Песнь Серебряной Плети (СИ) - Ллирска Бранвена (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
А ведь пошлет как пить дать. Ну, а чего ты ждал? Радуйся, что разгуливаешь на свободе, а не сидишь в одной из тех сраных клеток, низшее создание!
Исходя из того, что Киэнн имел возможность здесь наблюдать, фоморская культура отличалась от всех прочих культур фейри, с которыми ему доводилось ранее сталкиваться. Она была несомненно древнее и диковиннее, а главное — она была оторванной ото всего другого мира. То ли в силу многовековой изоляции, то ли по причине легендарной нетерпимости фоморов к представителям прочих рас и народностей Маг Мэлла. Впрочем, Киэнн был далеко не уверен, что последнее также не есть продукт враждебной пропаганды и элементарная фальсификация истории. Как бы то ни было, почти все артефакты, на которые четверка незваных гостей то и дело натыкалась в покинутой хозяевами башне, казались им непостижимыми творениями безумцев. Судя по всему, владыки Аннвна играли в игры, правил которых не знал никто из фейри, сражались оружием, какого ни Киэнну, ни Нёлди и Шинви в жизни не приходилось видеть, и, вероятно, извлекали музыку из инструментов, ни один из которых им не удалось заставить заговорить.
А вот кормились они определенно не святым духом. Судя по наличию обеденных столов, огромного количества вполне узнаваемой посуды и даже отдельных помещений, напоминающих самую обыкновенную дворцовую кухню — когда-то тут стряпали и всласть пировали. Но неистощимых запасов провизии последние обитатели замка, похоже, не оставили. А если и оставили, то упрятали достаточно хорошо. Конечно, питья из фоморского колодца вполне хватало для поддержания жизни — эта водичка, должно быть, и мертвого подняла бы! Но унять волчий вой в желудке она не могла. А бессмертные поросята Мананнана и вечно возрождающийся вепрь Вальхаллы, надо думать, околели вместе со своими хозяевами и больше не оживали с тех пор.
Поросята… Наверное, за кусок жареной свинины он бы сейчас сплясал голышом на раскаленных углях. Можно с козлиной бородой на причинном месте, без разницы. Кажется, не думать о еде было еще сложнее, чем не думать о Эйтлинн.
Она сильно изменилась за последние дни. Конечно, он видел ее только мельком, но не мог не заметить, что карие глаза фоморки стремительно набирали ранее несвойственной им янтарной желтизны, а веки стали почти прозрачными, отчего взгляд порой казался немигающим. Русые кудряшки внезапно распрямились, потемнели и отросли на добрый десяток дюймов за неделю. Хотя, конечно, время Киэнн считал по своим внутренним часам и кто знает, насколько он ошибался?
Киэнн добрался до колодца и принялся наполнять бутылки. Почти все прихваченные в дорогу снадобья Нёлди пришлось вылить — не считая тех, что втихаря высосал Шинви, пока ждал возвращения фоморки. Небольшие припасы съестного они тоже поначалу выбросили — те поменяли цвет, вкус и запах, так что казались исключительно неаппетитными. Но пару дней спустя пожалели о проявленной расточительности. И как-то потихоньку, кривясь, давясь и косо поглядывая друг на друга, замели все, что осталось. Эйтлинн к отбросам не притронулась. Она всегда проявляла одно лишь исключительное благоразумие. Интересно, как она только умудрилась потерять девственность до свадьбы?
Путь наверх отнял куда меньше времени и сил, чем предшествовавший ему спуск. Еще бы: пить прямо из колодца было равносильно тому, чтобы приложиться к самой Вечности!..
Комнаты на триста тридцатом этаже, которые облюбовали они трое (Эйтлинн расположилась на триста тридцать первом) оказались пусты. Задрав голову, Киэнн разглядел маленькую фигурку Нёлди этажами десятью выше. С Шинви он, скорей всего, снова разминулся. По существовавшей договоренности, пока Эйтлинн прочесывала библиотеку фоморов на предмет чего-то полезного, они по очереди таскали наверх воду и потихоньку продолжали исследовать замок. Но если Киэнн с Нёлди резонно отдавали предпочтение верхним этажам, Шинви постоянно тянуло вниз, к бездонной бочке бухла.
Киэнн бросил сумку на хрустальный столик и свалился на хрустальную кровать с прозрачными, медузоподобными перинами и подушками. Эйтлинн по-прежнему сидела на хрустально-прозрачном диванчике, скрестив ноги по-турецки и уткнувшись в книгу. Обзор снизу был и в самом деле великолепный. Киэнн вытянул бутылку и неспешно отхлебнул из горлышка…
Владелица шикарного зада внезапно поерзала, точно почувствовала на себе далекий пристальный взгляд. Потом отложила книгу в сторону, поднялась и решительно направилась к лестнице. Ну вот не было печали! Может, улизнуть, сделав вид, что как раз собрался на разведку?
Непослушными пальцами Киэнн спешно завинтил пробку и, вновь пересчитывая углы, двинулся к выходу. Ноги его безбожно подводили. В итоге Эйтлинн оказалась более резвой и поймала его прямо в дверях.
Тон ее не предвещал ничего хорошего:
— Киэнн, надо поговорить.
Все самые дерьмовые вещи произносят после этих двух слов. Киэнн поморщился:
— Кто такой этот Поговорить и чего ему от тебя надо? Скажи, и я его повешу.
— Прекрати паясничать, пожалуйста. И сядь.
Ну что ж, не отвертишься. Киэнн смирился и сел. Но перестать паясничать в его планы пока не входило.
— Дай угадаю: ты беременна? Но ведь, помнится, мы с тобой не спали с того раза, когда у тебя пошли месячные. Тогда что? А, ты беременна, но не от меня. Ну, тоже бывает. Нёлди на триста сорок шестом, Шинви на сто тринадцатом.
Эйтлинн нервно кусала нижнюю губу:
— Ты все еще на меня злишься, да?
— Я??? — То, что должно было прозвучать как искреннее удивление, вопреки всем усилиям Киэнна приобрело ярко выраженный оттенок негодования. — Да кто я такой, чтобы злиться на владычицу Аннвна? Нисколько, я только рад и счастлив служить Вашему Фоморскому Величеству!
Она напряглась:
— Я думала, ты понял.
— Я непонятливый. Природа умом обделила. И когда красотка сперва носит меня на руках и рыдает у меня на груди, ластится и смотрит обожающими глазами, а потом говорит: «Извини, у меня дел невпроворот, некогда глупостями заниматься» — я впадаю в ступор. И нуждаюсь в дополнительных дотошных разъяснениях. Вроде: «Не под твой ключик этот ларчик, знай свое место, ничтожество!»
Эйтлинн побледнела, лицо ее искривилось в болезненной гримасе:
— Киэнн, во имя рогов Кернунноса, ну что за вздор ты несешь? Слушай, ну да, я виновата, не следовало мне так себя вести…
— Разумеется, мараться обо всякое дерьмо.
— Замолчи, пожалуйста! — Ее бил озноб. — Хорошо, я сделала глупость. Но все совершенно не так, как ты думаешь! Я не пыталась тебя унизить, у меня и в мыслях такого не было! Я тоже тебя хотела. Тогда. И потом. И все эти дни. Потому что, черт возьми, кажется, я люблю тебя, Киэнн Дэ Данаан. И мне плевать, что твои предки были врагами моих, мне плевать, что в моем роду, по твоим же словам, было зазорно иметь дело с другими фейри, и мне плевать, что большую часть времени ты ведешь себя как абсолютный идиот! Я все равно хочу быть с тобой! Даже если ты считаешь меня безобразным чудовищем, демоном, уродом или просто невероятной занудой, которой необходимо все и всегда сделать правильно!
Киэнн ошарашенно уставился на нее, на несколько секунд лишившись дара речи.
— Ну-у… Вот с последним ты и впрямь угадала.
Фоморка улыбнулась и неуверенно протянула руку:
— Так что? Мир?
— Я бы предпочел скрепить мирный договор немного по-другому, — довольно ухмыльнулся в ответ он.
Эйтлинн ручным зверьком скользнула к нему на колени и трепетно прижалась всем телом:
— Ты все же невыносим! — с нервным смешком, пролепетала она. — На самом деле я собиралась поговорить с тобой совсем не об этом…
Киэнн уложил ее на подушки, с наслаждением лаская темно-лиловый сосок. Кожа фоморки тоже меняла цвет, да и на ощупь он помнил ее другой.
— Ну так говори. Одно другому не мешает.
Она блаженно потянулась и смешливо фыркнула:
— Не могу. Ты меня отвлекаешь.
— Уже хорошо.
— Чего ж хорошего? — жалобно подняла брови Эйтлинн. — Между прочим, это важно. И, боюсь, тебе не понравится то, что я скажу.
