Игры в вечность (СИ) - Хайрулина Екатерина (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
Но с тех пор я начал слышать их рев. И я рад. Когда-нибудь голодный дух хатаниш придет за мной, и мы встретимся лицом к лицу! Небо смотрит на меня.
– Исин, – ее темные глаза смотрят прямо в мои, и улыбаются. – Я пришла к тебе.
Такая красивая… стоит, чуть наклонив голову на бок, короткая смешная челка падает на лоб… Она протягивает мне руку, и я тянусь к ней. За ее спиной стоит зверь.
– Эй!
Кудда трясет меня за плечи. Кажется, я все-таки заснул.
– Эй, ты чего? – взволнованно шепчет он.
Я мотаю головой, сажусь, пока еще не понимая.
– Ты кричал, Исин. Нельзя! – шепчет он. – Тихо! А то духи услышат и придут.
– Пусть приходят, – зло буркнув, я поворачиваюсь к нему спиной.
Кудда еще долго стоит надо мной, потом, кажется, уходит, махнув рукой. Сейчас лучше больше не спать, иначе все начнется с начала.
Этот сон я видел много раз. И я прекрасно знаю, что этот зверь и есть голодный хатаниш – огромный, лохматый, с гнилыми зубами и глазами полными раскаленных углей. Над ним вечно вьются мухи, словно над падалью. Я никогда не видел его наяву, но точно знаю – это он, иначе и быть не может. Зверь никого не убивал в моем сне, не кидался, не рычал, брызжа зловонной слюной. Он просто стоял. И это было хуже всего. И каждый раз я просыпался в холодном поту не от страха за свою жизнь, и даже не за нее я боялся… но просыпаясь, я уже не мог вспомнить. Было что-то еще… Но однажды я вспомню. Отчего-то казалось – это невероятно важно. Небо подмигивает мне звездами с вышины.
Ужасно хочется пить, во рту давно пересохло… а ручек сверкает и манит прохладой, звенит между камней. Нельзя. Нельзя… Язык словно деревянный, шершавый, распух, не ворочается.
Да послать все это в Илар! Это не мои законы… к демонам! Я не верю, что вода в этом ручье несет смерть, я видел, как из него пили звери и птицы, я видел, как рыбы плескались в его воде. Просто здесь ничего нельзя! А я решил слушаться и верить. Да пошло оно все в Илар! Всю свою жизнь я поступал иначе – пил, когда хотел пить, хоть воду, хоть вино, и ел, когда хотел есть, и врагов я убивал, а не прятался, изображая мертвеца. Только здесь ничего нельзя. Стражи… Демоны!
Встать сейчас и уйти, и делать все так, как привык… Жрать хочу, мясо хочу! Полгода мяса не видел – здесь ничего нельзя. Уйти… сейчас… Лежу, и смотрю в небо.
– Исин, – ее темные глаза смотрят прямо в мои, но улыбки в них нет. – Зачем ты пришел?
Это снова сон. Или не сон? Так было. Это просто память.
– Я пришел за тобой, Элили. Я хочу уйти. Пойдем со мной.
– Нет, – отвечает она, – я не пойду. Мое место здесь.
– Тогда я уйду один.
– Ты испугался, Исин? – кажется, в ее глазах мелькнула усмешка. – Ты испугался наших духов?
Хотелось ударить ее, честное слово! Что она понимает! На кой сдались мне их духи? Чего ради мне изображать из себя покойника… или героя? Я так и не понял в кого играю. На кой прятаться за дурацкими бубенцами, не смея даже посмотреть в глаза врагу? Я не привык! Ради нее? Она не моя. Она не простит, и не будет со мной.
Я убил ее отца. Просто. Пристрелил, со спины, без лишних затей и угрызений совести. Я был на войне и убил врага. Элили, гордая дочь майрушского сотника Мессилима. Наши войска пришли в Майруш прошлым летом, взяли город.
Ее я встретил на следующий день, у ворот, она хотела уехать. Ведь я мог бы просто забрать ее, как трофей из побежденного города, притащил бы в Аннумгун, была бы моей рабыней… или женой, если б пожелал. Я бы пожелал, и куда бы она делась?!
Вместо этого – поперся на край света к каким-то ее родственникам. Зачем? Теперь я страж, живой мертвец. Я ничего больше не хочу, я даже ее больше не хочу – нет сил.
– Исин, – темные глаза смотрят прямо в мои… А небо до краев полно звезд.
* * *
– Эй! Ровнее мажь, а то учует! – сдавленно шипит Лукани.
– Да пошел ты! – в голос говорю я, и он подпрыгивает, истерически машет руками на меня. Как же! Громко говорить здесь нельзя.
Я злой и голодный. Меня послали вне очереди, заменить его напарника, который недавно слег. Всего день дали нормально отдохнуть. Потом перед дежурством – сутки голодовки и уединения на пустыре, иначе, говорят, злые духи хатаниш не поверят, разорвут. Эти сутки я спал – благо, давно привык спать впрок, когда нет других дел. Но жрать все равно охота, не хуже голодных демонов. Еще сутки… В конце-концов я сдохну здесь.
Лукани беззвучно ругается сквозь зубы, я спокойно мажу себя глиной с ног до головы. Надо, так надо. Глотнул напоследок из кувшина мутной воды.
– Пошли.
* * *
– Я выхожу замуж, – сказала Элили вчера.
На этот раз она не смотрела в глаза, словно боялась, словно я – тот голодный злой дух. Старательно отводила взгляд. Я молчал.
– Он пастух. Абисарахи, – ее голос так старался быть твердым. – Мой дядя уже дал согласие. Женщина не может долго жить одна, у меня нет ни братьев, ни отца…
– Хорошо, – кивнул я. Повернулся спиной и ушел. Мне уже все равно.
Ночь. Небо затянуло облаками, так, что круглый бок Сребророгого едва проглядывает и снова исчезает, лишь тускло мерцая. Дождь бы пошел, так ведь нет, как же, пойдет он… Дожди здесь редкость. Воздух густой и душный.
Я иду вдоль невысокого, где-то по пояс, вала из земли и камней, ритмично бью в свой бубен – пугаю духов. Лукани делает тоже самое, чуть в стороне. Так нам и бродить до завтрашнего вечера, пока не сменят. Сутки. Изнуряющая, тупая работа. Как мальчишки, вроде того же Кудды, выдерживают – даже не представляю. Я хоть не вижу этих духов и мне плевать. Хожу себе, гремлю… А они видят. Их смерть бродит в двух шагах за валом, принюхивается, ждет. Один неосторожный шаг и хатаниш бросится – последнее время это случается все чаще.
На валу торчат палки или просто высокие камни, между которыми натянуты нити бубенцов. Здесь, где скальный разлом Ишме-Шмаша выходит к долине – шагов четыреста в ширину, а по середине бежит ручей. Двое стражей на этом берегу, двое на том. Обычно духи не лезут через вал. Но если такое случается – нужно этим же бубном, хитро притоптывая, отпугнуть, загнать назад. Целый ритуал. Главное – в глаза не смотреть. Обычно это выходит. Если нет – оставшиеся в живых стражи бьют в гонг, и люди в деревне успевают спрятаться. Потом хатаниш возвращаются в свое ущелье. Насытившись.
Приглушенный рык у меня за спиной. Совсем рядом. Оборачиваюсь – ничего. Я никогда не вижу их. Но он здесь, рядом, я знаю. Я слышу его шумное дыхание, чувствую запах гнили. Хорошо – будем гонять.
Громко бью в бубен, иду прямо на него. Мне все равно куда смотреть – глаз я не увижу. Зверь напряженно рычит, не уходит. Вот он, передо мной, я слышу. Кажется, протяни руку… Не уходит. Мой бубен ему не страшен. Да я бы тоже не испугался, чего уж… Пляски эти вокруг устраивать, как полагается, пока не уйдет? Долго. Надоело все!
– А ну, пошел, – тихо, сквозь зубы, чтобы не услышал Лукани, говорю я. И размахнувшись, бью наотмашь. Пронзительный визг, и я чувствую, как натянутая кожа бубна тыкается во что-то. Попал! Надо же, демоны его..! Бью снова.
– Па-ашел!
Он огрызается, отступает назад. И я вдруг вижу, как мухи вьются вокруг. И бью по мухам.
Зверь пятится, я слышу! Я гоню его через камни, через вал, на ту сторону. Луплю по морде. На вершине вала он останавливается, шумно втягивает ноздрями воздух. Что-то учуял?
– Пошел прочь! – ору я, и бью уже не бубном, рукой. Чувствую, как сжатые в кулак пальцы с размаху тыкаются во что-то влажное и скользкое, твердое. Что-то хрустит. Натянутая струна бубенцов со звоном рвется, и зверь несется прочь, отчаянно повизгивая. Я прогнал.
Долго стою, смотрю мухам вслед. Потом поправляю бубенцы, связывая разрыв. На земле, под ногами, что-то валяется, я наклоняюсь, поднимаю… Зуб. Огромный сломанный гнилой зуб, в темной склизкой крови. Я выбил. Стою и ржу, как дурак, сжимая в руке зуб голодного духа.
