Королева Риррел - Жаринова Елена (читаем книги txt) 📗
Роут вылила мыльную воду, ополоснула лохань и понесла стопку чистой посуды в дом. Готто поднялся, уступая ей дорогу, и пошел за ней следом. Кот, которого он сбросил на крыльцо, приземлившись на лапы, недовольно дернул хвостом.
— Ты же знаешь, Роут, я старался об этом не вспоминать. Хотя это так трудно, видя, как твое лицо день за днем остается все таким же… каменным. Иногда мне кажется, что боль выжгла в твоей груди сердце, и ты больше ничего не чувствуешь. И тогда мне хочется вспоминать снова и снова, все до мельчайших подробностей, чтобы заставить тебя плакать. Но снова и снова я говорю, как будто с самим собой. Когда мы добрались до Ачурры…
Женщина продолжала молчать, но по ее лицу скользнула болезненная тень воспоминания. Готто и сам зажмурился — настолько яркой вдруг показалась ему картина из недавнего прошлого. Вот маленький баркас решительно меняет курс и увлекает за собой грозный пиратский корабль. Легким перышком он скользит по волнам Горячего моря, а на другом баркасе семь человек смотрят ему вслед с горечью и надеждой…
— Когда мы поняли, что пиратский корабль погнался за вторым баркасом, мы здорово тогда переругались. Двое из команды и, признаюсь, я кричали, что нужно спасать свои шкуры, раз представилась такая возможность, и возвращаться в Мидон. Пираты все равно не позволят нам подойти незамеченными к берегу. Но Чи-Гоан заявил, что если мы решим возвращаться, то он отправится на Ачурру вплавь. Его поддержал Поло. С трудом сдерживая слезы, он говорил, что его старший брат Нико, который плыл на втором баркасе, не для того жертвовал сейчас собой, чтобы мы проявляли позорную трусость. Они с братом отправились в это плаванье, чтобы отомстить за смерть их младшего братишки, жениха Пэрил. Тогда я велел себе успокоиться, сел на палубу и стал думать. А потом предложил план. Трое из нас должны были пересесть в шлюпку и плыть к острову — как будто везут больного или раненого. Пираты не станут нас убивать, а возьмут в плен, рассчитывая продать или получить выкуп. Вряд ли они станут связывать больного. Так мы проникнем в их логово и постараемся разузнать, где они держат пленниц. Мы должны будем сделать это до наступления темноты, чтобы ночью отвлечь внимание пиратов на себя и дать возможность Поло подвести баркас к берегу.
Сейчас я понимаю, что план никуда не годился. Только по милости святых нас не перебили в самом начале. В шлюпку сели мы с Чи-Гоаном и Дек, один из мидонских парней. Чи-Гоан лег на дно, притворяясь раненым. Он царапнул себе ножом левое плечо и был весь в крови. Корабль, действительно, еще не вернулся, и пираты не знали, что баркасов было два. Они решили, что мы попытались сбежать, но испугались открытого моря и выбрали плен. Пираты сразу же узнали меня. Они очень потешались, что я снова попался. Кто-то тут же вспомнил схватку в лесу по дороге в Фолесо, и я получил пару сильных ударов плеткой. Потом нам с Деком связали руки и вместе с Чи-Гоаном заперли в какой-то чулан.
Выждав немного, Чи-Гоан, повозившись с веревками, освободил нас, а потом снова обмотал нам руки, но легко, чтобы в любую минуту мы могли избавиться от них. Пират, который к нам заявился, ничего не заподозрил. Правда, он был совершенно пьян. Покачиваясь, он пролил на пол вино из бутылки, а затем смачно поцеловал меня в губы, называя при этом своим старым приятелем. Он сказал, что хочет сделать мне подарок. «Позабавься с черномазой девчонкой, приятель. Не переживай, что у тебя связаны руки: эта крошка все сделает сама», — сказал он. Пьяный мерзавец сам не знал, какой, действительно, сделал подарок всем нам: он швырнул в наш чулан бедняжку Пэрпл.
Мне пришлось незаметно наступить Чи-Гоану на руку: при виде твоей сестры в каких-то лохмотьях, со спутанными волосами, он заскрежетал зубами. Но пират решил, что раненый злится из-за того, что не может принять участия в забаве. Мы еле дождались, пока пьяный мерзавец уберется прочь. Но он еще долго давал мне советы, что я должен сделать с девочкой. Поглумившись вдосталь, он, наконец, ушел. Ты слушаешь меня, Роут?
Женщина стояла перед зеркалом. Она сняла с головы платок и теперь водила гребнем по длинным волосам — когда-то блестящим и иссиня-черным, а теперь пепельным от мелькавшей то тут, то там проседи. Не дождавшись ответа, Готто продолжал:
— Нам долго пришлось успокаивать Пэрпл, убеждать ее, что она среди друзей. Потом девочка долго плакала и лишь мотала головой. А когда все-таки заговорила, оказалось, что она заикается. Что мы от нее услышали! У меня аж в глазах потемнело от ярости.
С ней, пятнадцатилетней девчонкой, пираты справились без труда. Никто не обращал внимания на ее мольбы и слезы. Но ты была старше и сильнее. Пэрпл рассказала нам, что, защищаясь, тебе удалось ранить одного из этих негодяев. Поэтому тебя держали в подвале, на цепи.
Тогда я окликнул пьяницу. «Что за подарок ты мне сделал? — сказал я. — Эта девчонка похожа на дохлую курицу. Нет ли у вас кого-нибудь пошустрее?» Пират дохнул на меня кислятиной и засмеялся: «Пошустрее? Это можно. Только потом не зови на помощь».
И тогда тебя, освободив от цепей, привели в наш чулан. Полдела было сделано.
Поступку нашего пьяного благодетеля никто не удивился: сами пираты уже давно раздобыли себе несколько новых жертв и, к счастью, утратили интерес к вам обеим. А дальше — нам надо было шуметь как можно сильнее и продержаться до ночи. Пираты должны были поверить, что их пленники «забавляются с девочками».
Наконец, наступило время, о котором мы договаривались с Поло. Я в нем не сомневался: у парня были правильные представления о чести; не за деньги он согласился участвовать в этом опасном, почти безнадежном предприятии. Когда я снова крикнул, употребив для верности пару слов на лю-штанском и цесильском наречии, которыми пользовались пираты, что нам нужна вода, то двое пиратов, гогоча, распахнули дверь. Втроем мы бросились на них. Уверенные, что увидят двух связанных пленников и одного тяжело раненного, от неожиданности пираты не успели ничего сообразить, и им досталось — от собственных сабель. Мы с Деком забрали у мертвяков остальное оружие — пару длинных морских ножей — и покинули чулан. Я точно уверен: ни у кого из нас не возникло жалости к убитым пиратам. Это были нелюди, и мы поступили с ними, как с опасными зверями.
Готто замолчал, затем, облизнув губы, продолжил:
— Я хорошо помню, как ты, Роут, себя вела — пыталась успокоить сестренку, которая никак не могла опомниться, и ни единого слова не сказала Чи-Гоану. И это правильно — тогда не было времени для всяких там нежностей. Наверняка, ты все ему простила в этот миг. Я видел тебя тогда впервые и сразу понял: вот — необыкновенная женщина!
Во время побега я впервые пожалел, что пираты, на корабле которых я плавал, так и не высадили меня на своем острове, — сейчас бы нам пригодилось знание местности. Мы долго плутали и даже несколько раз едва не наткнулись на пиратов, преспокойно занимавшихся своими делами и не подозревавших, что пленники вырвались из своей клетки.
Наконец мы оказались на берегу. Сколько я ни вглядывался в темноту, никак не мог распознать очертания нашего баркаса; оставалось только надеяться, что Поло рядом и специально не зажигает на судне огней. Теперь надо было дождаться, когда он подойдет к берегу как можно ближе.
Под покровом темноты Чи-Гоан повел вас с сестрой к лодкам, а мы с Деком прокрались к небольшому деревянному навесу. Сейчас там, за большим столом, заставленным всякой снедью и винными бутылками, сидело с десяток шумно пирующих головорезов. Нас, стоящих почти на границе освещенного пространства, они не могли видеть. Тогда я проорал несколько оскорбительных ругательств на их языке, и Дек швырнул прямо на стол пустую бутылку, подобранную по дороге. Стекло разлетелось во все стороны. Пираты вскочили, выхватывая оружие. А затем, спотыкаясь и мешая друг другу, они бросились в погоню за нарушителями спокойствия.
Пираты долго не могли понять, за кем гонятся, пока крики «Пленники сбежали!», «Лови их!» не стали разноситься по всему острову. Мы с Деком добавили им проблем: то кричали и шумели, то вдруг умолкали, сбивая преследователей с толку. Повсюду стали загораться факелы, но нам удавалось, к счастью, оставаться незамеченными. И наконец, перестав шуметь, мы развернулись и пошли в сторону берега. Крики и ругань пиратов доносились со стороны палаточного городка.
