят, окровавленных и избитых, вышло отсюда через западный вход, предназначенный для мальчишек, и эти уже навсегда оставались мальчишками. Этот конец коридора выходит к горам и к хижинам поселенцев. Дальше — дебри дремучих лесов, а еще дальше — пустыня. Те мальчишки, которые становились мужчинами, переходили от тьмы и невежества к свету и принимали ответственность. Тем, которые не выдерживали испытания, оставалось лишь отступить и смириться уже навсегда. Коридор был зеленым и ровным6 как площадка для игр. Длиною ровно в пятьдесят ярдов.
Обычно у каждого входа толпятся возбужденные зрители и взволнованные родные, поскольку, как правило, день испытания известен заранее. Восемнадцать — вот самый обычный для испытуемых возраст (те же, кто не решался пройти испытание до двадцати пяти, уходили обычно из дома и становились свободными землевладельцами, и очень скоро про них забывали: про тех, кто не нашел в себе сил встретить лицом к лицу этот жестокий выбор «все или ничего»). Но в тот день не было никого. Только Жами, Катберт, Ален и Томас. Они столпились у западного, для мальчишек, входа и ждали там, затаив дыханиеи не скрывая испуга.
— Оружие, идиот! — прошипел Катберт, и в его голосе явственно слышалась боль. — Ты забыл оружие!
— Я не забыл, — сухо отрезал Роланд. Интересно, спросил он себя, но отстраненно, как будто ему было все равно: знают ли уже в главном здании? Знает ли мать… и Мартен? Отец сейчас на охоте и вернется еще не скоро. Может быть, через пару недель. И Роланду было немного стыдно, что он не дождался его возвращения, потому что он знал, что даже если б отец не одобрил его решения, то уж понял бы наверняка.
— Корт пришел?
— Корт уже здесь, — донесся голос с того конца коридора, и показался сам Корт в короткой бойцовской фуфайке и с кожаной лентой на лбу, чтобы пот не заливал глаза. В руке он держал боевой посох из какого-то твердого дерева, заостренную с одного конца и притупленную на манер лопатообразной дубинки с другого. Не тратя времени даром, он затянул литанию, которую все они, слепо избранные по крови отцов, знали с самого раннего детства: учили ее к тому дню, когда они, может быть, станут мужчинами.
— Ты знаешь, зачем ты пришел, мальчишка?
— Я знаю, зачем я пришел, учитель.
— Ты пришел как изгнанник из дома отца своего?
— Я пришел как изгнанник, учитель.
И он будет изгнанником до тех пор, пока не одолеет Корта. Если же Корт одолеет его, он останется изгнанником навсегда.
— Ты пришел со своим оружием?
— Да, учитель.
— Каково же твое оружие?
Это было исконное право учителя — его преимущество, шанс приготовиться к бою с пращей, или копьем, или сетью.
— Мое оружие — Дэвид, учитель.
Корт запнулся, но только на долю секунды:
— Ты готов выйти против меня, мальчишка?
— Я готов.
— Тогда не мешкай.
И Корт пошел на него по коридору, перекидывая свою палку из руки в руку. Мальчики встрепенулись, как стайка испуганных птиц, когда их товарищ шагнул ему навстречу.
Мое оружие — Дэвид, учитель.
Помнит ли Корт? Понял ли он? Если — да, то, возможно, уже все потеряно. Теперь все зависело от того, как сработает эффект неожиданности… и еще от того, как поведет себя сокол. А вдруг он будет равнодушно сидеть у мальчика на руке, пока Корт будет вышибать ему мозги своею тяжелою палкой, или бросит его и взлетит в высокое жаркое небо?
