Стрелок - Кинг Стивен (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
А потом он услышал смех Мартена.
Он продолжал улыбаться. И когда пошел на испытание, улыбался тоже.
Жами как раз возвратился из города, где наслушался всякого от горластых торговок, и как только увидел Роланда, пересекающего тренировочную площадку, сразу же поспешил пересказать другу все последние слухи о войнах и мятежах на западе. Но, увидев лицо Роланда, он даже не стал окликать его. Слова остались невысказанными. Они с Роландом знали друг друга с младенчества: подстрекали друг друга на всякие шалости, тузили друг друга, вместе исследовали потайные уголки замка, в стенах которого оба они родились.
Роланд прошел мимо друга с этой болезненною улыбкою на губах; взглянул на Жами, не видя его. Он шел к дому корта, где над окнами были натянуты полотняные навесы, чтобы отгородиться от нещадно палящего солнца. Корт прилег вздремнуть после обеда, чтобы вечером насладиться сполна своим кобелиным набегом на бордели нижнего города.
Жами понял интуитивно, что сейчас будет, и в своем страхе и возбуждении разрывался теперь между желанием сразу пойти следом за Роландом или сначала позвать остальных.
Но потом чары рассеялись, и он со всех ног бросился к главному зданию, выкрикивая на ходу:
— Катберт! Ален! Томас!
В знойном воздухе крики его звучали тонко и слабенько. Они все это знали. Тем внутренним, непостижимым чутьем, которым наделены все мальчишки на свете. Они знали, что Раланд будет первым. Первым, кто попытается. Но чтобы вот так… не рановато ли?
Никакие слухи о бунтах, войнах и черной магии не могли бы зажечь Жами так, как эта пугающая ухмылка на лице Роланда. Это было реальнее и серьезней, чем досужие сплетни, прошамканные беззубым ртом какой-нибудь бабы-зеленщицы над засиженными мухами кочанами салата-латука.
Роланд подошел к дому учителя и пнул дверь ногою. Она распахнулась, хлопнула по грубо отштукатуренной стене и отскочила.
Он никогда не был здесь раньше. Дверь с улицы вела прямо в спартанскую кухню, сумрачную и прохладную. Стол. Два жестких стула. Два кухонных шкафчика. На полу — выцветший линолеум с черными дорожками от холодильника, втопленного в пол, до разделочного стола, над которым висели ножи, а оттуда — к столу обеденному.
Вот оно: тайное уединение человека, чья жизнь проходит на публике. Последняя поблекшая воздержанность неуемного полуночного бражника и кутилы, который, пусть грубо, по— своему, но все же любил ребятишек вот уже трех поколений и кое-кого из них сделал стрелками.
— Корт!
Он пнул ногой стол, так что тот пролетел через всю кухню и ударился в стойку с ножами. Ножи попадали на пол, точно град сверкающих фишек для игры в бирюльки.
В соседней комнате что-то зашевелилось, раздался полусонный хрип, который издает человек, прочищая горло. Но мальчик туда не пошел, зная, что это уловка, что Корт проснулся, как только он вошел в кухню, и ждет теперь за дверью, сверкая своим единственным глазом, готовый свернуть шею незваному гостю, ворвавшемуся к нему в дом.
— Корт, выходи! Я пришел за тобою, смерд!
Он говорил теперь только Высоким Слогом. Корт рывком распахнул дверь. Он был почти голым, только в семейных трусах. Коренастый и плотный, с кривыми ногами, весь в шрамах и буграх мышц. Шишковатая лысина — ни единого волоса на голове. Выпирающий круглый животик. Мальчик по опыту знал, что живот этот твердый, как сталь. Единственный зрячий глаз угрюмо уставился на него.
Как положено, мальчик отдал учителю честь.
— Ты больше не будешь учить меня, смерд. Сегодня я буду учить тебя.
— Ты пришел рановато, сопляк, — проговорил Корт небрежно, но тоже Высоким Слогом. — Лет на пять раньше, чем нужно. Я спрошу только раз: может, отступишься, пока не поздно?
Мальчик лишь улыбнулся своею пугающей болезненною улыбкой. Для Корта, который видел, как улыбаются люди на кровавых полях бесчестия и чести под небом, окрасившимся в алый цвет, это было ответом вполне достаточным. Возможно, единственным ответом, которому он бы поверил.
— Плохо, — как-то рассеянно проговорил учитель. — Ты был моим самым многообещающим учеником. Лучшим, я бы даже сказал, за последние две дюжины лет. Мне будет жаль, когда ты сломаешься и пойдешь по слепому пути. Но мир сдвинулся с места. Грядут нехорошие времена.
Мальчик молчал (да и вряд ли сумел бы он дать какое-то связное объяснение, если б его попросили о том напрямую), но впервые за все это время ужасная его улыбка немного смягчилась.
— И все-таки есть право крови, — продолжал Корт угрюмо. — Не важно6 какие там бунты на западе и колдовство, есть право крови. Я твой вассал, мальчик. Я признаю твое право всем сердцем и готов подчиниться твоим приказам, даже если — в последний раз.
И Корт, который бил его и пинал, сек до крови, ругал на чем свет стоит, издевался над ним, как только ни называл, даже прыщом-сифилитиком, встал перед ним на одно колено и склонил голову.
Мальчик протянул руку и с изумлением прикоснулся к загрубевшей, но уязвимой плоти на шее наставника.
— Встань, вассал, и примиримся в любви и прощении.
Корт медленно поднялся, и мальчику вдруг показалось, что за застывшей, натянутой маской лица учителя скрывается неподдельная боль.
— Только напрасная трата сил. Отступись, мальчик. Я нарушу свою же клятву. Отступись и обожди!
Мальчик молчал.
— Хорошо. — Теперь голос Корта стал сухим, деловитым. — Даю тебе ровно час. Выбор оружия — за тобой.
— А ты придешь со своей палкой?
— Как всегда.
— А сколько палок у тебя уже отобрали, Корт? — Это было равносильно вопросу: «Сколько мальчиков-учеников из тех, что вошли во двор на задах Большого Зала, вышли оттуда стрелками?»
— Сегодня ее у меня не отнимут, — медленно проговорил Корт. — И мне, правда, жаль. Такой шанс дается лишь раз, малыш. Только раз. И наказание за излишнее рвение такое же, как и за полную несостоятельность. Разве нельзя обождать?
Мальчик вспомнил Мартена: как он стоял перед ним точно утес, такой же высокий и неприступный.
— Нет.
— Хорошо. Какое оружие ты избираешь?
Мальчик молчал.
Корт растянул губы в улыбке, обнажив кривые зубы.
— Для начало вполне даже мудро. Стало быть, через час. Ты хоть понимаешь, что больше уже никогда не увидишь своих друзей, своего отца, этот замок?
