Дурак (СИ) - Беляева Дария (онлайн книга без TXT) 📗
— Офелла! Пожалуйста, Офелла! Ты должна посмотреть на нас! Открой глаза!
Жужжание пчел меня убаюкивает, в какой-то момент оно становится похоже на навязчивую и прекрасную одновременно мелодию из музыкальной шкатулки. Мне сонно и темно, и хочется, чтобы эту шкатулку никогда не закрывали. Офелла в круге света совершенно прекрасна. А потом она вдруг падает, совершенно нелепо, и встает быстро, едва не поскользнувшись снова.
— Ребята!
Она подбегает к нам, садится на колени, сдергивает стебли сначала с моей шеи, потом с шеи Юстиниана.
— Можешь не спешить, — говорит Ниса. Под руками Офеллы стебли не взвиваются снова, они просто рвутся, ломаются, и она ранит руки о колючую ежевику, в которой нет ничего сверхъестественного. Я замечаю, что она плачет. Может быть, она слишком изранила руки.
— Тебе больно?
Офелла утирает слезы рукой, испачканной в крови и соке.
— Они такие красивые! Я не хочу убивать красоту!
— Уничтожение красоты, это тоже искусство, надеюсь ты утешишься таким образом, и не дашь нам умереть.
Чем больше Офелла рвет стебли, тем темнее вокруг становится, исчезают птицы и бабочки, лопаются ягоды под ее пальцами, затихают пчелы и вянут цветы. Красота вокруг разрушается. Когда последний стебель отпускает меня, Офелла уже плачет навзрыд. Мы встаем, а она остается сидеть, закрывая лицо поцарапанными руками. Сапогов на ней больше нет, и, наверное, они исчезли вместе со всем красивым здесь. Мы тоже исцарапанные, но далеко не такие расстроенные. Я обнимаю ее, и клубничный запах от нее сменяется запахом растерзанной зелени.
— Что же я наделала?
— Ты сделала это ради того, во что веришь, и ради дружбы. Это очень красиво. Правда!
— Ты серьезно? — спрашивает Офелла, и на секунду мне кажется, что она разозлена, но потом она обнимает меня в ответ. Я помогаю ей подняться, и некоторое время мы стоим среди черного леса, полного вянущих цветов и умерших птиц, такого темного и отчаянного. И очень мертвого. Потом нам приходится идти дальше, и Офелла смотрит в землю. Она идет босая, но будто не обращает на это внимания.
— Я не могла вас оставить.
— Да, это было бы неправильным решением, — говорит Ниса.
— Но уничтожение красивого самый страшный грех у нас.
— Как у нас — неподчинение.
Земля у нас под ногами все еще усеяна мертвыми птицами и вянущими цветами. Я снова легко ориентируюсь по звездам, и это дает мне право смотреть только на небо.
— Прилив скорби, — говорит вдруг Ниса. — Мое время. Не переживайте, я покажу вам класс.
В этот момент ночь снова кончается, и над нами восходит палящее солнце, такое жаркое, что от него больно. Я оборачиваюсь к Нисе, чтобы спросить у нее, догадывается ли она, каким будет испытание, но в этот момент я вижу, как земля разверзается у нее под ногами, мягкая, черная, она открывает свои объятия. Я успеваю схватить Нису за руку, но как только она делает шаг вперед, земля снова распадается под ней, и я едва удерживаю ее. Солнце бьет в ее разлагающееся лицо, распухшее, синее, совершенно лишенное красоты. И она ужасно тяжелая, как будто набитая землей, удержать ее сложно. Юстиниан и Офелла тянут меня, чтобы я не свалился с Нисой. Но ноги мои все равно скользят по влажной земле к краю.
— Ниса!
— Марциан! — отвечает она, и я вижу, как лопается и слезает кожа на ее губах. Я держу ее на вытянутой руке, как в танце, не потому что это красиво, а потому что за другую руку меня тянут Юстиниан и Офелла. Мы все неудержимо скользим к краю. В земле копошатся огромные черви.
— Что за мерзость!
— Это части моей богини, Офелла, — кричит Ниса. — Они сожрут меня. И вас, если вы попадете туда! Бегите!
— Это не твоя богиня!
— Даже если и так, я бы на вашем месте не стала туда падать! Не думаю, что вы проснетесь в своих постельках, удивляясь такому ужасному кошмару!
Пропасть позади все ширится, съедает деревья, кустарники, мертвых птиц и цветы, все валится в эту ненасытную пасть. Скоро туда провалится и Ниса. Ее рука скользкая и распухшая, и она совершенно не держится сама.
— Оставьте меня! — кричит Ниса. — Она всемогуща! Она есть все! Она ест все! Она и вас сожрет!
— Ниса, приди в себя, это не по-настоящему!
— Отпусти меня, Марциан!
Ее глаза, глубоко запавшие в глазницы, смотрят со смертным отчаянием.
— Держись, — говорю я. — Пожалуйста.
Нет, я не просто говорю, я умоляю.
— Я обманывала тебя все это время! — кричит Ниса. Она старается перебить грохот падающих деревьев, но получается плохо. От ее крика в меня летят кусочки чего-то липкого, скользкого. Наверное, это ее легкие. Или бронхи.
— Я отвратительная, мертвая тварь!
— Ты — моя подруга! Ты дорога мне! Я не брошу тебя!
— Мы все не бросим, — говорит Офелла.
— Я действительно обманывала тебя, Марциан! Ты — мой донатор!
— Нет, ты это прямо сразу сказала.
Рука у меня невозможно болит от напряжения, и Ниса, кажется, становится все тяжелее.
— Но я не сказала, что я должна убить тебя после завершения срока! Что по нашим законам обряд моего возвращения к жизни завершается твоей смертью!
Я останавливаюсь только на секунду, но от этого Нису тут же тянет вниз.
— Отпусти меня! — кричит она. И если бы она могла плакать под солнцем, она бы плакала.
— Я тебя не отпущу! Это правда?
— Да, это правда!
— Но я не собираюсь отпускать тебя, даже если это правда!
Мои ноги приближаются к краю, я неудержимо скольжу вниз.
— Мы погибнем втроем, Марциан! — говорит Офелла. Но она не отпускает меня, и Юстиниан не отпускает. А значит, они не отпускают Нису.
— Ты мой друг, у меня впервые есть друг! Я не хочу тебя убивать! Отпусти меня, Марциан!
Голодный черный рот земли раззявлен под ней.
— Хорошо, — говорю я. — Если ты хочешь этого. Если только ты правда уверена, я тебя отпущу.
— Я правда уверена!
Она смотрит мне в глаза, и я вижу, что ей страшно.
— Ты серьезно, Марциан? — спрашивает Офелла.
— Ты что с ума сошел?!
Мне хватает секунды, в которую они ослабляют хватку, то ли от удивления, то ли потому что ожидают, что сейчас я отпущу Нису, и хотят кинуться к ней. Я вцепляюсь в нее двумя руками и делаю рывок назад настолько сильный и отчаянный, насколько могу. Я скольжу по мокрой земле, еще не понимая, попадем ли мы оба в ее бездну. Я падаю назад, Ниса на меня, и мы даже проезжаемся вместе. Ниса оказывается на мне, и я смотрю на нее. Прозрачно-розовая нитка слюны смешанной с кровью соединяет ее губы. Над нами висит большой шар солнца. Я думаю, что сейчас земля под нами провалится, поэтому я целую Нису. Солнце исчезает, и губы ее из треснувших и ужасно мягких, становятся гладкими и просто мягкими, как у всех девочек.
Поцелуй длится всего секунду, и к тому времени, как я открываю глаза, Ниса уже стоит, отвернувшись.
— Это правда? — спрашиваю я. Вдруг она просто так это сказала, чтобы я ее отпустил? Волновалась за меня.
Ниса на меня не глядит.
— Правда, — отвечает она.
— Мы что-нибудь придумаем, — говорю я. — Мы спасем моего отца, а потом будем думать над этим.
Я поднимаюсь, весь в царапинах, больших и маленьких, в порванной рубашке. Мои друзья выглядят не лучше, и мы не знаем, сколько нам еще идти.
— Эй, Марциан? — говорит Юстиниан с непривычной осторожностью.
— Что?
Юстиниан указывает рукой куда-то вперед, я сверяюсь с небом и понимаю, что и звезды говорят мне смотреть и идти туда. Я вижу перед собой ограду, похожую на кладбищенскую, но еще тоньше и витую, как паутинка. За ней ничего особенного нет, только ручей, в который льет свет луна, и деревья. Лес продолжается, журчит вода. Позолоченная ограда отделяет небольшой его кусок, и получается, что эта часть леса, как картина в рамке. Вовсе не похоже на то, что можно назвать тайным садом. Я подхожу к воротам.
— Мы почти закончили! Скоро мы спасем папу!
— И страну, — говорит Офелла. Она делает шаг ко мне, но наталкивается на невидимую стену. Юстиниан тоже пробует пройти, но и у него не получается (хотя есть мало вещей, которые у Юстиниана не получаются). Ниса долго стоит отвернувшись, потом все-таки тоже хочет подойти к воротам, но даже у нее ничего не выходит, хотя мы связаны.
