Пособие по выживанию - Ветрова Ника (читать книги бесплатно .TXT) 📗
— А-а-а, — в горле совсем пересохло, — а что я… здесь… лежу?
— А не пей гадость всякую, не будешь и по пустыням трупом валяться, — меланхолично сообщила ведьма.
Нав был куда вежливее и информативнее:
— Университет вредной магии — изолированная структура, и потому перенесло тебя не в пустоши Преисподней, а в местную пустыню. Ты полежи пока молча.
— Угу, падальщиков не разочаровывай, они на радостях уже завели свою излюбленную песню: «Еда, еда, дохлая еда», — скептически посоветовала Эльвира Жутковна. — Гревз, от работы не отлынивай, а то у моей студентки сейчас тепловой удар случится, а у тебя метловой.
— Почему метловой? — не поняла я.
— Метлой тресну! — безапелляционно пообещала ведьма.
Понятливый нав поднялся и вернулся к расчетам.
А потом в мареве пустынного миража я увидела массивную фигуру. Фигура приближалась, приближалась и приблизилась… Отчего-то падальщики, перепугавшись, рванули к горизонту, обиженно вопя на тему «опять не покормили». И рыб в чашку нырнул. И даже Эльвира Жутковна как-то напряглась и отошла от меня на шаг. И навы вытянулись по струнке.
Владлен Азаэрович подошел, ни слова никому не говоря, наклонился, подхватил меня на руки и понес прочь. Все так же молча.
И главное, ему никто слова ни сказал.
Кроме меня. Я сказала:
— А что случилось?
— А ничего, Григорьева, — мрачно ответил мне декан чертового факультета. — Но в следующий раз думай, прежде чем будешь привораживать боевых магов. Безмозглые они, Станислава.
Мне отчего-то очень обидно стало, и я честно призналась:
— Не привораживала я. У нас открытый урок был, лорд Тиаранг приказал всем для проверки приворотное зелье варить. Я сварила, как и все. А как дошло до дегустации, так меня в привороте и обвинили!
Декан чертового факультета остановился, темно-карие глаза внимательно изучили мое лицо, после недочерт спросил:
— Почему ведьмы Керимской школы тебя не выдали?
— Они тоже за справедливость, — призналась Владлену Азаэровичу.
Боевой черт вновь продолжил идти по пустыне, затем произнес:
— Керимскую ведическую школу закрыли. Часть ведьмочек по другим магическим учебным заведениям раскидали, часть домой вернулась. Весь преподавательский состав был уволен.
Кто-то тихо всхлипнул и уткнулся в твердое мужское плечо. Этому кому-то было стыдно, но и очень-очень грустно.
— Ваш магистериум медленно, но верно избавляется от ведьм, — продолжил Владлен Азаэрович, — что не удивительно, ведьмы — сила народа. В условиях, когда государство наращивает военную мощь, сильный народ правительству не выгоден. Потому-то и дозволен фактический беспредел боевых магов. Не грусти, Стасенок.
Все равно было грустно. До слез.
— Не грусти, — едва слышно произнес Владлен Азаэрович. — Выпускников университета за истекшие сорок лет были сотни тысяч, и все живут на территории Единой империи. А наши бывшие студенты на жизнь смотрят здраво, и боевой магией их не испугаешь. Недолго осталось императору Харону сидеть на троне.
Промокнув глаза, испуганно посмотрела на декана чертового факультета. Не выдержала и спросила:
— Так вы переворот готовите? — После понесло: — И те невидимые ваши гости, они…
— Демоны, — Владлен Азаэрович улыбнулся.
И у меня вдруг замерло сердце. Оно просто биться перестало вовсе, а еще дыхание затаилось. И почему-то я перестала слышать, что он мне говорил. То есть боевой недочерт говорил и говорил, а я смотрела на его губы и плыла вместе со всей пустыней куда-то, где в груди становилось теплее, и теплее, и…
И приподнявшись, я обвила шею застывшего декана чертового факультета покрепче, приподнялась и накрыла его улыбку своими губами, словно хотела всю ее, до самой последней капельки, забрать себе. И вкус так понравился, и ощущение, и дыхание, вырывающееся через стиснутые зубы Владлена Азаэровича, и пальчики запускать в его волосы тоже понравилось, и пить сразу расхотелось, и…
— Станислава, — мужчина с силой оторвал меня от своих губ, хмуро посмотрел, насупил брови и прошипел: — Урод, у него и псевдояд с двойным дном оказался.
Яд? Дно? К чертям!
Вновь подтянувшись и пользуясь тем, что недочерт держал меня на руках, я опять приникла к его губам. В душе поднялась волна тепла, не сухого, как в окружающей пустыне, а какого-то очень приятного, мягкого, преисполненного нежности.
— Григорьева, прекрати, — прошипел Владлен Азаэрович и дернул головой, освобождаясь от поцелуя.
И опустил пониже, чтобы я до лица не дотягивалась. Разочарованная и расстроенная, я огляделась. Увидела стоящие посреди песков ворота, ржавые такие, старые, местами покореженные. К этим одиноко стоящим воротам декан меня и поднес, ударил по ним ногой — ворота открылись, и мы вышли… в ночь. И посреди сада оказались. Ночного.
— Ночь, — растерянно пробормотала я.
— Ночь, естественно, нападение на закате произошло, — Владлен Азаэрович поставил меня на ноги. — Идти сможешь?
Меня шатало, но вполне терпимо. Только тепло внутри покоя не давало и очень к декану чертового факультета прижаться хотелось, чтобы снова это приятное чувство вернулось. Такое очень приятное, что в груди распускается, как цветок, и…
— Григорьева, руку мою отпусти, — очень напряженно прорычал недочерт.
Словно очнувшись, уставилась на волосатую могучую ладонь, которую приложила плашмя к своей груди и обеими руками еще и держала.
— Ой, простите, — пробормотала, краснея и… не отпуская.
Запрокинув голову, я посмотрела прямо в зеленющие глаза Владлена Азаэровича. Зеленые-презеленые, как два лесных омута, которые бездонные… Совсем бездонные… совсем-присовсем…
— У тебя сердце бьется пойманной птичкой, — вдруг произнес декан чертового факультета и удобнее разместил ладонь на моей груди.
Видимо, чтобы отчетливее сердцебиение отслеживать.
Правда, имелся один момент.
— Это правая грудь, — смущенно сообщила я.
— Правда? — сипло как-то переспросил Владлен Азаэрович. — И что?
— Сердце слева, — еще более смущенно напомнила я.
Рука недочерта медленно, погладив место неудавшегося прослушивания напоследок, переместилась влево. Обосновалась. Чуть сжала… объект исследования.
— Так лучше чувствуется? — проявила я интерес.
Шумно выдохнув сквозь стиснутые зубы, Владлен Азаэрович прохрипел:
— Да, гораздо отчетливее.
Мы постояли. Сердце билось. Быстро-быстро, и такое ощущение, что чем дольше я смотрю в бездонные омуты недочертовых глаз, тем сильнее ускоряемся мое сердечко… И там, где рука Владлена Азаэровича, тепло такое приятственное. Но и трудность одна возникла пренеприятная.
— Кажется, меня ноги не держат, — пробормотала я, окончательно утопая в его зеленющих глазищах. — Наверное, последствия яда.
— Н-н-наверное, — с трудом проговорил декан.
И вдруг перестав делать мне приятно, то есть выполнять свои прямые обязанности по обеспечению безопасности, то есть слежению за сердцебиением одной конкретной студентки, в смысле меня, Владлен Азаэрович резко отвернулся, сжав свои могучие и такие теплые ладони в кулаки и тяжело задышав. Так совсем-совсем тяжело.
— Ой, Владлен Азаэрович, вам плохо? — встревожилась я, обходя недочерта и в его глазищи испуганно вглядываясь.
— Так, Григорьева, — продолжая тяжело дышать, да еще и нещадно хрипя при этом, выговорил декан чертового факультета, — это уже выше моих сил. Постой ровно и не подходи ко мне, сейчас вызову кого-нибудь из навов, отнесут тебя в лазарет. Потому что я точно не донесу… дотуда.
И мне так жалко его стало, а еще очень хотелось тепла. Того самого, которое рядом с ним появлялось, и потому, шагнув к недочерту, я обняла его крепко-крепко и выдохнула:
— Бедненький, плохо вам совсем. — Потом подумала и добавила: — А навы классные, они мне в университете больше всех нравятся.
Обнимаемый мной декан окаменел. Вот только что был мягкий и ошарашенный моими объятиями и вдруг раз — и стал каменный. Потом с шумом выдохнул и прошипел:
