Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его (СИ) - Смирнов Владимир (читать книги без сокращений txt) 📗
К шатру приближались медленно, пешими: не хватало ещё, чтобы степняки заподозрили нападение. Ёрш всё оглядывался, смотрел то на войско с Брод, то оглядывал раджинцев со степняками. Мечислав не утерпел, спросил:
— Чего ты? Боишься, без нас передерутся?
— Нет, войска, сразу видно — надёжные. Другого боюсь.
— Чего же?
— Как нашим соколам, — озабоченно сказал Ёрш, — с такой ордой брататься? На сотни их, что ли поделить?
Мечислав в удивлении вскинул брови, о таком повороте как-то не подумал. В надежде повернулся к тысячнику:
— Может, ещё обойдётся?
— В смысле? — не понял тысячник. — Как обойдётся? Войной?
***
Внутри шатёр хакана оказался куда больше. Наверное, из-за круглой формы: снаружи смотришь на прямоугольник, а зайдёшь — ни одного угла, взгляд, не в силах ни за что зацепиться. Разве только разглядывать защищающий от зноя расписной войлок. И дырка в середине зачем-то. Наверное, не успели накрыть. С опозданием сообразил — для света. Интересно, в дождь закрывают?
Хозяин, приземистый, косматый, кривоногий, указал гостям на северную, дальнюю от входа часть шатра, где уже сидел раджинец, сам раздал пиалы, налил из бурдюка кумыс, и, видимо решивший, что правила гостеприимства соблюдены, запахнулся в дорогой халат и улёгся ближе к пологу, в западной части. Перекрывает выход, не даёт удрать? Подняв бровь, Мечислав смотрел на пустующую восточную «стену». Высокие гости должны ютиться, хотя пол-юрты свободно? Не намёк-ли? Говоря по чести, не особенно-то они ютятся, сидят свободно, но всё-таки…
Вторак, как всегда, приметил замешательство князя, пришёл на помощь, шепнув в ухо:
— Восточная сторона — женская.
— А-а-а. А я думал, это — походный шатёр, — шёпотом ответил Мечислав.
Обветренные губы хакана разошлись в улыбке, раскосые глаза стали ещё уже, в уголках появились «гусиные лапки». Заговорил он так чисто, словно родился в Кряжиче:
— Да, дорогой гость, это походная юрта. Но нам, людям, нелегко отказаться от своих привычек. В твоём новом городе главные ворота — на востоке, так? Ты потому стену от реки отвёл, верно? Для того чтобы подвести от мостов к воротам дорогу. Было бы мудрее сделать насыпь на самом берегу и строить стену вплотную к воде.
Смущённый тем, что его перешёптывание не осталось незамеченным, Мечислав шмыгнул, словно мальчишка. Что-то царапнуло в словах хакана. Краем глаза увидел, как обер уважительно кивнул. Сразу по приезду опытный фортификатор тоже удивлялся, почему город не построен на холме, а если в низине, то почему — не вплотную к реке. Устав объяснять одно и то же, князь тогда отмолчался.
— Да, дорогой хозяин, это было бы разумнее. Но мы очень спешили завершить до осенних дождей, вот и отвели стену от заливных лугов. Без спешки, думаю, мы бы смогли укрепить берег насыпью. Даже два берега — Пограничной и Глинищи.
К чему им знать, что стена строилась напоказ, что сами Броды — мышеловка для Орды?
Теперь кивнули оба — хакан и Эб. Можно построить стену на мягких землях. На один год: весной она попросту рассыплется.
— Да, — сказал хакан после долгого молчания, занятый пиалой с кумысом. — Нам, людям, всегда не хватает времени. Можно ждать, пока встанет лёд, но вечно забываешь, что на той стороне тоже готовятся, не спят.
Сидящий слева Вторак едва заметно толкнул плечом. Мечислав мысленно перебрал слова хакана и чуть не хлопнул себя по лбу. Вот, что резануло ухо: «нам, людям»! Хакан не избегает острого разговора, но упорно пытается перевести его в другое русло. Тоже какое-то проявление местного этикета? Начать должен гость? Была-не-была.
— То, что мы увидели, потрясло нас, хакан. Легенды о Змее всегда казались нам вымыслом. Надеюсь, я могу говорить за всех? — Переглянувшись, переговорщики, «знатные мурзы», нестройно кивнули. Янбакты с Рипеем умудрились кивнуть, не отрываясь от пиал. Понравилось, что ли? — Хорошо. Тогда за всех поправлюсь. Они не казались нам вымыслом. Мы знали, что это — вымысел. Сотни лет мы жили уверенные — никакого Змея нет и Змеевы люди, всего лишь — люди дорог. Странные, хмурые, неразговорчивые, но — люди. Теперь мы знаем, что и Гром — Змей и Вьюга — э-э-э… Змеиха. Мы не знаем лишь нескольких вещей. Первое: сколько их. Второе: зачем им всё это. Хакан, я расскажу тебе свою историю. Если что позабуду, пусть напомнят досточтимые Тихомир, Ёрш, Рипей, Вторак и Янбакты. Если уважаемым Эбу и раджинскому военачальнику будет что добавить — что ж. Мы здесь для того, чтобы поведать друг другу всё.
— Ты прав, дорогой гость. Мы здесь для того, чтобы сложить вместе все осколки того, что произошло с каждым из нас. Говори.
— Для меня всё началось одиннадцать лет назад. Да. Или чуть больше. С подарка, привезённого хинайскими купцами.
***
Иногда пару слов вставлял Тихомир. Ёрш почти не вмешивался — большую часть он сам слышал впервые. Янбакты вставил пару слов о присоединении к Змеевым землям Озёрска. Рипей добавил о своём решении. Ничего особенного, пара незначащих деталей. Хакан слушал не перебивая. Казалось, он застыл. При пересказе разговора с Громом в пещере, несколько раз качнул головой. Несколько раз, очень кстати, пиала наполнялась кумысом — от долгого разговора горло пересыхало. Историю ученичества Вторака князь пропустил со словами: «сам расскажет». И волхв рассказал. Всё и даже больше: о беседе с Громом у холма Мечислав не знал.
Хакан не перебивал Мечислава и теперь не спешил прервать его молчание. Князь посмотрел на дыру в крыше и с удивлением её не обнаружил. Уже ночь? А войска всё ждут? А куда они денутся? У высоких сторон сложные переговоры. Неуместное слово может привести к смерти.
— Одиннадцать лет, — тихо сказал хакан. — Огромный срок. И ничто, если сравнить с Втораком — почти тридцать. От самого рождения. Мне скоро сорок, но моё знакомство со Змеем длится не больше четырёх. Мой рассказ будет не таким длинным. Впрочем, начать надо не с этого.
Сын странствующего шамана Данзан по мысли отца должен был стать держателем учения. Не получилось: хорошая память ещё не даёт права называться шаманом. Не было у него того, что называется «вдохом». Вдох к шаманству — великий дар богов, потому шаманы ищут себе учеников по всей Степи, порой забирая детей в ученики даже из знатных родов. Отец Данзана — из этих — знатных.
Выяснив полную непригодность сына к культу духов, отец отдал тринадцатилетнего мальчика обратно в семью. Я возвращаю семье долг, взятый моим учителем, сказал отец и ушёл искать ученика.
К Данзану присматривались. Учить на воина — поздно. Остаётся учить на правителя. Хинай, Раджин, Озёрск, Меттлерштадт. И даже, немного — Дмитров и Кряжич. Проездом, не дольше года. Просто для знания наречий.
Совершив полный круг, двадцативосьмилетний Данзан вернулся в Тмуть, где в честном поединке зарубил всех родственников, оспоривших его право. Троих. Тогда ещё племена не были собраны в Орду, соперники хвалились древностью рода. Нет, не он их вызывал. Они его. Кто же знал, что в университетах учат не только читать и писать? Что там ещё обучают, например, танцам. С женщинами. И с оружием. А в Хинайском Театре — со всем, что попадётся под руку.
Четвёртый соперник решил, что «мурзмурза» звучит ничем не хуже, чем — «хакан», и к имени «Данзан» добавил «Ганзориг» — стальная сила воли. Хакан не любил подхалимов, но мурзмурзу простил. Велел высечь на площади и торжественно вручил перстень с печатью.
Сын шамана прекрасно знал, какие травы нужно смешать для вызова духов. Будучи ребенком, он научился выделять из дыма триста пятнадцать степных запахов. Может ли этим похвастаться досточтимый волхв?
Вторак с уважением посмотрел на хакана.
— Я выделяю больше, но — не из дыма. Мне нужно растереть в пальцах.
— О, этих я знаю несчётно. Дар отца — я запоминаю запах всего, к чему прикасались мои руки. А южные специи вообще бьют в нос за тысячу шагов. Потому и мясо ем только варёное, без добавок. Не переношу чуждых запахов. О чём же я? Ах, да. Духи.
