Диагноз: женщина (СИ) - Чернова Ирина Владимировна (читать хорошую книгу .txt) 📗
У стола из неструганых досок, на отполированных солдатскими задницами тяжелых табуретах, сидели двое. Судя по одежке, в неком подобии мундира — господин капитан. Молодой, на вид не больше двадцати пяти, а то и меньше — раньше рано взрослели, светловолосый, глаза с прищуром, вытянул длинные ноги почти на полкомнаты, сапогами убить можно — такие они здоровые, вон, шляпки гвоздей блестят на подметках. Навалился спиной на стену и с интересом разглядывает некую диковинную зверушку…а я считала себя вполне симпатичной, между прочим…В серой куртке с кожаными нашивками скорее всего тот самый маг Корнелиус. Черноволосый с проседью, с бородкой, глаза темные и какие-то острые, на вид лет 40–45. Посмотрим, что мне тут светит…
В ногах еще была слабость, покалывало в пальцах, поэтому не спрашивая разрешения я села на пустой лежак у стены и выжидательно уставилась на аборигенов.
Конечно, первым заговорил маг.
— Я Корнелиус, городской маг. Можешь ли ты ответить, как твое имя, откуда ты и что с тобой произошло? Тебя подобрали в лесу, как ты туда попала?
Сразу столько вопросов, а я и сама бы хотела знать, что произошло и почему я попала в лес. И была бы очень благодарна тому, кто бы помог мне вспомнить это.
— Я почти ничего не помню. Как меня зовут? — закрыла глаза, подумала, откуда-то всплыло имя… — кажется, Рина. Да, Рина. Больше не помню ничего. Я очнулась в лесу, мне было очень плохо, все время болела голова и жутко рвало. Закололо в мышцах, надо было двигаться, чтобы не болело — я поползла куда-то и выбралась на дорогу. Там опять стало плохо и я упала и лежала, пока меня не подобрали добрые люди. Да, я почти ослепла, когда очнулась — одни светлые пятна, ничего не могла разглядеть.
— Сейчас что-то болит?
Я честно прислушалась к себе и помотала головой. Слабость — это же не боль?
— А вот это у тебя откуда, помнишь? — маг уже переместился ко мне со своим табуретом и цепко держался за руку. На внутренней стороне запястья белели три тонких шрама. На второй руке, кстати, тоже.
— Не понимаю, откуда это у меня? — я даже понюхала запястья, но новых мыслей это не прибавило. — Первый раз вижу.
— Рина, ты нас боишься?
— Я вас впервые вижу, могу вас опасаться только как любая женщина может опасаться незнакомых мужчин, — капитан при этом хмыкнул и поднялся с табурета. Корнелиус кивнул ему головой и тот отошел к двери. — Но вы не вызываете у меня страха, скорее интерес — что будет дальше. И хотелось бы понять, где я нахожусь.
— Рина, ты можешь сесть на табурет посреди комнаты и протянуть мне руки ладонями кверху? — маг произнес это как-то вкрадчиво, будто боялся, что я забьюсь в истерике.
Да пожалуйста, какие проблемы, смотри, сколько душе угодно, нового все равно ничего не увидишь. Капитан за моей спиной как-то подозрительно зашебуршался и я оглянулась. Ох ты, а у него в руках-то меч, да здоровый какой! И зачем это за спиной, голову, что ли, отрубить хочет?
— Почему он стоит с мечом наизготове? — подскочила я на табуретке. — Спиной к нему не сяду ни за что! Еще не хватало, чтобы он мне голову отрубил!
— Рина, — маг изо всех сил тянул меня за руки к себе. — Это просто…мера безопасности, на всякий случай…
— Нет! Спиной к нему не сяду, хоть убейте! Пусть встанет или впереди или сбоку, чтобы я его видела!
Корнелиус вопросительно посмотрел на парня, тот подумал, кивнул и попросил показать место, куда он может встать. Поторговавшись, мы сошлись на десяти часах по циферблату — и я его вижу хорошо и он не за спиной мага. Корнелиус еще раз взял мои руки в свои, крепко сжал запястья и стал читать нараспев непонятные слова. Голова закружилась, лицо закололо мириадами иголочек, запястьям стало жарко, а перед глазами поплыл туман, смазывая лицо мага и обстановку вокруг. Ну вот, сейчас можно и голову спокойно отрубать, опять влипла во что-то…
Очнулась я уже на лежаке у стены, но атмосфера в комнате резко поменялась. Корнелиус что-то с жаром доказывал капитану, тот уже без меча в руках смотрел на мага обалдевшими глазами и разве что рот не раскрывал от удивления. Потом крикнул, чтобы принесли холодной воды и оба уставились на меня.
— М-м-м…господа хорошие, вы бы объяснили бедной девушке, что тут происходит? А то у меня скоро голова закипит от обилия мыслей!
— Рина, — маг уже начал тронную речь, но подоспевший с водой солдат сбил ему весь настрой. Капитан осмотрел кувшин, отлил воды в глиняную кружку и протянул мне. Парень-то симпатичный, только уж больно взгляд у него…жалостливый, как собаку без ноги увидел прямо. Вода был такая вкусная, что я никак не могла напиться, в животе уже забулькало, а я все облизывала пересохшие губы и сглатывала последние капли. — Рина, — опять начал маг, голос теперь был успокаивающий и очень приятный, нормальный человеческий голос без вкрадчивости и подозрительности, — сейчас мы с тобой пойдем ко мне домой, тут тебе не место. Помоешься, отдохнешь, а там подумаем, что с тобой делать и как тебе помочь.
— К вам? Жить у вас?
— Ну не можешь же ты жить тут с солдатами? И почему ты меня называешь так, как будто я не один?
— У нас так принято говорить с незнакомыми людьми.
— У вас? Где это — у вас?
А где это действительно? Как обращаться помню, а где так обращаются — не помню. Плохо, дырка в голове получилась. Что еще я забыла?
Корнелиус вздохнул — понял, что из меня пока много не вытрясешь, даже если вверх ногами перевернуть, и протянул мне светлую тряпицу.
— Ты голову себе завяжи, пока ко мне будем идти по улицам, дома у меня снимешь.
Что? Почему завязать? Что со мной такое, что надо идти с завязанной головой по улицам? Маг смотрел на меня с грустью в глазах, склонив голову, а капитан отошел к окну и повернулся ко мне спиной, пока я ощупывала голову руками. Волосы, вроде, на месте, грязные да липкие, но это фигня — помыться бы только, уши тоже в порядке, пальцы переползли на лицо…Вот тут мне стала понятна пантомима аборигенов — кожа на лице была не гладкая, а в сплошных буграх и впадинах…Охренеть…это что такое?
— Где я могу посмотреть на себя? — только бы не зареветь, только бы не зареветь…
Маг вынул из кармана блестящий овал в деревянной оправе и протянул мне. Последней мыслью было желание сдохнуть тут и сразу, а потом я отключилась.
Голоса гудели где-то вдалеке, назойливо вытаскивая из спасительного темного омута забытья. На этот раз все было очень плохо и не хотелось ничего видеть вокруг себя. Я рывком поднялась и села, оглядываясь вокруг. На этом лежаке я уже очухивалась…эту булочку, дядя, я уже третий раз вижу…почему эту фразу говорит ребенок, ходящий между зелеными кустами…по лабиринту…что-то из забытого?
Лучше бы я умерла!
— Рина, пошли ко мне домой, я буду думать, как тебе помочь. Смерть всегда успеет прийти.
— Господин Корнелиус, давайте ваш платок, — вспоминать отражение в зеркале было страшно, но все эмоции растворились внутри, уступая место равнодушию к себе и окружающим. — С такой…хм, рожей, нельзя ходить по улицам, вы правы. Господин капитан, искренне жалею, что вы мне не отрубили голову.
Накрученный платок оставлял только небольшие щелочки для глаз, приходилось держаться за руку мужчины, чтобы не упасть. Под ногами — каменная мостовая. Невысокие дома с глухими стенами в два-три этажа. Улицы узкие, две телеги с трудом разъедутся. Небольшая калитка в стене, вот мы и в доме Корнелиуса. Двор маленький, слева явно конюшня, прямо впереди — навес, под ним стол с лавками, слева вход в дом, от него на второй этаж идет открытая лестница, переходящая в галерею, опоясывающую две стороны дома, имеющего форму Г. На стук калитки вылез непонятный лохматый субъект из конюшни, из двери дома выглянула жизнерадостная толстушка с кудрявой головой, украшенной бантиками, в платье до пят и переднике. — Хозяин вернулся! — заверещала она на весь дом, сверху свесилась голова молоденькой служанки и нам под ноги упал ее чепчик, или что-то похожее на него. Приехали…
Помыться было величайшим благом, которого я давно не испытывала. В бочку я лезть отказалась, смешала в котле воду и поливала себя из ковшика. Жидкое мыло из горшочка не имело шикарной отдушки, но грязь снимало вполне исправно. Для начала мне сунули переодеться юбку с безразмерной кофтой и на ноги что-то вроде шлепанцев. Лады, свои вещи постираю, потом в них буду ходить. Пора идти поесть хоть что-то, а то помру. Лицо я боялась даже трогать руками, все еще не веря в реальность происходящего. Надо бы посмотреться в нормальное зеркало, но я оттягивала этот момент, казалось — пока не увижу себя, то этого ничего нет. Или лягу спать, проснусь, а все безобразие пропало и это был только страшный сон, так что двигалась и разговаривала я буквально на автомате, подчас не вникая в смысл происходящего.
