Альвийский лес (СИ) - Пасценди Доминик Григорьевич (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Примес же не просто держал людей на дистанции (что разумно между командиром и подчиненными), а отстранялся от них, показывая, что они ему не ровня.
На вечерних привалах Дорант и Калле рассказывали остальным байки из своей жизни. Их слушали с интересом и любопытством, в том числе Харран, который многое из этого уже не раз слышал. Наследник сидел в стороне и в общих беседах не участвовал, но уши грел, что было заметно иногда по непроизвольной реакции, вплоть до совершенно конского ржания, на отдельные истории.
Как-то попросили Асарау рассказать о себе побольше. С помощью Доранта, выступившего переводчиком, тот снова коротко поделился своей историей, которую все уже слышали ещё по дороге в лес. Его стали просить о подробностях, и он неожиданно увлёкся: вспомнил детство в поселке гаррани, воинскую учёбу с шести лет, как у него обнаружили способности к опохве, службу в охране караванов… Только про битву с альвами и плен не стал много говорить, ограничился сухими фактами.
Примес после этого стал смотреть на Асарау с заметным уважением.
Теперь наследник всё время ехал в голове колонны рядом с Дорантом, по-прежнему не заговаривал, но внимательно прислушивался и присматривался к тому, как каваллиер отдает распоряжения, как он пытается говорить по-альвийски и болтает на гаррани с увечным воином, приглядывался к тому, как Дорант осматривает местность…
Наконец, они добрались до Альвийской тропы. Дорант и Харран стали прощаться с Красным Зарьялом. Тот оставил с ними Шукра, молчаливого могучего коротышку с длинной седеющей бородой, прекрасного стрелка и неплохого мечника. Дорант вручил Зарьялу оговоренный остаток платы; он чувствовал себя неловко, поскольку в другое время выдал бы дополнительно по десятку золотых на каждого погибшего и раненого, но сейчас деньги надо было беречь: неизвестно, сколько придётся потратить в дороге, а пресловутый медальон лучше лишний раз не светить.
Зарьял, тем не менее, выглядел вполне довольным. Они обнялись на прощание, и отряды разделились.
Наконец, заросшая Альвийская тропа закончилась, и Дорант с передовым охранением вывалились на мощёную Императорскую дорогу — императорскую потому, что она считалась принадлежащей короне, и никто не смел ни строить без разрешения что-либо на её протяжении, ни собирать за проход пошлины.
Дорант огляделся и прикинул, в какую сторону двигаться. Выходило, что им к югу, то есть направо. Там через три-четыре сотни вёрст ждало их побережье с тремя малыми портами, а ещё верст через семьсот — они могли выйти и к столице Марки, Акебару. Только Дорант туда не собирался.
По императорской дороге они двигались куда быстрее, чем по старой Альвийской тропе. И сам путь был лучше — не заросшей колеёй, по которой когда-то кто-то ездил, а мощёной двухпутной дорогою, где две телеги могли разъехаться — хотя местами и мостовая, и обочины заросли кустарником, но нигде не до непроезжего состояния. Дорант радовался, что небольшому отряду можно нормально ехать, не выставляя боковое охранение.
Сам он трижды в день чистил и перезаряжал свою четырёхстволку и весь остальной огнестрел, и контролировал, чтобы то же делали все остальные. Особое внимание уделял он свежести пороха на полках.
В том числе и примес Йорре — который перезаряжал свою пиштоль без напряжения, и как бы даже не с удовольствием, на каждом привале. К тому же примес начал брать уроки фехтования у Харрана — с молчаливого согласия Доранта, который, казалось бы, не вмешивался почти ни во что, но на самом деле контролировал всё и вся.
Меж тем заморосили дожди, как всегда в этой местности и в начале этого сезона мелкие, но долгие. Влага сыпалась с неба как по расписанию, дождь начинался часа через два после полудня и шел почти до темноты. Дорант тихо радовался тому, что им не ехать по восточной дороге, через горы: там уже дней через пять лошади будут вязнуть в жидкой грязи по бабку.
Они останавливались на долгий привал ежедневно днем и вечером. Вечерний привал заканчивался рано утром, когда только-только поднималось светило; дневной Дорант назначал в разное время, стремясь натренировать своих немногих людей, чтобы ими управлял не желудок, а необходимость. Старался, правда, делать отдых сразу после начала дождя, чтобы проехать посуху подальше.
Дорант не слишком спешил, чтобы не устали ни люди, ни кони.
Глава 18. УАИЛЛАР
Никто не сравнится в лесу с аиллуэ, желающими скрыться от чужого взгляда. Они взяли быстрый, но не утомительный темп, надеясь, что искать их сразу никто не будет. И уже минут через пять круглоухие, даже если бы и хотели, никогда не сумели бы их найти.
Тем не менее, они бежали ещё довольно долго, путая следы. Аолли держалась рядом со своим аиллуо, не задумываясь, куда они направляются, а он радовался этому, потому что отвечать на неизбежные вопросы — зачем путать следы, уходя от многокожих, которые по следу ходить не умеют — ему очень не хотелось.
Наконец, они остановились на краю знакомой Уаиллару укромной поляны, где бил чистый ключ и росли дикие лолоу.
— Передохнём, — сказал Уаиллар. — Теперь нас не найдут.
Вряд ли кто-то из оставшихся воинов клана стал бы их преследовать: начать с того, что никто не знал, что Уаиллар поблизости. Могли узнать по следам в посёлке — но слишком мало прошло времени, чтобы организовать погоню. Да и некому, скорее всего, было её организовывать после смерти Великого Вождя и разгрома отряда, напавшего на многокожих.
Они напились холодной и чистой воды, слегка утолили голод подсохшими уже на ветках плодами лолоу — сезон их заканчивался — улеглись, вытянув тела так, чтобы соприкасаться по всей длине, и прижались друг к другу щеками.
— Я знала, что ты придёшь за мной и спасёшь меня. Я ничего не боялась, пока не появились наши и не начался этот грохот… Сначала, когда наши напали и начали убивать круглоухих, я обрадовалась: подумала, что тебе всё удалось, сработал твой план, и вот сейчас меня освободят, отведут в посёлок и всё будет хорошо…
Уаиллар содрогнулся, только сейчас сообразив, что это было вполне возможно — и тогда уж точно ему больше никогда не пришлось бы видеть Аолли — и никогда больше не пришлось бы попасть в свой аиллоу и снова стать одним из народа аиллуэ. Он не смог бы никому объяснить, как получилось, что план его оказался нелепым, жену его нашли и вернули другие, а он — убил её отца, Великого Вождя, перебил и увел пленников, которые были предназначены для столба пыток, и даже не участвовал в сражении.
— Потом был этот гром, и дым, и вонь… И воины стали умирать, даже не успевая подойти к врагу… И мне стало страшно. Я подумала, что и ты там, среди них, — каждое её слово резало его больнее, чем нож или копьё врага. — Потом всё кончилось, круглоухие ходили по поляне и добивали наших воинов… Я испугалась, что и ты тоже умер, и я так и останусь среди смердящих круглоухих, не говорящих на языке разумных… И тут я увидела тебя… Я думала, что у меня сердце выскочит из груди, я чуть не умерла там на месте от счастья… Но теперь всё позади, мы вместе, мы не расстанемся больше — правда ведь, мы больше не расстанемся? Мы вернемся в наш ааи, и всё будет как раньше. Я уже придумала, как говорить со стеблями и лианами, чтобы сделать уголок для нашего малыша.
Его мышцы напряглись, как будто он готовился к удару.
— Что случилось, мой воин?
Как важно и как трудно говорить!
— Мы не сможем вернуться в наш ааи. Мы не сможем вернуться к нашим аиллуэ. Нас не примут.
— Как не примут? Как посмеют не принять тебя, героя, и меня, дочь Великого Вождя?
— Великого Вождя больше нет. Я… убил его.
Аолли отодвинулась и посмотрела на него странным взглядом:
— Повтори. Повтори, что ты сказал.
— Я убил твоего отца. Я не хотел. Так получилось. Я защищался, — с каждым словом она отодвигалась всё дальше; взгляд её становился всё холоднее.
— Я не всё тебе сказал, — Уаиллар словно рухнул в пропасть. Не было и не могло случиться ничего хуже, чем то, что уже случилось, и будь, что будет. — Твой отец лишил меня имени и произнес слово, чтобы меня убили, если я вернусь без тебя. Я пришел к нему в ааи без тебя, я хотел просить его разрешения, чтобы собрать воинов и напасть на круглоухих. Он не стал меня слушать. Сразу схватил копьё и хотел ударить. Я… я воин, понимаешь… хорошо обученный воин… Когда меня хотят ударить копьём, я не думаю, я действую — иначе давно бы умер…
