Сестрёнки (ЛП) - Пилипюк Анджей (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗

АНДЖЕЙ ПИЛИПЮК

СЕСТРЕНКИ

(ANDRZEJ PILIPIUK. KUZYNKI [1])

Золотая польская осень… Небольшая квартирка без кухни в старинном, насчитывающем чуть ли не столетие каменном доме. Тридцать четыре квадратных метра, две комнатки, паркет, еще помнящий австро-венгерскую монархию. Лепнина, а точнее, ее остатки, на потолке. Бронзовые дверные ручки. Двери в прошлом несколько раз красили масляной краской, но отскрести удалось. Небольшая такая квартирка, в самый раз для молоденькой девушки.

Столетний чемодан — воловья кожа на палисандровой раме — забросила на антресоли. Над дверью повесила серебряный крест, привезенный из Аксума. Столик, оставшийся после предыдущих хозяев, накрыла кружевной салфеткой, связанной в XIX веке. Из антикварного магазина притащила латунный самовар, изготовленный в сибирском городе Тула [2] приблизительно тогда же, что и салфетка. Пузача поместила на широком подоконнике. На стене повесила скрещенные, извлеченные из тайника, сабли. Они спокойно пролежали в земле, завернутые в пропитанные керосином тряпки. Но, точно так же, как и тяжелый российский наган, испытание сабли пережили очень даже хорошо. Револьвер, на всякий случай, был пристрелян, сейчас же он покоится на своем месте, в сумочке. Темно-зеленые ширмы и узкая кровать с жестким матрасом дополнили интерьер. Шкуру северного оленя с длинным мехом она привезла из Варшавы.

Зеркало в узкой, деревянной раме отражает образ лежащей на шкурке девушки. Она улеглась на животе, болтая ногами в воздухе. Сейчас задумчиво просматривает театральный репертуар. Имена исполнителей ей совершенно ничего не говорят. Но ведь у нее куча времени, чтобы отработать долги… Возле кровати стоит «грюндиг» с двумя колонками. Снятый со старой пластинки голос Федора Шаляпина с помощью компьютера очистили от шумов и тресков. Эх, царская Россия… Вот тогда были театры!…

Колонна военных машин не слишком даже длинная. Спереди газик, за ним два бронированных транспортера. Территория, в принципе, безопасная. Скучный, рутинный патрульный объезд. Польский батальон Кей-ФОР [3] прибыл сюда, чтобы разделять воюющие стороны и проследить за договоренными условиями прекращения огня. Неофициально же польские солдаты должны были следить за тем, чтобы победившие албанцы не вырезали до последнего побежденных сербов. Но когда военные прибыли сюда, то увидели, как позорно опоздали. Территория, за которой они должны были следить, оказалась в этническом плане совершенно единообразной. Лишь десяток трупов в общих могилах свидетельствуют о том, что когда-то было иначе. Определение виновных, в принципе, было делом несложным. Жаль только, что никого из свидетелей в живых уже нет…

Капитан Голембёвский, сидя в джипе, обводил взглядом округу. Крутая дорога и перевал. В долине лежала деревушка.

— Что-то там происходит, — бросил он в переговорное устройство.

Машины прибавили скорости. На холме возле деревни собрались, похоже, все ее жители, окружив кого-то или что-то. Голембёвский схватил бинокль и оглядел сборище.

— Малиновский, прикрытие, — отдал он приказ.

— Есть, — подтвердил поручик. — Преступление в полном ходу. Вмешиваемся, а не то сейчас там зарежут какую-то девчонку. Равич!

— Есть.

— Въезжаем.

Машины остановились на не мощеной деревенской дороге, вздымая облака пыли.

— Рота, вперед! — отдал приказ Голембёвский. — И прикладов не жалеть.

Враждебно настроенная толпа неохотно расступилась. Малиновский положил руки на рукоятях пулемета. В случае чего, он был готов накрыть сборище огнем. Всего лишь несколько пастухов с палками пыталось остановить поляков. Тут пошли в ход приклады. Голембёвский выставил калашникова и выпустил короткую очередь в небо.

Больше уже никто препятствовать им не пробовал. Четверо бандитского вида типов все еще не отпускали маленькую блондиночку. Один из них явно готовился придушить ее куском цепи, которой, обычно, привязывали быков… Равич отпихнул пожилого мужчину. Что-то блеснуло, упав на землю. Толстая, серебряная монета? Капитан схватил за плечо терявшую сознание девочку.

Туземцы окружали их сбитой массой. Равич отдал очередь по земле. Пули затанцевали в сантиметре от сапог и босых ног деревенских, рикошетом отскакивая между ногами. Но те не отошли даже на шаг.

— Разойтись! — крикнул капитан по-албански.

Никто не отреагировал. Двигатель одного из транспортеров завыл, машина въехала прямо в толпу.

— Сожжем деревню, — заявил Малиновский в мегафон.

Поручика в батальоне считали тем еще психом. Теперь его безумие могло, наконец, и пригодиться… Вновь никто и не пошевелился. Тогда он спокойно перезарядил русский гранатомет и послал снаряд в сторону ближайшей хаты. Взрыв смел целую стену. Пастухи, медленно и неохотно, расступились. Транспортер подъехал к группе. Капитан занес бесчувственную девочку вовнутрь, за ним в машину вскочили солдаты. Колонна тронулась. Малиновский, сидя наверху, водил взглядом по округе. Местные все так же стояли, враждебно молча. В конце концов, когда до них дошло, что жертва окончательно потеряна, они бросили на землю камни, которые до сих пор сжимали в руках.

— Убийцы хреновы, — фыркнул капитан.

В тесной кабине сложно было найти хотя бы сантиметр свободного места. Девочку уложили на скамье. Голембёвский поспешно ощупал ее ребра и руки в поисках переломов или ран. Кто-то подал ему боевой нож. Капитан осторожно перерезал веревку, связывавшую запястья. Связали, сволочи, по-настоящему крепко, кожа в нескольких местах лопнула. Царапина на лбу, кровоточащая ссадина от камня на виске…

Походило на то, что над ней здорово поиздевались, но серьезных повреждений не было. Равич подал ему намоченную в воде губку. Капитан осторожно пытался смыть кровь. Девочка открыла глаза. Сознание вернулось к ней в одно мгновение. Она облегченно вздохнула.

— Мама моя родная, настоящая принцесса, — вздохнул кто-то из солдат.

Только теперь капитан мог увидеть, кого они спасли.

Было ей лет шестнадцать. Прекрасные светлые волосы, склеенные потом и кровью, спадали волной на плечи. Удивительные синие глаза блестели под широкими бровями, может, на один тон темнее локонов. Нежные губы были разбиты, ладони покрывали синяки и царапины. Порванная блузка не скрывала маленьких, девичьих грудей. Над ними зеленой тушью был вытатуирован герб и какая-то надпись. Капитан осторожно прикрыл девушку взятым с полки противошоковым одеялом. Та несколько раз моргнула.

— Спасибо вам за спасение, — тихо произнесла она по-английски.

Затем улыбнулась всем собравшимся в кабине. Солдаты были изумлены теплотой мелодичного голоса. Девушка попыталась усесться, но капитан мягко подтолкнул ее назад.

— Как тебя зовут? — спросил он.

На мгновение та как будто замялась.

— Моника Степанкович.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Голембёвский. — Пока что мы заберем тебя на базу, там ты будешь в безопасности.

— На этой земле, капитан, я никогда не буду чувствовать себя в безопасности, — голосе девушки легко было почувствовать печаль и обреченность.

Она закрыла глаза. Капитан поплотнее укрыл ее одеялом, затем глянул на своих подчиненных.