Грозный змей - Кэмерон Кристиан (читать хорошую книгу .txt) 📗

– Но как? – Эдварду захотелось заплакать. – Нас же остановят.

– Ты лучше подумай, как везти четыре телеги по раскисшим дорогам. Как выбраться из города, думать буду я.

С этим мастер Пиэл всех отпустил.

Королева сидела почти в полной темноте. Окно, расположенное высоко в стене камеры, пропускало совсем немного света. У нее была кровать, и занавеси, и чистое белье, и хорошая еда.

И очень заботливая стража. Они носили алые сюрко, но королева не знала ни одного из них. Но они были вежливы и предупредительны.

Она бы даже могла отдохнуть, но де Рохан допрашивал ее каждый день. Он приводил с собой дюжину монахов и других людей, они заполняли всю камеру, а он, не стесняясь, требовал назвать дни, когда проходили свидания, имена любовников, день, когда она потеряла девственность, и задавал кучу других унизительных вопросов.

Она не отвечала, и однажды он ушел.

Не замечать его было тем проще, что на нее постоянно нападали. Его голос казался комариным писком по сравнению с ее настоящим врагом – с черным змеем, как она теперь называла Эша, нападавшего на стены ее Дворца воспоминаний. Открытых атак, впрочем, не было.

Просто постоянное давление на разум.

Враг был хитер. Дважды, защищая свой Дворец, Дезидерата наткнулась на ложные воспоминания, которые пытались проникнуть сквозь стены. Воспоминание о возлежании с Гастоном д’Э заставило ее расхохотаться – новый враг просто не представлял, как женщина чувствует себя во время любви. Но вот воспоминание о том, как она передает Бланш запечатанное письмо, было почти осязаемым и пугающе походило на правду.

Он злорадствовал. Так она и узнала его имя. Оно очень ему подходило. Эш. Пепел.

Она начинала бояться. Напугать Дезидерату было непросто, но в постоянной темноте, без солнца, без друзей, без Диоты, без стражников, которым она могла бы доверять, без хотя бы кошки или собаки она противостояла силе, далеко превосходящей ее собственную.

После одного дня, когда она почти проиграла – она, как сумасшедшая, начинала уже сомневаться в собственных мыслях, – королева обратилась к молитве. Не к простой молитве. К песне.

Она пела. И, пока она пела, она сплетала себе защиту, осторожно расходуя запасенную силу. Ее ужаснуло, как мало силы оставалось в ее Дворце.

Но она работала. Почти всю Страстную пятницу она простояла на коленях, и бледный свет весеннего солнца падал ей на лицо, обновляя ее жалкий запас сил. Она превращала свободную энергию в чистую силу и плела чары.

Она пела гимны во славу Богородицы и мысленно сдерживала ночь, рвущуюся в крепость.

Солнце село.

«Зачем ты так со мной поступаешь?» – спросила она у черноты.

Чернота не ответила. Она была непроглядно черна.

Королева медленно работала. С каждым мгновением надежда разгоралась в ней. Утратить надежду для нее значило утратить все.

Но ее терзали сомнения, они, как саперы, подкапывались под стены ее крепости.

«Почему король бросил меня?

Почему он верит им?

Почему он изнасиловал свою сестру?

За кого я вышла замуж?

Знаю ли я его хоть немного?

Почему мой дворец построен поверх этой злой твари?»

Последний вопрос был самым сложным.

За дверью сменялась стража. Королева слышала топот, шорох сандалий. Значит, снова пришел де Рохан со своими приспешниками. Она не поднимала головы. Грязные волосы закрывали лицо. Она пела шестьсот семидесятую «Аве Марию». Закончив, она немедленно перешла к своему любимому «Бенедиктусу».

А в уме она положила еще один маленький, искусный кирпичик силы в стену цитадели, которую строила.

Она не очень хорошо видела мир вокруг. Де Рохан требовал не слишком много внимания, и она заметила, что с ним были только два стражника.

Он заговорил.

Она не слушала.

Он говорил и говорил, кричал на нее, запугивал.

Она создала еще один кирпичик. Он светился мягким золотым светом и очень ей нравился. Работа продвигалась. Больше всего она походила на вышивку, но не нитками, а силой.

Она почувствовала руку на шее.

– Отойдите от королевы, милорд, – сказал стражник.

Она удивилась. Так удивилась, что чуть не позволила всему остальному ускользнуть. Нажатие усилилось, и внешний зал ее памяти, Окситания и ее детство куда-то пропали.

Но она все слышала.

– Иди, – сказал де Рохан, – я здесь в безопасности. Я защищен от ее колдовства.

Стражник не двинулся.

– У меня приказ, – сказал он. – Отойдите от королевы, милорд.

– Я велел тебе выйти. Давай.

Рука на шее слегка сжалась. Вторая рука лежала у королевы на голове – хозяйский и от того жуткий жест. Она ткнула де Рохана локтем в ногу и упала на пол, одновременно всеми силами сопротивляясь мысленной атаке. Он был не готов к отпору и потерял равновесие. Стражник схватил его за локоть и оттащил на другой конец камеры.

– Не подходите к королеве, – сказал он скучным голосом. Он просто делал свою работу.

– Я приказываю отпустить меня и уйти. Тебе ясно? – спросил де Рохан. – Ты вообще знаешь, кто я?

Стражник заколотил копьем по решетке на дверях:

– Эй, капрал! Этот джентльмен велит мне выйти из камеры.

Де Рохан нахмурился.

Капрал был в длинной кольчуге поверх чистого поддоспешника, и алое сюрко отлично на нем сидело.

– Он не может уйти, милорд, – сказал он с северным акцентом.

Де Рохан улыбнулся и наклонил голову:

– Хорошо. Тогда уйду я и сообщу королю, что вы мешаете расследованию.

Он выпрямился. Он был крупным мужчиной – таким же крупным, как его кузен де Вральи.

– Делайте как вам угодно, – сказал капрал.

– Он причинил ей вред, – сообщил стражник, – он взял ее за горло. Капрал нахмурился.

– Глупец, – бросил де Рохан, покинул камеру, быстро прошел по ступенькам мимо караульной комнаты и поднялся во дворец.

– Не глупее некоторых, – пробормотал капрал.

– Что будем делать, если они придут убить ее? – спросил стражник.

– Отрастим крылья и улетим, – огрызнулся капрал.

Дезидерата слышала весь разговор. Она так глубоко ушла в себя, что не понимала, правда ли это, но она попыталась отогнать тени.

– Вы спасли мне жизнь, – выдохнула она.

Стражник, выходивший из камеры, улыбнулся:

– Мы здесь ради вас, ваша милость.

Это было почти так же внезапно, как прикосновение де Рохана.

– Кто вас послал?

Капрал сделал какой-то знак. Стражник улыбнулся, указал на стену и на ухо.

– Лучше молитесь дальше, ваша милость.

Де Рохан был вне себя от гнева. Он обратился к своему старшему офицеру, сэру Юстасу л’Айлу д’Адаму:

– Где они?

Л’Айл д’Адам покачал головой:

– Мне никто не сказал.

– Позови капитана королевской гвардии! – велел де Рохан. Л’Айл д’Адам снова покачал головой:

– Фитцрой на севере, сражается с Дикими.

– Кто здесь лейтенант?

– Сын Монтроя, сэр Гискар, – медленно проговорил л’Айл д’Адам, – разумеется, после ареста его отца…

– Bon Dieu! Вы хотите сказать, что за королевскую гвардию отвечает сын Гарета Монтроя? – Де Рохан всегда с легкостью вникал во все хитросплетения интриг при королевском дворе.

– Боюсь, что так, – отозвался л’Айл д’Адам.

– Ventre Saint Gris! [8] Вы надо мной издеваетесь? То есть, когда я велел бросить этого деревенщину Рэндома и его прихвостней в подземелье?..

– Они этого не сделали, – сказал л’Айл д’Адам с некоторым удивлением. – Успокойтесь, милорд.

– Хотите сказать, что он нанял новую гвардию… – Де Рохан потер подбородок. – Черт. Те двое в темнице… выходит, дворец наводнен предателями?

Л’Айл д’Адам приподнял бровь:

– Простите, милорд, но вы слишком близко принимаете это к сердцу. Он завербовал наемников, которых мы же и подослали. Возможно, среди них есть люди королевы. Парочка. Ну и что же? Через два дня после Пасхи все будет кончено.