Сны Черной Жемчужины (СИ) - Линкольн К. Берд (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Принцесса-стюардесса и Кен стояли у двойных стеклянных дверей, ведущих на улицу, они спорили. Когда Кен нас заметил, его лицо изменилось, он улыбнулся и помахал нам. Я замешкалась, желая насладиться видом кандзи, ромадзи, бизнесменов с лапшой, девушек в мохнатых сапогах выше колен и дизайнерских чемоданов на колесах.
«Я в Японии. Это Япония».
— Идем, — сказал Кен, взяв у меня чемодан. Снаружи влажность ударила как мокрое шерстяное одеяло. Черный лимузин стоял на парковке. Кен повел нас и указал, что нам нужно идти назад. Дверь автоматически открылась.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Об этом я и говорил, — сказал Кваскви.
— Мы отправимся к Совету, — сказал Кен, когда Принцесса-стюардесса помахала нам на прощание, и все устроились на двух мягких длинных сидениях, покрытых чем-то, похожим на кружевные скатерти из пластика. Я села рядом с папой, и им двоим пришлось сидеть вместе. Они расставили по-мужски ноги, занимая как можно больше места.
Папа тревожно заерзал. Его губы были сухими, потрескались, порозовели в уголках.
Я повернулась к Кену.
— Мы не можем сначала побывать в гостинице? — в окно было видно зеленые поля, разделенные тропами. Рисовые поля. Современные дома с изогнутыми крышами с черепицей в старом стиле. Я отвернулась от тонированного окна. — Или хотя бы попить?
Кен открыл панель в двери, и стало видно черный стеклянный холодильник.
— Вот.
Я взяла бутылку из его руки. На обертке было написано «I Lohas» возле микана.
— Ты хочешь представить нас Совету в виде того, кто потаскал кот? — сказал Кваскви. Он закинул ногу на ногу и отклонился как миллионер в реалити-шоу. — Я-то хорошо выгляжу, но эти двое? Фу.
Я злилась, но Кваскви был прав. Волосы у нас с папой торчали в стороны, и пахло от нас перелетом.
Двойной маккиато и горячий душ с любимым мятным мылом были необходимы мне, так я прогнала бы серый шум усталости из головы.
— Мне нужно выпить латте, — вздохнула я.
Кен цокнул языком и указал на краники с моей стороны лимузина.
— Лучше отправиться сразу туда, и дело не в опасности Хераи-сана. Члены Совета нервничают из-за его возвращения.
Я открыла панель. Появились стаканы с горой и зелеными листьями в стиле Старбакса. Ледяное латте в лимузине. Я больше не буду ездить на обычных такси. Просто пронзи трубочкой фольгу сверху и… наслаждение. Что еще скрывалось в этом роскошном лимузине?
— Боятся папы?
— Да, — просто сказал папа, приоткрыв глаза. Этот ответ был хуже всех объяснений. Я сжала его руку в рукаве.
— Ты в порядке?
Он слабо кивнул.
— Где Совет? — сказал Кваскви. — Токийская башня? Нет, дворец императора?
Кен возмущенно покачал головой.
— Во дворце живет император. Совет в Ясукуни джинджа.
Кваскви фыркнул.
— Тонко.
— О чем он? — спросила я у Кена.
— Храм Ясукуни основал император Мейдзи для душ погибших на войне.
— Да, включая преступников войны, — сказал Кваскви. Кену стало не по себе. Кваскви игнорировал его. — И премьер-министр каждый год отдает почести мертвым. Это вызывает проблемы с Кореей и Китаем.
— Те, кто поддерживают становление Японии страной без армии, считают, что ежегодный визит туда — плохой вкус, — сказал Кен. Официальные фразы были его защитной реакцией. Кваскви бросал ему вызов.
Кваскви фыркнул.
— Да. Выжившие в Маньчжоу и Нанкине точно нервничают.
— Там почитают всех погибших на войне, — прохрипел папа, — не только преступников.
Кваскви сел прямее, забыл об игре в лень, глядя на папу. Никто из нас не привык к тому, что папа участвовал в разговоре, но это была его страна. Его история.
— Папа, — сказала я. — Ты пришел в себя? Ты знаешь, что мы едем в храм Ясукуни к Совету?
— Да, — тихо сказал на японском. — Но на меня нельзя полагаться. Давление в голове… скоро будет слишком сильным.
Лимузин почти полз. Мы покинули рисовые поля и попали на окраину Токио. Мимо пролетали рекламные щиты с английскими буквами, кандзи и хираганой, с яркими картинками. Бетонные здания, сжатые бок о бок со зданиями замысловатого строения — то была церковь или отель любви? — словно хотели поглотить потоки пешеходов и велосипедистов.
Кен кашлянул.
— Я представлю вас Совету.
— Еще чего, — сказал Кваскви. — Я сам могу себя представить.
Они хмуро переглянулись.
— Нужно придерживаться формальностей. Это Совет. Туда нельзя ворваться и выпустить синих соек.
— Моя сойка спасла твой зад в Нарите.
— Совет уже видит в тебе опасность. Наглый. Не цивилизованный. Если хочешь…
— Я наглый, — отклонился Кваскви. Напряжение чуть угасло. — Это часть моего очарования, да, Кои?
«Меня в это зачем втягивать?» — эта фальшивая дружба должна была привести меня к столкновению иностранца против японского.
— Они прогонят тебя, если решат, что ты не уважаешь силу и традиции Иных, — возразил Кен.
— Они уже нас не воспринимают. И если послушно прийти туда на поводу у Вестника, лучше не станет, — Кваскви посмотрел на меня. — Американцы никогда не были тихими и послушными.
Папа тихо фыркнул. Лимузин поехал быстрее, а у меня кружилась голова, несмотря на латте. Мне было плохо. Когда мы доедем до храма? И успею ли я причесаться или побывать в туалете перед встречей с Советом?
— Если ты будешь с Вестником, они поймут, что тебя не нужно бояться, — сказал Кен.
Папа с тревогой нахмурился.
— Но они должны бояться нас, меня, — сказал он. — Они не могут так продолжать, — он замолчал, едва дыша, словно в лимузине кончился воздух. Или словно его захватывал фрагмент. — Они не могут. Они… — его глаза закатились, было видно только белки.
— Папа? Папа! — я бросила латте в подставку и схватила его плечи.
— Они не могут держать Черную Жемчужину, — его глаза закрылись. — Они знают, что потому я и иду, — мышцы ослабли под моими ладонями, сила таяла, и папа опустил голову на грудь. Снова Черная Жемчужина?
— Вот и ясность, — сказал Кваскви.
— Ничего, — Кен коснулся моего колена.
— Что значит ничего? Он был в порядке в Портлэнде. Он говорил, сидел, мог жить. Он был тенью себя с тех пор, как мы сели в самолет.
— Но он хотя бы озвучивает загадки, — сказал Кваскви.
Я хмуро посмотрела на него.
— Ты не помогаешь.
Кен быстро зашептал на диалекте Хераи.
— Не обманывайся очарованием. У синей сойки скрытые мотивы.
Я прикусила губу, в горле подступила горечь.
— А у тебя нет?
Глаза Кена потемнели, впились в меня, сбивая жалкую защиту, которую я пыталась воздвигнуть с нашей первой встрече в Портлэнде. У меня вдруг стало куда больше тревог, чем одна неловкость.
— Я верю, что тебе и Хераи-сану нужно побывать тут, — сказал он. — Я пытаюсь помочь.
— Пока что помогал только Кваскви, — как только слова прозвучали, я захотела поймать их в кулак и раздавить. Не так. Кен пытался помочь. Я должна была верить в это. Или хватать папу и улетать из Нариты.
«Я верила в это».
Но было поздно, Кваскви улыбался окну, словно победил. А губы Кена стали тонкой линией без крови, лицо закрылось, стало каменным.
Лимузин снова дернулся, останавливаясь по пути через центр. Папа ерзал в псевдосне, глаза двигались под закрытыми веками. Подавляя тошноту от езды, я успокаивала папу, следя, чтобы не задела кожу. Каким бы ни был фрагмент, который он видел, я не хотела его забирать, особенно после того странного сна о реке.
Вечер в Портлэнде. Я проверила сообщения. Десять от Марлин, и они становились все яростнее, она требовала новостей о папе. Словно мне нельзя было его доверить.
«Чего ты бушуешь?» — написала я большим пальцем.
Ответ пришел так быстро, что я вздрогнула на сидении.
«Ты не отвечаешь! Откуда мне знать, что происходит, если ты не пишешь? Мы говорили, как важно не замыкаться».
«Я была в самолете. Уверена, ты держала бы все под контролем даже во сне. Прости, но мне пришлось закрыть глаза на пару секунд. Я стараюсь».
