Королевский убийца - Хобб Робин (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗

И по меньшей мере один из этих людей должен был обладать теснейшей связью с одним из царствующих монархов. Он передавал королю все сообщения своих товарищей, если задачей группы был сбор каких-то сведений. Другие группы существовали, чтобы объединять свои силы и передавать монарху запасы своего Скилла, если они были ему нужны. Ключевые члены подобных групп часто назывались «людьми короля или королевы». Очень редко такой человек существовал отдельно от других и имел такую связь с королем, что тот мог пользоваться его Скиллом — обычно путем простого физического прикосновения. Так монарх мог черпать силу, необходимую, чтобы выдержать работу Скиллом. По обычаю группу называли по имени ее ключевого члена. Легендарным примером этого является группа Кроссфайер. Гален решил пренебречь этой традицией при создании своей первой и единственной группы. Она была названа именем создавшего ее мастера Скилла и сохранила это имя даже после его смерти. Вместо того чтобы объединить владеющих Скиллом и дать им возможность расти, Гален сам выбрал себе учеников. В этой группе отсутствовали прочные взаимные контакты, и истинная связь была скорее с мастером Скилла, чем с королем. Таким образом, ключевой член группы, первоначально Август, делал полный доклад Галену так же часто, как королю Шрюду или будущему королю Верити. Со смертью Галена и исчезновением Скилла у Августа место последнего заняла Сирен. Остальные, кто уцелел, были Джастин, Уилл, Каррод и Барл.

Ночью я бежал, как волк.

Сначала я решил, что это обычный яркий сон. Широкое пространство белого снега с чернильными тенями деревьев, ускользающие запахи, принесенные холодным ветром, и удовольствие от вынюхивания гнезда землероек. Я проснулся с ясной головой и в хорошем настроении. Но на следующую ночь сон снова был таким же ярким. Я обнаружил, что, закрыв от Верити и от себя самого сны о Молли, я остался незащищенным от ночных мыслей волка. Это было целое царство, куда ни Верити, ни кто-либо другой, владевший Скиллом, не смог последовать за мной. Это был мир, лишенный придворных интриг, подлостей и заговоров. Мой волк жил в настоящем. Его сознание было свободно от ненужных обрывков воспоминаний. Изо дня в день он делал только то, что было необходимо для выживания. Он не помнил, сколько землероек убил две ночи назад, но знал, например, на каких охотничьих тропах попадается больше кроликов или в каком месте ручья течение такое сильное, что не бывает льда.

Именно тогда я и показал ему впервые, как охотиться. Сначала у нас получалось не очень хорошо. Я по-прежнему вставал каждое утро очень рано, чтобы отнести ему еду. Я говорил себе, что это всего лишь маленькая часть моей жизни, которую я сохраняю для самого себя. Как сказал волк, это было не то, что я делал, а то, чем я был. Кроме того, я обещал себе, что не позволю нашей связи стать настоящим единением. Скоро, очень скоро он сможет охотиться сам, и я отпущу его на свободу. Иногда, успокаивал я себя, я пускаю его в свои сны, только для того, чтобы скорее научить его охотиться. Я не хотел и думать о том, что сказал бы об этом Баррич.

Я вернулся из одной из своих утренних экспедиций и увидел двух солдат, которые боролись друг с другом во дворе кухни. У них были палки, они весело поддразнивали друг друга и обменивались ударами на чистом холодном воздухе. Мужчину я вообще не знал и на мгновение подумал, что оба они чужие. Потом женщина заметила меня.

— Хо! Фитц Чивэл! Можно словечко с тобой?! — крикнула она, не опуская своей палки.

Я смотрел на нее, пытаясь вспомнить. Ее противник промахнулся, и она сильно ударила его своей пачкой. Пока он прыгал от боли, она отскочила назад и громко рассмеялась — этот пронзительный смех нельзя было не узнать.

— Уистл Свисток? — спросил я недоверчиво. Женщина, к которой я только что обратился, сверкнула своей знаменитой редкозубой улыбкой. Она звонко ударила по палке своего противника и снова отскочила назад.

— Да?! — спросила она, задыхаясь. Ее партнер вежливо опустил свою палку. Уистл немедленно ударила его. Почти лениво его палка взметнулась вверх, отражая удар. Она снова засмеялась и подняла руку, прося передышки.

— Да, — повторила она и на этот раз повернулась ко мне, — я пришла… То есть меня выбрали, чтобы попросить тебя о покровительстве.

Я посмотрел на ее одежду.

— Я не понимаю. Ты ушла из стражи Верити?

Она слегка пожала плечами, но я заметил, что этот вопрос удивил ее.

— Но недалеко. В стражу королевы. Значок лисицы. Видишь? — Она натянула край короткой белой куртки. Я увидел практичную домотканую шерсть и оскаленную белую лисицу на пурпурном фоне. В тот же цвет были выкрашены плотные шерстяные штаны, заправленные в высокие сапоги. Ее соперник был одет точно так же. Стража королевы. Для Кетриккен эта форма имела особый смысл.

— Верити решил, что ей нужна собственная стража? — спросил я, довольный.

Улыбка на лице Уистл слегка потускнела.

— Не совсем, — замялась она, а потом выпрямилась, как будто собиралась докладывать мне. — Мы подумали, что королеве необходима стража. Я и еще другие, которые ездили с ней в тот день. Мы рассуждали о… обо всем. О том, как она там держалась. И потом здесь. И как она пришла сюда, совсем одна. Мы тогда говорили, что кто-то должен раздобыть разрешение, чтобы сформировать для нее стражу. Но никто из нас не знал, как это сделать. Мы-то понимали, что это нужно, а никто другой, похоже, нет. Но потом, на прошлой неделе у ворот, я слышала, ты здорово разгорячился насчет того, как она вышла — пешком и совсем одна. Да уж, ты разошелся. Я была в другой комнате и слышала.

Я удержался от возражений, коротко кивнул, и Уистл продолжила:

— Ну вот так, мы просто взяли да и сделали. Те из нас, кто хотел носить пурпурное с белым, именно так и сказали. Все было честно. Все равно уже пора обновить кровь. У большинства из стражников Верити зубы становятся слабоваты, да к тому же люди мягчеют оттого, что слишком много времени проводят в замке. Так что мы переформировались, присвоили звание тем, кто давно уже должен был получить его. И набрали рекрутов. Все это прекрасно сработало. Новенькие немного отточат и наше искусство, пока мы будем их учить. Королева получит собственную стражу, когда захочет. Или когда ей понадобится.

— Понимаю, — я чувствовал некоторую неловкость, — а что за покровительство, которого вы хотите от меня?

— Объясни это Верити. Скажи королеве, что у нее есть стража. — Она произнесла эти слова просто и тихо.

— Это похоже на измену. Солдаты стражи Верити снимают его цвета и надевают цвета королевы, — сказал я так же просто.

— Кое-кто так и решит, — глаза ее честно смотрели в мои, улыбка исчезла, — но ты же знаешь, что это не так. Это надо сделать. Твой… Чивэл приглядел бы, чтобы у нее была стража даже до того, как она сюда приехала. Но будущий король Верити… тут нет никакой измены. Мы хорошо служили ему, потому что мы его любили. И сейчас любим. Просто мы будем охранять его еще лучше. Вот и все. У него хорошая королева, вот что мы думаем. Мы не хотим, чтобы он потерял ее. Вот и все. Мы вовсе не стали хуже думать о нашем будущем короле. Ты это знаешь.

Я знал. Но тем не менее… Я тряхнул головой и попытался сосредоточиться. «Почему я?» — сердито возражала часть меня: Потом я понял, что в то мгновение, когда я выругал стражников за то, что они не защитили свою королеву, я сам думал о ее охране. Баррич предупреждал меня, чтобы я знал свое место.

— Я поговорю с будущим королем Верити. И с королевой, если он позволит.

Уистл снова сверкнула улыбкой:

— Мы знали, что ты сделаешь это для нас. — Так же быстро она отвернулась от меня, держа палку наготове, и угрожающе направилась к своему партнеру, который неохотно отступил. Со вздохом я повернулся и пошел прочь со двора. Молли в это время могла набирать воду. Я надеялся хоть мельком увидеть ее. Но ее не было, и я ушел, разочарованный. Я знал, что мне не следует играть в такие игры, но не смог побороть искушения. Я ушел. Последние несколько дней превратились для меня в какое-то самоистязание. Я отказывался снова видеть Молли, но не мог сопротивляться тому, чтобы следовать за ней как тень. Поэтому я приходил на кухню через мгновение после того, как она уходила, воображая, что я все еще ощущаю запах ее духов. Или я оставался вечером в Большом зале и усаживался в уголке, откуда мог незаметно наблюдать за ней. Какое бы ни было развлечение — менестрель, поэт, кукольник или люди просто беседовали и занимались рукоделием — мой взгляд все равно был прикован к тому месту, где сидела Молли. Она была такой сдержанной и рассудительной в своих темно-синих юбках и блузке, и ни разу у нее не нашлось даже взгляда для меня. Молли всегда разговаривала с другими женщинами, а в те редкие вечера, когда Пейшенс удостаивала нас своим присутствием, сидела подле нее и ухаживала за ней с подчеркнутым вниманием, как будто отрицая сам факт моего существования. Иногда я думал, что наши быстрые объятия с ней были просто сном. Но ночью я возвращался в свою комнату и вынимал рубашку, которую спрятал на дне сундука с одеждой. Я прижимал ее к лицу, и мне казалось, что я все еще чувствую слабый запах Молли. И так это и продолжалось.