Колыбель для мага - Шерстякова Ирина Петровна (книги полностью .txt) 📗
Девушка улыбнулась Аннеке всем своим существом и произнесла негромким мелодичным голоом:
-- Меня зовут Нагути-ко, я лекарка и ворожея. Чем я могу вам помочь?
-- Со мной все в порядке, просто я споткнулась и упала совсем рядом с вашим домом, и прохожие принесли меня к вам. Но я ничуть не ушиблась. Я знахарка и совсем недавно приехала в Ахт из деревни, чтобы получить новые знания и опыт. Меня зовут Аннеке, и я рада чести познакомиться с вами... Жаль, что я вас обеспокоила, мне так неудобно...
-- Вы ничуть меня не обеспокоили. Сегодня как раз я весь день сидела дома одна и скучала. И рада счастливому случаю, приведшему вас сюда... Рада, что вы не пострадали при падении. Пожалуйста, прошу, пройдемте в гостиную. Собратья по Искусству редко посещают друг друга, и очень интересно было бы познакомиться поближе и пообщаться. Пауседета, подай, пожалуй-ста, легкое вино и пирожные. А может быть, Аннеке, вы хотите что-нибудь посущественнее? Вы не голодны? Пауседета, добавь фрукты, сыр и копченое мясо, и хлеб, да порежь все красиво и разложи на том парадном блюде, с розами.
Аннеке, сильно смущаясь, проследовала за Нагути-ко и Пауседетой в маленькую гостиную, убранную коврами, заставленную креслами, диваном и несколькими маленькими столиками. Как видно, Нагути-ко обожала всяческие безделушки: столики от них просто ломились. В углу возле дивана стояла напольная ваза с красивым букетом. Там, где стены не закрывали ковры, на штукатурке какой-то искусный художник изобразил цветы и животных. Но все равно, хоть и пестроватая, и заставленная вещами, гостиная выглядела мило и уютно. В ней было безопасно.
В этом домике, решила Аннеке, все маленькое и уютное. Нагути-ко усадила гостью в кресло и захлопотала, расставляя на ближайшем столике угощение, принесенное Пауседетой, а та возилась, разжигая камин. Аннеке слабо протестовала против такого внимания и заботы, но на ее протесты никто внимания не обращал.
Новая знакомая налила вино в дивные бокалы тонкого радужного стекла с выписанными золотом изображениями цветов и птиц и принялась расспрашивать Аннеке. Она была сама доброжелательность. Аннеке рассказала, как приехала в Ахт, где поселилась, немного (совсем немного) о детстве в деревне и о наставнице. Нагути-ко оживилась: оказывается, имя Тэш в Ахте было довольно широко известно, во всяком случае, отец Нагути-ко в молодости ездил к ней посоветоваться по поводу лечения знатного пациента. "Конечно, всю славу за это излечение отец забрал себе вместе со щедрым гонораром", - со смехом добавила Нагути-ко.
И разговор двух девушек мигом перешел на профессиональные вопросы и продолжался в этом русле несколько часов. Обсуждали травы, способы их заготовления и составление сборов, методики гаданий, магические кремы и косметику. В последнем вопросе Аннеке открыла для себя много нового: с просьбами улучшить свою внешность дома к ней обращались лишь молоденькие девушки, мечтающие очаровать деревенских парней. Но недостатки их часто были лишь воображаемыми, а деревенские юноши не так уж требовательны к женской красоте, была бы не рябая, не хромая и не кривая. А здесь, в Ахте, Аннеке уж пару раз становилась в тупик, как возвратить хоть какое-то подобие красивой внешности женщинам, разрушенным годами и страстями, не прибегая полностью к иллюзиям.
Промыли косточки старосте гильдии. Эта высокомерная дама, оказывается, относилась к молоденьким знахаркам очень ревниво и неодобрительно. Она успела страшно надоесть Нагути-ко, придираясь к ней по всяким пустякам, в основном из-за жалоб старой карги гадальщицы Цереты, живущей в пяти кварталах отсюда, у которой Нагути-ко, по ее словам, отбивала клиентов.
-- Ну что я могу сделать, если ее клиенты переходят ко мне? -изливалась Нагути-ко, - Надо быть не такой мрачной и больше утешать советующихся да помогать отвратить беду. В конце концов, все мы когда-нибудь состаримся и умрем, даже волшебницы, хоть и не так скоро, а жизнь состоит не только из черных, но и из радужных полос. Рассказывай беднягам больше о радостях, да поменьше осуждай их слабости, сама не ангел, и люди к тебе потянутся! А я тут при чем, если она одним своим видом да палкой своей с головой чудовища всех отпугивает? И не уеду отсюда, пусть не ждет. Так ей и сказала!
Аннеке сочувственно кивала головой, вспоминая своего соседа-недруга Лепроя.
Когда все сладости были съедены, вино допито, а горла и языки девушек распухли от болтовни, Аннеке засобиралась домой. Нагути-ко и Паунседета в один голос уговаривали гостью не тащиться в ночь по опасным и неосвещенным улицам малознакомого города, а остаться и переночевать. В домике имелась комната для гостей. Хотя она и пустовала много лет, но аккуратная Паунседета поддерживала там порядок, регулярно проветривала и вытирала пыль.
Но Аннеке почему-то была уверена, что Бауглок, не обнаружив ее вечером дома, с неудержимой энергией примется за поиски, причем использует все свои многочисленные и разнообразные знакомства.
Она представила себе врывающуюся в дом Нагути-ко в ее поисках компанию бывших каторжников, зарабатывающих на жизнь переноской тяжестей на ярмарке и являющихся каждый вечер в " Петуха и Кастрюлю " пропустить по кружечке пива. Что стоило предупредить Бауглока? Но ничего не поделаешь, теперь надо возвращаться назад.
Тут Аннеке вспомнила, что шла к дому Нагути-ко под воздействием собственного заклинания, а сплести чары для возвращения не озаботилась. Самой найти дорогу в темноте затруднительно: хоть и горят на многих улицах тусклые масляные светильники, {в основном у дверей домов, принадлежащих состоятельным горожанам}, счастья от них немного. На робкий вопрос Аннеке о возможности найма провожатого Паунседета с энтузиазмом вызвалась довести ее домой.
Она отлично знает " Петуха и Кастрюлю ", в молодости частенько забегала туда зимними вечерами погреться и выпить чашечку горячего пунша, а возвращаться ночью одна ничуточки не боится: пусть попробует кто ее обидеть, ее, всем известную кормилицу самой Нагути-ко! Не понадобится и злое колдовство, горожане сами сживут супостатов со свету! С этим Аннеке и Нагути-ко сердечно распрощались и договорились встречаться как можно чаще.
-- Ты обязательно приходи. Здесь так скучно, сама увидишь. Совершенно не с кем поговорить. Клиенты что? Клиентов интересуют лишь свои собственные беды, ты для них - всего лишь средство, вроде клизмы, горячей припарки и отвара из трав: принимать столько-то раз, цена такая-то. Они уходят, а ты остаешься... Не со старой Церетой же разговаривать. - говорила, стоя на пороге, Нагути-ко.
-- А что, это идея! Зайди к Церете, пожалуйся ей на судьбу, спроси совета да попросись в ученицы!
Нагути-ко весело расхохоталась:
-- Ну нет, уж лучше я зайду к старосте гильдии и скажу ей, что она уродка и бездарно колдует. Ей-ей, последствия будут менее неприятными.
Аннеке редко пила вино и ходила в гости только к знахарке Птичье Перо, поэтому с непривычки устала и слегка опьянела. Огни уличных светильников двоились и расплывались в ее глазах радужными пятнами, так что без посторонней помощи до дому было не добраться, тем более ночью, в темноте.
Ей казалось, что она знает Нагути-ко с детства: так просто и весело было с ней. Эта девушка вся лучилась доброжелательством и тихой радостью. Но, подробно и заинтересованно расспрашивая Аннеке, она почти ничего существенного не рассказала о себе. Аннеке рассмеялась: из-за привычки напускать на себя таинственность, перенятой у наставниц, она тоже открыла новой знакомой не так уж и много. Зато Паунседета была рада скоротать дорогу, рассказывая о своей любимице.
Оказывается, отец Нагути-ко, Тариэрс, был лекарем, принадлежал к гильдии лекарей. Дочь унаследовала его долю в этом обществе, поэтому имела право врачевать. В молодости Тариэрс участвовал в набеге на соседний Иеное лекарем при войске и привез молоденькую, совсем девоч-ку, красавицу-пленницу, на которой немедленно женился и любил ее без памяти. Она тоже к нему привязалась, как к единственной защите в чужом краю.
