Злые чары Синей Луны - Грин Саймон (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Внезапно Тиффани вспомнила, что к ней направляется Аллен Чанс, и мгновенно просияла. Квестор ей нравился. Он был добр и предупредителен и всегда обращался с ней как с леди. И что более важно, не боялся ее. И она просто обожала смотреть, как он краснеет и смущается, когда она глубоко вздыхает и выставляет вперед грудь. Мужчинами порой так легко манипулировать… К тому же Чанс весьма хорош собой и даже очарователен в своей неловкости. Если бы только он не являлся сыном своего отца! Порой, глядя на тень юноши, Тиффани видела силуэт более крупного и куда более опасного человека.
Она вдруг устала играть с волосами, быстро замотала косу в небрежный узел, вскочила на ноги и побежала выглянуть в единственное окно комнаты. Обычно вид с высоты Южной башни ее развлекал, даже успокаивал, но сегодня что-то нарушило способность этого очаровательного пейзажа поднять ей настроение.
Лес, казалось, не изменился, но, даже не пользуясь колдовским зрением, Тиффани знала: надвигается тьма. Лес просто не мог не выглядеть иначе. В Академии всем было открыто, что близится нечто плохое, но даже самые опытные ведуньи не в состоянии подобрать ему имя. Это как-то связано с возвращением Опрокинутого Собора.
Те из сестер, кто попытался применить свое зрение на проклятом храме, закончили ужасно. Везучие умерли быстро. Несколько выживших лежали в смирительных рубашках в изолированных кельях, истекая кровью от ужасных язв, вопя, хохоча и разговаривая на никому не понятных языках.
Матерь Ведунья заставила Тиффани посетить этих несчастных, прежде чем отпустить ее в Лесной замок, чтобы у девушки не возникло искушения попробовать заглянуть самой. После этого Тиффани прорыдала около часа, но с тех пор больше не плакала. Она умела быть сильной, когда нужно.
Тиффани ощущала присутствие Опрокинутого Собора в замке, где бы она ни находилась. Острое, ненавистное присутствие, словно бесконечная боль в ноющем зубе. А при приближении к Собору у нее возникало чувство, будто рядом находится нечто ужасное, готовое породить еще худшее.
Тиффани была, вероятно, самой могущественной ведуньей, какую Академия Лунных Сестер выпустила за все время своего существования. Она знала это, поскольку наставники твердили ей об этом с самого начала обучения, когда ее способности только начали проявляться. Ее появление на свет сопровождалось знаками и знамениями, и это привлекло к Тиффани внимание. В итоге она оказалась здесь, в замке. Старшие Сестры были убеждены, что ее место здесь. Но чем больше она об этом думала, тем больше сомневалась, что у нее хватит сил противостоять тому, что, в конце концов, произойдет. При всей своей мощи, она никогда не считала себя особенной. Порой ей хотелось немедленно с плачем удрать обратно под спасительную сень Академии, где она всегда чувствовала себя в безопасности. Где повседневная жизнь текла с успокоительной предсказуемостью, установленная раз и навсегда теми, кто стоял выше ее по положению и чей авторитет бесспорен. Она горько плакала, когда ей велели покинуть родные стены раньше времени, поскольку ее присутствие требовалось в Лесном замке, И потому, что они больше ничему не могли ее научить. Мир за пределами Академии сбивал ее с толку. Она скучала по подругам.
Тиффани тряхнула головой. Детские мысли! Теперь она — взрослая женщина с соответствующими женскими обязанностями. Ведунья.
Тиффани распахнула окно, подставила лицо утреннему солнцу и запела. Ее голос звенел в тишине, спокойный уверенный, искрящийся, Это была простая песенка, почти такая же старая, как само Лесное королевство, — история любви, утерянной и обретенной вновь. Отовсюду слетались птицы, чтобы петь вместе с ней. Они появлялись поодиночке, парами и небольшими стайками, словно бы выпадая из утреннего неба. Десятки птиц всевозможных видов, цветов, размеров кружили и порхали вокруг ведуньи, присоединив к ее голосу свой. Песня набирала силу, распространяясь дальше, чем ее мог донести голос, пока все в замке не остановились послушать утреннее приветствие Тиффани и птиц. И всякий, кто слышал их, почувствовал, как на сердце у него становится легче и повседневные заботы не кажутся уже такими тяжкими.
И вдруг что-то испугало птиц, они мгновенно смолкли и умчались прочь. Тиффани сбилась и тоже замолчала, хотя песня, казалось, еще мгновение звенела в воздухе.
В страну пришло нечто новое. Тиффани чувствовала его. Она обратила колдовское зрение на открывающийся из окна вид — и Лес переменился.
Он потемнел, его охватило гниение, а наверху, над кронами, сияла вернувшаяся Синяя Луна — единственный источник света. Ее дикая злоба потрескивала в ночи, распространяясь на весь Лес. Ее непреодолимое влияние изменяло все. Дикая магия свободно вливалась в мир, и ничто не могло устоять перед ней — ни закон, ни обычай, ни человеческий разум. Все растения исказились, превращаясь в бессмысленное сплетение кошмаров. Между ними двигались странные создания, чьи тела представляли раковые опухоли, вздувшиеся и налитые гноем. Гигантские тени, покачиваясь, тащились через преображенный лес к замку, дабы разрушить его и перемолоть камни его фундамента.
И тут в середине жуткой картины будущих событий Тиффани увидела самое себя. Ее тело было насажено на искореженную ветку, конец которой, скользкий от крови, торчал из ее широко разинутого рта. Она была все еще жива, в ее распахнутых глазах застыло бесконечное страдание…
За спиной открылась дверь, и девушка резко обернулась, не в силах сдержать рвущийся из груди вопль ужаса. Тут она поняла, что это Чанс, и остатки видения рассеялись. Красавица бросилась в его объятия и прижалась к нему, дрожа и еле сдерживая слезы. Озадаченный юноша крепко обнял ее, старательно нашептывая нечто утешительное. Тиффани постепенно успокоилась, невероятным усилием воли взяв себя в руки. И задержалась в объятиях Аллена чуточку дольше, чем это было необходимо. У него в руках она чувствовала себя защищенной впервые с того момента, как попала в Лесной замок. Но, в конце концов, она заставила себя ласково оттолкнуть его, и он тут же ее отпустил.
— Что такое, Тифф? В чем дело? Ты что-то видела?
— Да. Картину будущего. Того, что может стать будущим.
— Видение оказалось столь ужасным, что ты закричала? Что ты видела?
Тиффани решительно тряхнула головой:
— Я не уверена. Будущее все время меняется. Это было скорее нечто вроде предупреждения. Предсказания о том, что может произойти, если мы не попытаемся как-то предотвратить его.
— Как?
— Не знаю.
— Не волнуйся, — твердо заявил Чанс. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Тиффи. Никогда.
Тиффани улыбнулась юноше — ей очень хотелось ему поверить.
Хок и Фишер завтракали в старых апартаментах Руперта. Фишер начала день, как всегда, с двадцатиминутной жесткой зарядки и последующей плотной трапезы. Грудинка, яйца, сосиски и пинта доброго крепкого южного кофе. К яичнице подали даже жареный хлеб. Превосходно. Принцесса набросилась на всю эту снедь с волчьим аппетитом. Она верила, что день надо атаковать с самого начала — с ясным взором и готовностью встретить все, что принесет утро. Особенно если это нечто можно будет стукнуть. Она уже полностью оделась, перевязь лежала под рукой.
Хок, со своей стороны, все еще пребывал в халате. Он горбился в кресле напротив жены в тщетных попытках набраться сил для завтрака. Подбородок его покрывала щетина, а волосы торчали во все стороны. Утренней пташкой принц не был. Он уныло наблюдал, как супруга поглощает свою порцию. На лице его застыло выражение плохо скрытого ужаса. Перед несчастным стояли миска хлопьев с отрубями и маленький стакан фруктового сока — большего его организм с утра пораньше просто не вынес бы. Фишер жизнерадостно болтала о том, чем они сегодня займутся, Хок отзывался редкими «угу» и время от времени — приглушенными стонами. Он имел склонность просыпаться не раньше, чем через добрый час после подъема.
По той же причине они всегда старались избегать утренней смены в Хейвене. В такую рань под носом у Хока можно было ограбить банк, стукнуть его по голове дубинкой и поджечь ему штаны, а он бы и не заметил.
