Ветеринар для Единорога - О'Донохью Ник (читать книги полностью .TXT) 📗

— Теперь он рассказывает, как выбрасывает… — Стан, старавшийся переводить разговор для Бидж в наиболее деликатных выражениях, замолк.

— Внутренности. Я поняла, — ответила Бидж. Ее забавляло, что Стан, только и занятый разделкой мяса, был в этом отношении более стеснителен, чем она сама.

Стефан задал какой-то вопрос, и старик посерьезнел. Он о чем-то долго рассказывал, а юноша слушал его как завороженный.

— Папа рассказывает, как он нашел меня в Греции, — тихо пояснил Стан. — Я ведь родился там во время второй мировой войны. Папа здесь, в Вирджинии, открыл свой ресторан и поехал в Грецию, чтобы жениться, потом вернулся, и тут как раз началась война. Он несколько лет не знал о том, что у него родился сын. Когда мы первый раз увиделись, я уже умел говорить.

Хрис замахал руками и заговорил писклявым детским голосом. Стефан смотрел на него и смеялся.

— Когда я увидел, как какой-то мужчина обнимает мою мать, я подбежал и укусил его за ногу: «Отпусти сейчас же! Пока не вернулся мой папа, я должен быть маме защитником!» — Стан повернулся к отцу, глаза которого увлажнились. — Не волнуйся так, папа. Посиди-ка спокойно, пока я накормлю эту парочку. — Он помог Хрису усесться на стул рядом с грилем и приготовил две порции жаркого для Бидж и Стефана.

Они расположились в кабинке в глубине.

— Какие милые люди, Бидж.

— А ты быстро заводишь друзей. — Бидж поколебалась, потом тихо спросила: — Скажи — Хрис разговаривает нормально? Ты не заметил затруднений или еще чего-то странного?

Стефан задумался, нахмурив брови:

— Разговаривает он нормально — по крайней мере по-гречески. Правда, бывает, что, когда показывает на что-то, сначала показывает не туда. Я думаю, он иногда теряет нить разговора. — Стефан выглядел смущенным и обеспокоенным. — Я знаю многих стариков, но у них нет этого, нет ни сгорбленной спины, ни подгибающихся коленей, ты ведь видела, как он ходит? Бидж, что с ним такое?

Бидж вспомнила, что Стефан не знаком с проявлениями дегенерации нервной и мышечной ткани.

— Я расскажу тебе об этом потом. Это все довольно сложно.

— Я постараюсь понять. — Стефан снова нахмурился.

— О конечно. Просто дело в том, что… — Она оборвала фразу, потому что к ним подошел Стан с подносом, на котором стояло что-то, накрытое салфеткой.

Нагнувшись и убедившись, что их не видно в окно, он церемонным жестом сорвал салфетку. На подносе оказались два красивых бокала с белым вином.

— Мы с отцом угощаем. У меня к тому же нет лицензии на торговлю спиртным. Это папино любимое вино. Он рад был поговорить с тобой, Стефан. А Биидж, — он подмигнул, — наша любимая клиентка. — Он быстро отошел от стола.

— Биидж? — переспросил Стефан с улыбкой.

— Пей, — сказала Бидж, чокаясь с ним.

Когда они вышли из «Джиро», шел дождь — веселый теплый ливень, как в фильме, который они смотрели. Стефан бросил взгляд на зажженные фонари, раскинул руки и запел чистым тенором: «Я пою под дождем…» Он начал танцевать, и Бидж с восхищением отметила как точно он копирует хореографию Джина Келли. Он мог не только точно воспроизвести мелодию на слух, но и танец, увидев его всего один раз.

— Твой друг — просто чудо! — сказал чей-то голос ей в ухо. Повернувшись, Бидж обнаружила Диди, с восхищением наблюдавшую за Стефаном.

— Он очень доволен. С его бараном в госпитале все кончилось хорошо. — Бидж знала за собой склонность говорить очень быстро, когда пыталась что-то скрыть, и сейчас намеренно тянула слова. — Конфетка сказал, чтобы я показала ему город.

— Тебе повезло. — Но Диди совсем не казалась романтически или сексуально заинтересованной, она смотрела на Стефана странно напряженным взглядом, как кошка, следящая за бьющимся на стекле окна насекомым. — Он танцор?

— Похоже на то, верно? — согласилась Бидж. Стефан, не обращая внимания ни на одну из них, скользил по кирпичному тротуару и вдруг без малейшего усилия взлетел на половину высоты фонарного столба.

Бидж в ужасе смотрела на его необутую ногу — увлеченный танцем, он где-то потерял один башмак.

Она поспешно повернулась к Диди и посмотрела ей в глаза.

— Диди, — сказала она серьезно, — мне нужно с тобой поговорить.

— О чем? — Диди невольно сделала шаг назад.

— О случаях воровства в колледже. — Бидж судорожно пыталась придумать, что еще она могла бы сказать.

Пение Стефана резко оборвалось, он поспешно возвращался туда, откуда начал танцевать.

На помощь Бидж пришел дождь. Диди явно не собиралась мокнуть.

— Ты собираешься признаться? — неловко пошутила она. — Послушай, здесь же можно утонуть. Давай поговорим об этом потом. — Она пробежала мимо Стефана, который, как с облегчением заметила Бидж, нашел свой башмак и теперь старательно зашнуровывал его, сосредоточенно хмурясь, как маленький ребенок, осваивающий новое для него дело.

Диди бросила на него быстрый взгляд — бейсболка прочно сидела у него на голове, слава Богу — и обернулась к Бидж.

— Желаю вам хорошо поразвлечься, — сказала она с завистью, и Бидж вдруг спросила себя: не страдает ли Диди, которая никогда не проявляла интереса ни к кому, кроме себя, от одиночества?

Стефан с интересом посмотрел ей вслед:

— Она тоже доктор, да?

— Нет еще. Пошли, Стефан. Тебя ждет еще один сюрприз. — Она привела его в «Митч».

Когда им подали горячий фадж-санде note 18, Бидж подумала: никаких усилий не жалко, чтобы увидеть такое выражение лица, как у Стефана после первой ложки.

Бидж открыла дверь в свою квартирку, быстро просмотрела накопившуюся почту («реклама» — «проспекты» — «ничего, кроме макулатуры») и показала Стефану свое жилище. Он одобрил холодильник, поцокал языком над печально поникшими растениями на окне и перетрогал всю мебель.

Закончив осмотр, он подошел к Бидж и сказал:

— Спасибо тебе за самый лучший день в моей жизни, Бидж.

— Я очень рада, — искренне ответила Бидж. — А что тебе понравилось больше всего?

— Танцы, — без колебаний ответил он и добавил, смущаясь: — Не могли бы мы потанцевать еще, вместе? Бидж застыла на месте:

— Я неуклюжая. Не думаю, чтобы из этого что-нибудь вышло…

— Ну пожалуйста!

Бидж вздохнула, просмотрела свои кассеты и наконец выбрала одну с записями мелодий начала века.

«Мне светит солнце, — тихо пели динамики, — сквозь облака…» Стефан решительно взял ее за руку, и они начали танцевать.

Ей удавалось не сбиться с ритма. Бидж закусила губу, следя за собственными движениями и ожидая, когда же произойдет неизбежное — она споткнется. Но ничего не случилось, она успокоилась и легко подчинилась его руководству: то приближаясь к партнеру, то отдаляясь, кружась и наклоняясь. Стефан был не только превосходным танцором сам, он оказался замечательным учителем, и Бидж летала, почти не касаясь пола.

Под конец он развернул ее, держа на расстоянии вытянутой руки, так быстро, что ее короткие волосы взметнулись над головой, и резко остановил, она отклонилась в сторону, как балерина, и затем, молясь про себя, чтобы под конец не упасть, вернулась в его объятия. Его сильные руки удержали ее.

Музыка смолкла, кассета кончилась.

Они остановились в тесном объятии, глядя друг другу в глаза, их руки сплелись, напряженные тела прильнули друг к другу. Секунду они были неподвижны. Потом Стефан медленно начал целовать ее — в шею, за ухом, в подбородок…

Подсознательно она испытала облегчение, когда его язык оказался обычным человеческим языком, а не шершавым, как у жвачного. Мысли Бидж путались. Ее пальцы скользнули по его влажной рубашке, по волосам на груди, опустились ниже…

…И тут перед ее мысленным взором появилась предсмертная записка ее матери — только написанная ее собственным почерком и адресованная Стефану.

Она резко отстранилась, задыхаясь.

Стефан казался пораженным, он протянул к ней руки, но, увидев выражение ее лица, опустил их.

Бидж взяла его за руку: