Неразрешимое бремя (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна (список книг TXT) 📗
— Часто у нее такие приступы? — ошеломленно спросил я, мой взгляд, как зачарованный, возвращался к бьющейся в припадке женщине.
— Часто, — мрачно ответил юноша и добавил. — Просил же вас не злить ее!
Новый вскрик, и вдруг Лидия опала на кровати и застыла совершенно неподвижно, словно из нее разом ушла вся жизнь. Антон тяжело вздохнул и повторил.
— Уходите. И не дай вам Единый ляпнуть, что видели ее в таком состоянии.
Тень очнулась от своего транса и удивленно посмотрела на нас.
— Все? Закончилось?
— Да, идите спать, Тень. Я с ней посижу.
Невольница встала, разминая затекшие ноги, и протянула Антону кипу рисунков.
— Можно взглянуть? — я не мог просто так уйти, меня терзало любопытство, смешанное с острым чувством вины. Теперь были понятны тревоги Антона и его просьбы не волновать сестру.
— Нельзя, — неожиданно твердо отрезал юноша, забирая рисунки и пряча их у себя за пазухой. — Идите уже, кому сказал.
Он нетвердой походкой обошел кровать, проверил прочность узлов и уселся в кресло, устало откинув голову.
— Вы не пойдете спать, Антон? Вы выглядите утомленным.
— Я не могу ее оставить, — безжизненно ответил юноша.
Я осторожно присел напротив него на кровать, вгляделся в его лицо.
— Я могу с ней посидеть, если хотите. Чувствую себя виноватым, поэтому…
— Нет. Вам нельзя здесь быть. Особенно, когда она придет в себя. Если придет…
— Что вы имеете в виду?
Он долго молчал, прежде чем ответить, казалось, прислушивается к почти неслышному дыханию сестры.
— Коснитесь ее лба, — велел он.
— Зачем? — недоуменно спросил я, но поскольку он опять замолчал, то послушно дотронулся до лба Лидии и ужаснулся леденящему холоду ее кожи. Приложил пальцы к шее, пульс едва прощупывался, дыхания не было слышно. Очень похоже на летаргический сон, но насколько помнил, температура тела все равно не могла быть такой низкой. Черты лица безумицы заострились, она выглядела восковым изваянием.
— Каждый раз я боюсь. Боюсь, что она не проснется. Что так и останется лежать бесчувственной куклой, ни живой, ни мертвой. Однажды она проспала так двое суток. Чуть сам не сошел с ума.
Антон говорил невыразительно и как-то обыденно, но сердце больно ранило отчаяние в его глазах, когда он смотрел на сестру.
— Думал, смогу привыкнуть. Не смог.
— Антон, послушайте, почему вы не обратитесь за помощью? В больницу? Ведь лучше ей не становится?
Он взглянул на меня со злостью.
— Вы предлагаете мне сдать ее в больницу? Единственного родного мне человека? Чтобы ее там наверняка угробили?
— Хорошо, не хотите в больницу, но можно обратиться к частному душеведу. Вы же можете себе позволить хорошего специалиста!
— Она отказывается. Да и не поможет ей никто. Идите спать, господин инквизитор.
Юноша перевел взгляд на сестру и застыл с выражением отчаянной решимости на лице. Я видел разные выражения на лицах родственников безнадежных безумцев во время практики в церковной больнице. Кто-то стеснялся постыдного родства, кто-то прятал глаза со стыдливым облегчением, что переложил ответственность на больницу, кто-то цинично отгораживался, закрывая дверь палаты, чтобы никогда не вернуться, кто-то искренне верил в излечение, чтобы потом угаснуть и перестать навещать, но никто не вел себя, как Антон. Он с отчаянием смертника продолжал бороться за сестру, пытаясь отвоевать для нее действительность.
Я положил ему руку на плечо.
— Антон, это вы пойдете спать. Я смогу за ней присмотреть, не беспокойтесь. Если вдруг что, я позову вас. Вставайте.
Я заставил его подняться, но уже возле двери он остановился и сказал мне:
— Когда она придет в себя, немедленно позовите меня. Не вздумайте ее развязать, слышите?
Закрыв за ним дверь, я вернулся к Лидии, смахнул на пол остатки перьев из разодранной подушки и сел рядом. Положил ладонь на ее лоб, в который раз содрогнувшись цепенящему холоду кожи, и задумался. Возможна ли такая низкая температура тела? В памяти крутилось что-то похожее, я либо читал, либо слышал от кого-то. Попробовать помочь ей, хотя бы облегчить симптомы? Подойдет методика профессора Адриани с дыханием? Ведь помогла тогда купировать приступ паники. Запястья Лидии были настолько сильно стянуты, что не подходили для прощупывания пульса. Оставалась шея. Я поймал угасающий ритм сердца, зашептал молитву и погрузился в медитацию.
Мне снилось богослужение в соборе заступницы Софии, в сердце священной столицы. Хоралы возносили хвалу Единому, поднимая с колен даже самую заблудшую душу. Душа наполнялась покоем и миром, плавясь в огне миллионов зажженных в Его славу свечей. Я шептал молитву вместе с неисчислимых количеством верующих, сливаясь в едином порыве, чтобы раствориться в вечности. Чей-то всхлип досадным диссонансом вмешался в гармонию священной церемонии, я огляделся вокруг, пытаясь увидеть несчастного, что отбился от паствы. Звук становился все громче и настойчивей, и я неожиданно понял, что это тонкое собачье тявканье, тревожное и раздражающее. В следующую секунду осознал, что слышу его наяву и вижу темный силуэт, склонившийся над Лидией. Он пытается ее удушить! Пружиной вылетел из кресла, перемахнул через кровать, сцепился с тенью и вместе с ней полетел на пол. В руке нападающего сверкнул нож, я заорал, надеясь, что меня услышит Антон или кто-нибудь из домочадцев, вцепился ладонью в лезвие, не чувствуя боли, и ударил противника головой в лицо. Противный хруст подсказал, что я сломал ему нос. Противник заскулил, выронил нож, и мне удалось провести второй мощный удар, отрубив его.
С подоспевшим Антоном мы связали ночного гостя. Лидия так и не проснулась, но, слава Единому, была жива. Конечно, если ее состояние можно было назвать жизнью.
— Антон, бегите в громаду, пусть присылают стражников.
Юноша нерешительно посмотрел в сторону сестры.
— А если они захотят увидеть Хриз?
— Скажем, что слегла от нервного потрясения. Не волнуйтесь, я с ними разберусь.
— Я не могу… Сестра может быть против…
— Мне оставить его до ее пробуждения? — раздраженно поинтересовался, кивая на бесчувственное тело. — А если он повторит попытку?
Антон нерешительно топтался. До моего слуха донеслось негромкий скулеж и царапание.
— Кстати, у вас в доме собака?
— Да, только не проговоритесь. Лидия велела от щенка избавиться, только его ведь никто не возьмет с такой лапой… У себя в комнате прячу. Было слышно, да?
— Это он меня разбудил. Идите уже.
Антон ушел, оставив меня наедине с пленником. Руку я перемотал подвернувшимся в ванной комнате полотенцем, мимоходом подивившись завешенному зеркалу. Там же взял кувшин с водой и вернулся к гостю. Вылил на него воду, в которой почему-то оказались лепестки цветов, и встряхнул, приводя в сознание.
— Кто тебя послал? Говори!
Наемник смотрел на меня мутными от боли глазами и молчал. Кровь с разбитого носа успела застыть неопрятными сосульками в его куцей козлиной бородке.
— Позволь тебе объяснить, что произойдет дальше. Сейчас прибудут стражники. Я могу заявить, что ты всего лишь пытался ограбить дом госпожи Хризштайн. Думаю, ты знаешь, что тебе грозит. А могу сказать, что ты пытался по заказу кардинала Ветре убить меня. Что с ним в сговоре. Мне достаточно упомянуть, что ты помогал ему с Заветом, и все. Твоя жизнь не будет стоить и медного гроша. Только от тебя зависит, что я скажу.
— Что ты хочешь? — пробормотал наемник, прикрывая глаза.
— Где кардинал? Укажешь, где он скрывается, и умолчу о твоем нападении.
Я не торопил его, спокойно разглядывая неудавшегося убийцу. Зачем кардинал послал его убить Лидию? Из мести? Или целью был я?
— Что с ней? — головорез кивнул головой на Лидию. — Она даже не шевельнулась, когда…
Я выдержал многозначительную паузу, чтобы прозвучало убедительней.
— Твое счастье, что госпожа пьяна настолько, что… Что не прирезала тебя самолично. Она бы точно не стала с тобой церемониться. Или кардинал тебя не предупредил?
