Град Темных Вод (СИ) - Вран Карина (книги без регистрации полные версии TXT) 📗

Фим, предоставленный на попечение командиру стражи, был взят в «коробочку» четырьмя воинами, и то и дело ныл, что ростовые щиты, которыми его закрывали от отравляющих брызг и других возможных неприятностей, мешают ему видеть происходящее.

Хэйт ждала какой-нибудь подлянки — костяного дракона, например, или хотя бы явления баньши-Глашатая. Или того, что пока стражи бьются на подходах к поселения, в Крохтынь прорвутся высшие вампиры, которых крайне сложно заметить в ночное время суток, и вырежут, как скот, ее жителей. Заодно и подкрепятся…

Но нет, запас жути в этом задании для них, видимо исчерпался кадаврами. С рассветом система расщедрилась на оповещение.

— И это все? — гнома захлопала ресницами. — Финиш?

— Сомневаюсь, — Хэйт привалилась к «забору». — Еще Вершитель вроде как должен заявиться.

— Да пребудет с нами величие Балеона! — прорезался голос у Фима, выпущенного из-за прикрытия щитами. — Вершитель!

Прямо перед открываемыми воротами Крохтыни полыхнул ослепляюще-белый овал портала.

После вопля послушника Хэйт ожидала увидеть эдакую виртуальную версию Тора, скандинавского божества, сына великанши, силача, громовника. Вышел же из портала…

«Хотя бы пол угадала», — закатила глаза адептка.

Это был древний старец, согбенный прожитыми годами (веками?..), седой — волосы, усы, борода — все было сплошь седым, с полуприкрытыми глазами в окружении глубоких морщин. Ростом он был ниже Фима, и опирался при хождении на деревянный посох (клюку?).

— Проклятие, — голос Вершителя звучал, как песок, сыплющийся на лист металла. — Истечение жизни… Скверно.

НПЦ приподнял посох, указал им на дорожку, ведущую к центру Крохтыни.

— У тебя квест обновился? — неуверенно следуя за стариком, спросила полушепотом Хэйт у монаха.

У нее никаких новых оповещений не высветилось, статус задания тоже не изменился.

Монк покачал головой.

— Здесь явился Глашатай? — на торговой площади Вершитель остановился, втянул воздух, словно принюхиваясь; дождавшись кивка от Монка, продолжил. — Три и один… Где были сторожи трех?

— Я укажу путь, — сказал Монк, сходу поняв, о каких сторожах речь.

Он привел всю их странную компанию (шесть игроков разных рас, старик и безусый малец) к одному из домов, перед которым они бились с парящим мертвым ликом.

— Там, — клюка старца взметнулась в направлении дома. — Вещь того, кого местные жители называли отшельником. Известно теперь, кто обвинитель от мира мертвых. Ты был на утесе Веры, видел жилище отшельника?

Монк пересказал то немногое, что мог о хижине.

— Трое… Значит, три вещи были похищены, — проскрипел непись. — Закрытие врат потребует возвращения их. А отмена проклятия — кары виновных. Ты был на утесе, ты и вернешь украденное. Если согласишься.

Глаза монаха расширились.

— Верну, — решительно сказал он, обращаясь к старцу, а после обернулся к адептке.

— Вот теперь обновился.

— Оу! — Мася не удержалась от восклицания, похоже, у нее, как и у Хэйт, никаких изменений в задании не было. — И что там?

— Принять участие в возвращении трех похищенных предметов отшельника и поспособствовать наказанию расхитителей, если потребуется.

— Принять участие — это как? — нахмурилась Барби. — Репа не рухнет, если мы вломимся в дом к местному?

Вершитель прошагал к закрытым дверям дома. Ткнул посохом в дверь — и та осыпалась трухой.

— Квест завязан на Монка, — качнул головой Рэй. — У него не рухнет.

— А мы, значит, группа поддержки? — в спину монаху, отправившемуся за стариком, возмутилась орчанка. — Ничего, что я помпоны не захватила?

Кен вздохнул, положил ладонь на плечо бабы-стража. Поглядел на нее с сочувствием, как глядят на безнадежно больных.

— Вы же понимаете, что она и так долго была кроткой и послушной? — с нескрываемой иронией произнес эльф.

— Послушная Барби, — в один голос процитировали самого эльфа Хэйт и Рэй в один голос. — Это фантастика!

— А что такое фантастика? — робко подал голос Фим.

— Это — Барби! — взмахнула хвостиками гномка.

Послушник вытаращил глаза на орчанку.

На этом беседу прервали вернувшиеся старец и Монк, и вся компания двинулась ко второму дому. Действо повторилось: дверь, осыпающаяся трухой, спины непися и Монка в проеме, через некоторое время их лица, с разной степенью озабоченности.

Перед третьим домом играл ребенок, скорее всего виденный до этого Рэем. Только в этот раз родители его не отсутствовали, мать играла с сыном, а отец чинил скамью под окном.

— Забирай дитя и уходи, — велел старик женщине.

Та охнула, схватила ребенка на руки и побежала прочь.

— Знала, — непись поцокал языком. — Ты! Где сейчас те двое, что с тобой вместе осквернили жилище отшельника?

Мужик уронил инструмент и вжался в стену дома.

— В упр-ра… управе. Смилуйтесь!

Вершитель поднял клюку, с конца деревянной палки к мужику полетела искра. Поймав эту искру раскрытым в безмолвном крике ртом, мужчина обмяк, сполз по стене в траву.

— Мертв?.. — тихо спросила Мася.

— Легкая смерть — меньшая кара для осквернителя, — безучастно проскрипел старец. — Тот, кого здесь знают, как отшельника, когда-то звался Йоганом. Он был силен в вере, прям в мыслях и словах и резок в действиях. Именно резкость привела его к уходу из ордена. Он отринул блага мира, отринул собратьев по вере, даже имя свое отринул. Но не отринул саму веру. В ту пору весь этот край был пустошью, лишь росток энта, дар Энтограду, поддерживал жизнь в землях, но только вокруг города. Утес же, на котором поселился Йоган, высился над мертвыми землями. Ни ручьев, ни травы, ни даже деревьев — ничего не было. Шли годы, и у подножия утеса пробился родник, сухая безжизненная почва вокруг напиталась жизнью, позеленела. На расстояние в несколько дней пути пустошь превратилась в плодородную землю — лишь силой веры Йогана. Теперь же, не закрой мир живых долг перед миром мертвых — все вернется к былому. Высохнут ручьи, погибнут деревья, животные и птицы покинут край. Что ждет тогда людей, живущих здесь? Бегство, страдания, смерть? Жизни неповинных ценнее, чем жизни трех преступников.

Закончив с отповедью, Вершитель направился в дом.

Те же, кто остался снаружи, застыли в молчании.

— Если ты не передумал следовать за мной, идем, — выйдя обратно, сказал Монку старец. — Долг еще не закрыт.

— А знаете, — адептка закрыла глаза, поморщилась, замотала головой, будто бы отгоняя навязчивое видение. — Заканчивайте без меня. Мне действительно стоит поспать.

Хэйт было, что отгонять: ей живо вспомнился чумазый мальчишка Кинни, цепляющийся за подол ее мантии. Вспомнилась его сестра в загоне для рабов… И росла в ней уверенность, что женщина-НПЦ, только что овдовевшая, и ее нарисованный малыш позднее встретятся им в игре. Обязательно.

— Мы подо… — начал было Рэй, но квартеронка махнула рукой, прервав его на полуслове.

— Я без понятия, когда вернусь, — устало выговорила Хэйт. — Сначала сон, потом реал. Не ждите, идите в ратушу.

Если б кто спросил, как она добралась до постели, едва ли ей удалось бы ответить. Она смутно помнила, как открывалась крышка «гроба», а дальше были туман и обрывки снов. И надрывающийся телефон — по пробуждению.

Собственно, от звука входящего вызова Вероника и проснулась.

— Стас, — еще не видя экрана мобильного, высказала догадку девушка.

Так безотвязно звонить ей могло два человека: либо Галка, если ей в голову взбрело, что подруга с концами затерялась (в игре или в живописи), либо Стас, в студию которого она завтра (вроде как завтра) обещалась с ним же и поехать, чтобы закончить портрет Вала.

Она протянула руку к тумбе.

— Стас, — повторила уже в трубку. — Привет.