Король забавляется - Ипатова Наталия Борисовна (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— Осталась еще стража на этажах, — откликнулся он. — Немного. Это уже не задача. Пошлите ваших людей, пусть найдут мне коменданта, и давайте спустимся во двор. С минуты на минуту должна пожаловать смена. Если она не войдет в Башню или, хуже того, сумеет отсюда выйти, считайте, что мы пришли сюда зря.
И вовремя. Наружные, запираемые брусом ворота грохотали под чьим-то кольчужным кулаком.
— Отойдите в сторону, милорд. Вы нам мешаете. Человек в капюшоне отошел на лестницу, ведущую со двора на нижний ярус Башни, и остановился там в густой тени. Дело, которое он делал, было, видимо, важнее, чем возможность проявить личный героизм. Другой вопрос, возможно, он и не считал это героизмом.
Получив приказ, воротный страж повернул брус и растолкал тяжелые створки. Отряд вновь прибывших промчался мимо него, как будто его и не было, нырнул под решетку, гоня перед собой перепуганное, полуоглохшее эхо. Подождав, покуда все они, до единого втянутся в затененный двор, тот, кто состоял при кляче, обрубил трос, и решетка рухнула, влекомая собственным весом. Сменившийся отряд, возвратившись в родные стены, оказался заперт в собственном дворе, где из-за каждого угла, из каждой тени брызнули стрелы. Оставшихся добили ножами. Через какие-нибудь четверть часа мощенный булыжником двор устилали тела в черном — в цветах королевской стражи. Посреди побоища, ко всему равнодушная, понуро стояла белая кляча.
Там, где они проходили, косила свою ниву смерть. В подземельях и на этажах Башни были камеры, представлявшие собой нечто вроде зарешеченных ниш: углубления в кладке или просто естественные неровности скалы основания. Привлеченные неурочным светом и лязгом железа кандальники и безумцы, а чаще всего те, кто совмещал в себе оба этих качества, обглоданные грязью и болезнями, что развиваются в темноте, поднимались с гнилой соломы настолько, насколько им это позволяла длина цепей. Болты и пики не сделали для них исключения, разя без пощады и без каких-либо объяснений. Принцип, очевидно, у нападавших был один: кто видел нас — умри.
С другой стороны, это можно было бы рассматривать как ограниченное временем милосердие. Можно было и никак не рассматривать, поскольку спешка не позволяла.
— Насколько, — спросил человек в капюшоне, — все это оправданно?
Капитан рядом с ним икнул.
— У меня строгие инструкции, — пояснил он, — касающиеся в первую очередь вашей безопасности, милорд. Вопреки тому, что вы сами об этом думаете. Таково условие, на котором я здесь с вами. И, между нами, таковы вонючие правила этой дерьмовой игры.
Оба на мгновение остановились, и какое-то время казалось, что вот сейчас вояка снисходительно потреплет «милорда» по плечу. Однако уже занесенная его рука внезапно опустилась под пристальным взглядом визави, а секунду спустя из глубины коридора послышалось:
— Нашли коменданта! Передайте капитану… Скажите милорду…
«Милорд» круто развернулся на месте, плащ взлетел, захлестнув ему ноги. Капитан последовал за ним. Видимо, в его личные инструкции входило ни в коем случае не оставлять «милорда» одного.
Стол. Стул. Чахлый свет факела, снятого со стены в коридоре. На лице старика, поднятого среди ночи, узнаваемое выражение человека, которого подчиненные подвели самым роковым образом. Циник, привыкший к тому, что на его глазах люди ежедневно сходят с ума. Один против полной комнаты вооруженных людей.
— Милорд?
Человек в капюшоне взглядом отодвинул с дороги своего капитана.
— Мне нужен узник, — сказал он.
— Естественно, — с сухим смешком отозвался комендант. — Не клады же вы здесь копать задумали. А почему только один? Зачем мелочиться?
— Милорд, — дернулся капитан, — мне не нравится его тон.
«Милорд» не обратил на него внимания.
— Мы, разумеется, в состоянии вскрыть каждую камеру. Равно как и перелистать ваши регистрационные записи. Но если вы добровольно отдадите мне ключ и проводите до нужной камеры, выйдет быстрее, и я буду вам признателен.
— И, вы понимаете сами, сэр комендант, — снова вмешался капитан, — мы вынуждены будем убить всех узников, которые увидят наши лица, услышат наши голоса и впоследствии смогут опознать нас перед королевским судом.
— Жестокий принцип вашего выживания мне очевиден, — задумчиво произнес комендант, пододвигая себе стул и садясь. — Сколько у вас людей?
— Достаточно, — сказал человек в капюшоне, — чтобы до рассвета творить здесь все, что нам вздумается.
— Вы честолюбивы? — неожиданно спросил тот.
— Думаю, да. — Человек, возглавлявший вторжение, позволил себе быструю усмешку.
— Храбрый молодой человек, — сделал свой вывод комендант. — На руках — перчатки, по рукам не определишь, но — достаточно молодой, судя по походке, осанке и рисунку губ. Вдобавок честолюбивый. Все вы думаете, что способны съесть политику, а в результате она всегда жрет вас. Люди вашего типа слишком часто становятся моими гостями.
— Не сегодня, — мягко поправил его «молодой человек».
— Кто знает. Вероятно, по пути сюда вы уже видели, во что Башня превращает людей вашего сорта. Поверьте, когда их сюда привозят, в массе своей все они весьма незаурядны. Когда я был в вашем возрасте, я совершал подвиги, любил юных красавиц и не мечтал возглавить самую зловещую из королевских темниц. Вы не женщину, случайно, ищете?
— Неужели здесь содержат женщин? — надо сказать, прозвучало это не слишком удивленно.
— Значит — нет? Я, право, надеялся с удовольствием сообщить вам, что принцессы Амнези нет в моих стенах, и ваш рейд пустой. Разве не она сегодня самая модная узница?
— Меня не интересует принцесса Амнези, — сказал человек в капюшоне. — Не настолько. Приступайте, капитан. Отыщите мне личные дела. Там должны быть отмечены номера камер и переводы, если они были.
Капитан окинул взглядом стол с неряшливыми следами ужина, поднял край скатерти, запятнанной вином, убедился в отсутствии потайных ящиков. Прошел комнату наискосок, кинжалом взломал нехитрый замок узорчатого шкафа. Из распахнутых створок пахнуло старой плесенью и все тем же вином, которым, видимо, комендант скрашивал себе однообразные будни.
— Ха-ха, — вредно сказал комендант. — Разве я — монастырский писака? Все их имена здесь! — Он постучал себя по лбу согнутым пальцем. — А дела их валяются где-нибудь в приказе, где чиновники стирают с них пыль. Как думаете, за что я получал жалованье при трех королях? За то, чтобы посылать молодчиков вроде вас туда, где им самое место!
— У него нет родственников в городе, — вполголоса доложил «милорду» его капитан. — Мы не можем на него надавить. Разве что прижечь его…
— Я старый человек, — заявил комендант. — Мое сердце не выдержит боли и остановится в самый неподходящий для вас момент. Вы только зря потеряете драгоценное время. А чем еще вы можете меня застращать? Что вы способны мне предложить? Я видел вас и слышал ваши голоса. Я в состоянии опознать вас перед лицом королевского правосудия. Уж не думаете ли вы, что я куплюсь на лживое обещание оставить меня в живых теперь, когда я уже почти готов назвать ваше имя?
Узловатый палец почти уперся в грудь человека в капюшоне.
— Вы, может, думаете, будто эта штука на лице надежно защищает ваше инкогнито? Ничего подобного! Я обязан знать тех, кто так или иначе может скоро пожаловать ко мне в гости. Мне знакомы эти губы. Этот повторяющийся в поколениях рисунок в свои времена сводил с ума королев. Честное слово, юноша, подвизались бы вы лучше на том поприще!
— Мне нужен Константин Брогау, — прямо сказал человек в капюшоне.
— О да. Разумеется. Довольно умно. Сегодня ночью ожидались попытки освобождения совсем другой узницы. Не повезло бедняжке принцессе Амнези. Никто не ценит ее так, как вы цените своего брата, Клемент. Ну так на чем мы с вами договоримся? Я открою вам его камеру, а вы прирежете меня на ее пороге?
— Я думаю, — сказал «милорд», — мы с вами сторгуемся. Вы открываете мне камеру Константина Брогау и передаете его мне, невредимого телом…
