Сестренки - Пилипик Анджей (книга жизни .txt) 📗
— Это факт.
Они помолчали.
— Покажи те материалы, — попросила Катаржина.
Пять папок, еще довоенного производства, из картона, подклеенного серой тканью. На каждой эскиз, внутри бумаги. Димитрий старательно отмечал, где кто жил в какие периоды времени, чем занимался… Сразу же после окончания Первой мировой войны выследил Зигфрида и Гануша — двух проживавших в Кракове учеников Сендзивоя. Приблизительно через лет десять с лишним ему удалось вычислить Стасю, только покушение в школе не удалось… Папка, касающаяся алхимика, была практически пустой: всего несколько листков с заметками. Никакого осмысленного следа. Скуржевского тоже, к счастью, найти не смог.
— Это нам никак помочь не может, — вздохнула алхимичка.
— В свою очередь, любопытно, кто его убил… Потому что я вот подумала…
— Что это Сендзивой?
— Да. Рапира, брошенная на труп кожаная перчатка, пуля из кручицы… Может, они как-то случайно встретились? Тот пригласил его к себе домой, началась драка…
— Не исключено. Насколько это портретик хорош?
— Очень тщательный… Хочешь воспользоваться им вместо фотографии?
— Нет, думаю, что не получится. Видишь ли, фотография — это вещь конкретная. А он рисовал по памяти. Даже если подобие и передано хорошо, то характерные точки могут быть совсем в других местах…
— А ты не можешь выискать его с помощью Базы? Тебя ведь еще не отрезали? Если нашла тот дом буквально через пару часов поисков, то, возможно…
— У меня нет за что зацепиться, — покачала головой Катаржина. — Тогда мы могли догадываться, что дом имеется и какая у него машина. После того достаточно было просто сравнить. А тут…
Она задумалась.
Мастер Сендзивой с трудом волочил ноги. В голове все еще кутерьма, как будто бы он слишком много выпил. Головокружения приходили волнами, но ледовый ночной воздух постепенно принес облегчение. На Плянтах Сендзивой ненадолго присел на покрытую каплями воды лавку.
— Тетрагексанол, — буркнул он тихонько.
Вот чем заправил его Димитрий. Спирт с шестью атомами углерода, с двойной связью и, кажется, тремя гидроксильными группами [119] — все-таки, изучение современной химии даром не прошло. Что-то он еще помнил. Еще он знал кое-что, о чем учебники вспоминали неохотно. Тетрагексанол действует как и почтенный этиловый спирт, только в семнадцать раз круче. Один грамм этой гадости бил по голове словно тридцать четыре грамма водки. Сколько там Димитрий подлил ему в вино? Рюмка была приличных размеров, так что в теории он как будто бы махом выдул три поллитры [120].
Алхимик повеселел.
— А неплохой из меня пьяндылыга! — заявил он.
Он поднялся. Ноги уже начали его слушать, наконец-то он мог идти, не шатаясь. По дороге он несколько раз сблевал, так что в кровь яда попало немного. Несколько глубоких вдохов, и он направился вперед, с каждым шагом — все увереннее. Неподалеку от Барбакана ему встретился полицейский патруль. Мусора удивленно поглядели на длинный коричневый плащ, белый плоеный воротник и странный головной убор.
— Ну, псих, — буркнул себе под нос один их них, когда отошли настолько, что незнакомец не мог их слышать.
— Не псих, а шляхтич, — сурово поучал его другой. — Здесь иногда такие по ночам шастают…
— А может это дух? — третий огляделся, только мастера уже не было видно.
Через минут пятнадцать Сендзивой уже погружался в глубокий сон у себя на чердаке. Перед тем, как свалиться на постель, он одним духом залил в себя пол-литра минеральной воды. Похмелье — это результат обезвоживания, дегидратации мозга. Вообще-то он не знал, как действует эта химическая дрянь [121], но предпочел предохраниться… Стоило бы помолиться, но много лет назад он принял принцип, что по пьянке этого делать не стоит, равно как и в те дни, когда кого-то убил. А за спасение жизни поблагодарит Господа завтра.
Когда Катаржина приложила ладонь ко лбу княжны, полночь уже давно прошла. Наконец-то чуточку попрохладнее. Раны на лице выглядели странно, их затянуло что-то вроде чешуи, но кожа вокруг них перестала быть красной.
— Дааа, такая устойчивость мне бы пригодилась, — буркнула Стася.
И они отправились спать.
Станиславу разбудило движение. Она инстинктивно сунула руку под подушку и, только почувствовав под пальцами прохладную рукоять нагана, открыла глаза. Принцесса. Видно, под утро пришла в себя, потому что сейчас, завернувшись в одеяло, она сидела за столом на кухне и столовой ложкой лопала йогурт из пластиковой упаковки. На одном глазу была модная черная повязка из лайкры, так что Моника походила на молоденькую пиратку.
— Ты уже встала? — удивилась алхимичка. — Может, тебе следовало бы полежать?
— Через пару минут и так бы вас разбудила…
— Зачем? Сегодня же суббота… — Катаржина тоже уже поднялась. По квартире она прошла словно сомнамбула и включила чайник. Пол-литра листового чая было способно поставить ее на ноги. Всегда. Она открыла холодильник, брови от удивления полезли ко лбу.
— Да я возмещу, — сообщила Моника.
— Дорогая моя, ты съела три литра йогурта… Тебе же станет плохо.
Принцесса только помотала головой.
— Как глаза? — спросила Станислава.
— С одним, в принципе, все нормально, только картинка еще размытая. Вторым же пока я вижу только светлые и темные пятна… — Спасибо вам, — она встала, желая проявить уважение. — Вы спасли мне жизнь…
— Да ладно, мелочи, не о чем даже говорить, — буркнула под нос Катаржина. — Тебе больше ничего не надо? Я знаю, телячьей крови?
На это вампирица только усмехнулась.
— Нет… Но нужно схватить Димитрия.
— Уже не нужно, — спокойно ответила на это алхимичка. — Кто-то сделал это за нас. Когда ты сидела в подвале, пришел к нему в гости и пришпилил к полу рапирой. Мы думаем, что это мог быть Сендзивой. Быть может, уже завтра удастся его отыскать, — на ее лице появилось выражение странной задумчивости.
— А еще биолог, — вспомнила Моника.
Девицы изумленно глянули на нее.
— Ну да, — Катаржина наморщила брови, — вчера в бреду ты говорила про какого-то биолога… В чем дело?
— Секлюцкий. Он пытал меня вместе с Димитрием.
— Что-о?! — вскочила с места Станислава. — Прибью гниду!
— Он что-то задумал, — сообщила Моника. — Что-то по-настоящему крупное… Вспоминал… — она прикрыла глаза. — Это странно… Он спрашивал у Димитрия, заражаются ли вампиры черной оспой.
— А это какое имеет дело? — удивилась Катаржина. — Но ведь… Оспы-то уже нет! Мы ведь и расшифровали тебя потому, что на лице остались шрамики после болезни, а ты притворялась, будто родилась через десять лет после последнего отмеченного случая…
— Еще он что-то говорил про бактериальные культуры. Что они еще не дозрели.
— Помнишь те стеклянные бутыли в биологическом кабинете? — глянула алхимичка на кузину. — Ты сама сказала, что это культуры бактерий. А вдруг…
— Но зачем? На кой ляд кому-то галлон бацилл, причем, столь опасных?
— Кто знает? Это же ты имела дело с уголовниками. А вдруг он желает совершить террористический акт? Или продаст кому-нибудь? Мало что ли психов на свете? Корея, Ливия, Ирак… возможно, что и сам дядюшка Осама…
— Мы не в Клевках [122]… но… — в глазах бывшей сотрудницы Бюро промелькнуло нечто нехорошее. — Я уже знаю, как мы с ним расправимся.
Она села за компьютер, запустила программу, вошла в сеть Бюро. Несколько минут стучала по клавишам, написала эсэмэску и куда-то ее отослала.
— Ты чего задумала? — полюбопытствовала княжна.
— Контролируемая утечка нашему союзнику, — усмехнулась та. — Только что краковское представительство ЦРУ получило сведения о том, что Миколай Секлюцкий, член польской секции Аль-Каиды, приготовил восемь литров культуры черной оспы.
