Кое-что об архимагах (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич (книги полностью txt) 📗
А потом десятки нагруженных телег, вместивших весь урожай кроме той малости, что хватит впроголодь пережить следующую зиму, покатили по еле заметной колее на восход. В одну подводу из которых все-таки загрузили начинающих магов – под рыдания матери и суровые взгляды остальной родни.
Где-то между трагедией и праздником находилось решение отправить всех троих – для близких расставание всегда означало горе, а для иных было чудом стоять возле отмеченных магическим даром. Кто-то воодушевленно шептался, что в признанное царьком село отправят фельдшера и устроят почтовый двор – а значит и связь с большим миром. Кто-то мрачно припоминал причины, по которым село сбежало из родных краев – и не ждал от большого мира ничего хорошего. Иные завидовали родне магов, обласканных бароном, а другие злорадствовали над ними же – ведь никогда не увидят детей более, а вырастить новую опору в старости может не хватить времени…
Несостоявшиеся сваты Арики кусали локти и пытались уговорить храмовника оставить девку – кто ж станет ее учить в столицах, где это вообще видано! Сгинет вся и пропадет!
Несостоявшиеся тести Кеоша кусали локти и пытались уговорить барона выдать им охальника и подлеца на оскопление – оно и в учении выйдет полезно, отвлекаться на чужих дев не станет. Что б он сгинул и пропал!
Власти склонялись к мысли, что деву можно оставить – но кто-то упрямо твердил им, что второй болезный брат и сдохнуть в пути может, а один маг в дар от села – это не два, и уж точно не три. Несолидное число получится!
Потому в телеге оказались все трое – не питавшие никаких иллюзий о том, что завтрашний день хоть что-то изменит. Кому-то из них придется умереть первым, и это произойдет куда быстрее, если остальные двое договорятся…
Пока выходило, что участь жертвы отведена Аркадии – к откровенному ее бешенству невозможности что-либо изменить. А еще этот холод и сырость от меха… И еще этот подлец кашляет.
– Ноги свои придержи, – рыкнул архимаг, лежащий подле брата.
Телега, в веренице столь же жестких и скрипучих, шла на подъем, оттого вылезать из тепла и идти в гору по раскисшей земле не было никакого желания.
В своем желании сбежать несколько лет тому назад, люди ушли куда как севернее и западнее от обжитых земель; пробирались через чащобы и болотистые низины; упрямо шли вдоль оврагов и находили брод в быстрых северных речках – и все это сейчас ложилось под колеса и копыта в обратном направлении. Благо, путь завершался где-то на середине – именно там как-то повстречались торговые люди, промышлявшие дикой ягодой, с сельскими охотниками. Обе стороны хотели торговать – оттого и договорились.
– Милейшая семейная забота, – проскрипела Аркадия, укрываясь мехом с головой.
– Он мне нужен живым.
– Ради чего? Убрать завесу? – Раздраженно дернулась девчонка. – Так договорись со мной! Не с этим полутрупом!
– Уймись.
– Хочешь освободить ангела – вперед! – Распалялась Арика. – Хочешь узнать его имя? Узнать, как все было? Так спроси меня, заключи со мной контракт! Я дам хор-рошую скидку!
– Подари мне эти знания, и я подумаю о награде.
– Убей темного.
– Не стану. – Спокойно прозвучало в ответ.
– Тогда он убьет тебя, – успокоилась Арика.
Разворошила сено, сгребая себе под спину и постаралась поудобнее устроиться. В конце концов, ангел под холмом – это ловушка не для нее. Аркадии не было в расчетах Фила, она вообще явилась в его планы случайно.
А это значит…
– Фи-ил, – проворковала она поздней ночью, когда караван остановился до рассвета.
Стояли они еще с легкого сумрака – барон распорядился не рисковать и отправился вместе с частью мужиков вперед пешими – разведывать повторно прошлогодний путь, чтобы с утра не терять времени перед упавшими деревьями. Еще требовалось обеспечить скотину водой, накопать отхожих ям и сторожить рабочих от зверья – половину всех мужчин увели от телег, и по счастью это затронуло даже Кеоша. Может, люди просто хотели видеть своего мага при деле – а может, сам Кеош не желал неприятных случайностей и решил лично все проконтролировать.
Аркадия приподнялась на локте над бледным лицом братца и поправила локон отросших волос, закрывавших ему глаза.
– Выздоравливай… Выз-до-рав-ли-вай. Клянусь, уже можно.
«Когда-нибудь, они посчитают плату избыточной и перережут мне глотку», - меланхолично смотрел самоназванный барон безымянного поселения, как ловкий и шустрый малый из числа караванщиков быстро взбирается на невысокое деревце и цепляет на его вершину флаг – синий наполовину, белый и красный на остальные четверти.
Семейный герб торгашей – каждый из двух десятков людей, явившихся на торг с той стороны, был хоть дальняя, но родня двум разожравшимся боровам, степенно сложившим сцепленные руки на животах, что стояли напротив него. Один чуть выше – это Стегиан, шумный и сильно пьющий. Второй безобидней на вид, но куда опаснее – Марк, вечно потеющий даже на прохладном ветерке поздней осени. Но это колечко на его безымянном пальце сбоит – невзрачное, сероватое, неведомо у кого и за какие деньги купленное, способное защитить владельца магией; однако с изъяном – обогрев владельца нельзя отключить. Стегиан разболтал…
Барон помнил их тощими и голодными, самолично вышагивающими по болоту в поисках добытчиков красной ягоды. Ремесло перепродажи давалось двум выскочкам тяжело – подводы с товаром перехватывали у города люди крупных дельцов, а одиночек-сборщиков приказчики попроще уговаривали распродать собранное в корзинах еще по дороге – и конкурентов в этом деле не терпели, жестоко поколачивая. Вот и ушли эти двое поближе к товару, подальше от людных мест – забредя на счастье свое прямо на сельских охотников.
С тех пор дела их пошли в гору – быть единственной связью с большим миром разумеется означало огромные барыши. Село не могло добывать металл, нуждалось в соли, доброй пшенице на посев и еще огромного числа разных товаров. Но у села были огромные урожаи – целинная земля оказалась щедрой и не торопилась уставать.
По счастью, эти двое не ломили по первости цен, обменивая одно на другое по выгодному для всех курсу – попросту отчаянно боялись потерять единственного партнера. Оттого потом было с чем сравнивать и о чем торговаться.
Но прошла ярмарка, а за ней вторая – и цены на их товары начали расти, в ущерб оценке сельских продуктов и зерна. Барон упрямился и напоминал о старой оплате – и купцы демонстративно разворачивали телеги с жизненно необходимым добром. Приходилось идти на уступки – куда деваться… Хотя и сам пару раз приказывал снаряжать телеги в обратный путь, шокированный чужой жадностью – но тогда приходил черед этих двоих хватать его за руку, уводить к большой палатке и поить вином.
Видно, как они богатели – с каждым разом прирастая людьми, дорогими одеждами и хорошими лошадьми. И было видно, как разгорался огонь алчности в их глазах – железо в прошлый раз привезли препаршивейшее, а цену за него ломили медью по весу. Говорили, цедя слова, как с холопом, и на порог своей палатки не позвали. Но то была весенняя ярмарка – остатки не съеденного и не выпитого за зиму; удача охотников и труд кузнецов.
Сейчас же товар был куда слаще и приятнее – настолько ценный и грозящий такими прибылями, что эти двое вышли лично под осеннее небо, да с поклоном остановились в пяти шагах. Объем и характер груза им был сообщен заранее – за десяток дней, как было заведено всегда.
Непонятно только – платить будут или решат прирезать… Впрочем, в этот раз – кажется, все-таки платить.
– Осмотрели товар и весьма рады, – с легким поклоном произнес Стегиан. – Все в точности, как уговорено.
– Я не буду обсуждать цены. – холодно смотрел на него барон. – Не в этот раз.
– Да, но…
– Мы уважаем нашего друга, – вступился Марк, перебив брата. – И не станем оспаривать его решения. В этот особый раз.
А глазки-то какие довольные – маслянистые. И рукам нет покоя – вон как пальцы на брюхе подрагивают, словно подсчитывая монеты…
