Битва вечной ночи - Дарт-Торнтон Сесилия (книги без регистрации txt) 📗
Ее не беспокоил ни голод, ни жажда — совсем недавно девушка наглоталась столько воды, что хватило бы на сотню человек, — ни даже холод, хотя она промокла насквозь. То, во что врезалось ее тело — это непонятное переплетение острых железных краев и узелков, — было теплым. Местами металл сменялся полосками кожи, загрубелой, но странным образом в этой загрубелости была своя чувственность — как будто Тахгил лежала на теле неистового любовника.
Во время кратких периодов прояснения Тахгил так и не смогла понять, где она находится и как попала сюда. Наконец тряска прекратилась. Девушка почувствовала, что ее опускают. Сеть чуть ослабла, раздался стон. Тахгил куда-то покатилась, железные клювы впились в нее в новых местах. Она с трудом удержалась от крика.
Но стон — стонала не она.
Рядом смутно вырисовывалось из тьмы какое-то огромное существо, от которого ужасно пахло падалью и гнилью. Должно быть, оно заметило, что в его последней добыче еще остались крохи жизни — но оглушенная и относительно невредимая Тахгил представляла собой отличный запас на потом. Поэтому существо отодвинулось. Слева, совсем рядом, послышалось смачное чавканье, звук раздираемой плоти. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем гнусное существо удалилось, с грохотом волоча ноги — словно тяжелые наковальни тянули по каменоломне.
Стон повторился прямо над ухом Тахгил. Девушка попыталась открыть глаза, но обнаружила, что уже и так их открыла. Где-то вдалеке, ровным счетом ничего не освещая, виднелись тусклые кроваво-красные пятна. Тахгил попробовала на ощупь понять, что ее окружает.
Пальцы ее путешествовали по пейзажу одновременно и незнакомому, и хорошо известному. Металлические края доспеха… гладкие вкрапления живых мышц. Густые волосы, полоса щетины. Дыхание — резкое, напряженное, неровное. Струйка липкой жидкости — должно быть, кровь.
— Кто вы? — прошептала она, но человек в доспехах ничего не ответил.
Однажды, в Жильварисе Тарве, Тахгил, что тогда звалась Имриен, видела проезжавших намаррцев и теперь по форме наручей и сережек воина поняла: он принадлежит к их народу. В груди у него булькало и клокотало, эхо громкого, свистящего дыхания раскатывалось меж стен просторной пещеры, чертога в толще скал и камней. Возможно, пленники находились в подземелье. Однако девушку сейчас куда более занимало другое: веревки, что связывали ее с этим обреченным возлюбленным, этим воином в кольчуге из перехлестывающихся металлических пластин, который, судя по звукам его дыхания, очень скоро станет хладен и недвижим, как рыба в сетях рыбака.
Руки Тахгил скользнули по груди намаррца вниз, к его бедру, где на поясе висел кинжал — уже наполовину вытащенный из ножен. Кое-как преодолевая сопротивление тугих уз, девушка высвободила лезвие и перерезала одну из веревок. Кинжал оказался остр — он рассекал путы короткими и быстрыми ударами. Тахгил лихорадочно трудилась во тьме. Один раз, не рассчитав, она порезала свою же руку тонким, точно лист бумаги, лезвием. По пальцам потекла кровь, и девушка едва не выронила кинжал. Вот поддалась еще одна веревка и еще одна — теперь брешь в сети была достаточно велика. Извиваясь, Тахгил протиснулась в отверстие.
Судорога скрутила ее, кинжал выпал из ослабевших рук и зазвенел на камнях. Скорчившись, Тахгил пыталась совладать с жестокой болью. Руки и ноги немилосердно затекли, все тело было в ссадинах и синяках.
Где-то рядом намаррец зашевелился и с чудовищной силой втянул в себя воздух.
— Шесть голов пробил я сегодня, — прохрипел он с непривычным для слуха девушки акцентом, — твоя будет седьмой.
В горле у него что-то булькнуло, и он умолк. Тахгил дотронулась до груди раненого — но та не поднималась и не опускалась.
Камни, на которых скорчилась девушка, так и полыхали жаром, глухо вибрировали, точно снизу работал какой-то мощный механизм. Вокруг стоял отвратительный запах падали. Тахгил передернулась. Скоро ли чудовищный хозяин подземной кладовой вернется, волоча тяжелые ноги-наковальни? Повернув голову, девушка снова заметила расплывчатое кроваво-красное пятно, мрачную слабо светящуюся кляксу где-то вдали, не мерцающую, как живой огонь, а светящуюся ровным, хотя и тусклым светом. За неимением ничего лучшего Тахгил поползла в ту сторону. На полу пещеры валялось множество самых разнообразных предметов — обломки скал, какие-то металлические штуковины, кости и непонятные ведерки с какими-то панцирями. Девушка то обходила их, то просто откидывала с дороги, то перелезала сверху.
Красное пятно становилось все больше. В неверном багровом свете со всех стороны постепенно начали прорисовываться очертания неровных, зазубренных и изломанных выступов. Тахгил и в самом деле находилась в огромной пещере. С потолка свисали длинные сталактиты из известняка — они тянулись навстречу своим карликовым нижним собратьям-сталагмитам. На полу валялись камни, от самых мелких до громадных валунов, а меж камней лежали кости — гладкие и длинные, маленькие и узловатые, выпуклые или вогнутые, с суставами или без, целые или сломанные, обглоданные или разжеванные в щепы. Среди этих печальных останков ржавело оружие и куски доспехов. Металл так раскалился, что больно было и притронуться. Едкие кислотные испарения разъели его, привели в полную негодность. Из щелей угрожающе выглядывали скорпионы. И над всем этим витала зловещая кровавая дымка.
Скорее всего отверстие вело в другую пещеру — а не то даже в целый подземный лабиринт, как в копях Дан-Дел-Динга. Потому что уж верно все-таки это было подземелье — представить себе подобное мрачное логово на поверхности земли было просто немыслимо.
В лицо Тахгил ударил порыв жаркого, раскаленного докрасна ветра, а с ним — чудовищная тошнотворная вонь. Запах был хорошо знаком девушке, однако она никак не могла вспомнить, откуда и что это такое. Но он резко отличался от запаха гниющих останков, что наводнял саму пещеру. Собрав остатки сил, девушка бросилась вперед. Зловонный жаркий ветер дул все свирепей и яростней, свет усиливался, и наконец, дрожа, Тахгил шагнула за порог пещеры и оказалась в совершенно ирреальном пейзаже.
Если бы мир умел видеть и решил бы взглянуть на девушку, стоявшую под сводами каменной арки, взгляду его предстало бы следующее: тонкая и гибкая, как стебелек лотоса, фигурка в обносках, спутанные грязные волосы непонятного цвета, обрамляющие замызганное личико такой невероятной, безупречной красоты, что мир смотрел бы в изумлении и не мог насмотреться, тщетно выискивая хоть малейший изъян. Ибо так красиво было это лицо, так изящны и соразмерны все его черты и пропорции, что казалось — то не живое существо из плоти и крови, а ожившая картина или статуя, изваянная из наилучшего мрамора резцом гениального скульптора.
А вот каким видели сейчас мир зеленые глаза, сиявшие на этом безупречном лице: пустыня — но какая! И в страшном сне не приснится. Ни единого растения — ни травинки, ни деревца. Над головой темное, низко нависающее небо, все в тучах, подсвеченных мрачным сиянием. То были не легкие летучие облака весенних дождей и не тяжелые грозовые тучи летних бурь — нет, небосвод застилал толстый слой черного дыма, сквозь который с трудом просачивались слабые лучи солнечного света. Да и само небесное светило казалось сквозь эту черную пелену лишь тусклым размытым пятном.
Рядом с выходом из пещеры виднелось несколько небольших прудиков, примостившихся в углублениях изъеденных непогодой скал. Над каждым прудиком поднимался столб пара, а камни вокруг были покрыты блестящим белым налетом, похожим на снег или лед.
Землю вокруг испещряли воронки небольших кратеров: одни из них зияли пустотой, как разверстые жадные рты, другие извергали струи горячего газа, что смешивались с дымом и прочими испарениями. Эти отверстия обросли игольчатыми ядовито-желтыми кристаллами, между которых были натянуты тоненькие стекловидные волоски.
Чуть в отдалении возвышались гротескные пики, более всего похожие на гигантские горы подгоревших ирисок, выброшенных Королевским Кондитером Каэрмелора. В просветы между этими нелепыми завитками скал проглядывала река — оранжевая, а у берегов золотистая. Она медленно катила тяжелые, вязкие воды, поверхность которых усеивали черные хлопья. Далее, куда хватало глаз, вздымались мрачные уступы черных гор, в одном месте словно бы перерезанные янтарной лентой тягучего водопада.
