Падение Пятого (ЛП) - Лор Питтакус (книги TXT) 📗

Я замечаю какое-то мигание в углу одного из мониторов. Это программа-переводчик, запущенная папой. Видимо, все это время она работала в автоматическом режиме. Раскрываю окно программы, и на экране появляется запрос:

ПЕРЕВОД ЗАВЕРШЕН. РАСПЕЧАТАТЬ?

Я тяжело сглатываю, не зная, можно ли мне первым прочитать перевод могадорского документа, и все равно нажимаю «ДА». Принтер под столом оживает и начинает выплевывать листы с текстом. Я хватаю первый же лист, не дожидаясь конца распечатки.

Некоторые слова перепутаны или стоят не на своем месте, что указывает на несовершенство программы-переводчика. Однако, даже несмотря на неточности, я мгновенно узнаю документ. Я его уже видел.

Далеко не сразу я понимаю, что задержал дыхание и помял листы, так как до боли вцепился в них. Ноги прирастают к полу, недоверие и страх буквально парализуют меня.

В моих руках копии записей отца... тех самых записей, что он делал при инвентаризации Наследства Гвардейцев... а в самом конце документа приписан адрес центра Джона Хэнкока.

Глава 31

СЭМ

Я, как ошпаренный, выскакиваю из мастерской, с грохотом распахивая дверь. Ладони потеют, словно документы излучают жар. Мысли путаются.

Что могадорцы собирались делать с копиями отцовских записей? Откуда они вообще взялись, эти копии?

Вспоминаю день нашего приезда, когда отец за ужином рассказывал подробности своего длительного заключения у могадорцев. Помню, кто-то из Гвардейцев высказал подозрения, особенно когда отец упомянул, что пришельцы поработали с его разумом. Девятый так прямо и сказал, что это может быть ловушкой.

Но это невозможно. Он мой отец. Ему можно верить.

Несусь по коридору в сторону отцовской комнаты. Даже не представляю, что буду делать, когда увижу его. Обвиню в предательстве? Скажу, что нам пора отсюда убираться?

Комната пуста. Ловлю себя на том, что осматриваюсь вокруг, хотя сам точно не знаю, что ищу. Могадорский коммуникатор? Англо-Могадорский словарик? Однако ничего особенного не видно.

Этому должно быть логическое объяснение, так?

Разве я не видел собственными глазами, что вытворяют могадорцы с разумом своих жертв? Я видел, как Адам использовал Наследие, а ведь оно, по сути, лишь побочный эффект от попытки могадорцев прочитать память мертвого Гвардейца. Наконец, прямо сейчас Джон с Эллой лежат в коме, вызванной постоянным телепатическим воздействием Сетракуса Ра на их рассудок. Могадорцы не один год держали отца в плену, проводя над его разумом свои немыслимые эксперименты.

Разве так уж невероятна возможность, что моги промыли ему мозги?

Мой отец, возможно, даже не подозревает, что пляшет под их дудку. Они могли каким-то образом воздействовать на его мозг и затем специально дали ему сбежать, рассчитывая, что он будет собирать для них информацию. Возможно, они запрограммировали его так, чтобы он неосознанно отправлял им отчеты, во время сна. Помню, я где-то читал о двойных агентах: мол, их можно загипнотизировать таким образом, что они забудут о том, что их перевербовали. Только не помню, была ли это настоящая статья или комиксы.

Выхожу в коридор и кричу:

— Пап?! Ты где? — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал естественно и спокойно, потому что не хочу спугнуть его, если он могадорский шпион.

— Я здесь! — кричит отец в ответ из комнаты, где лежат Элла с Джоном.

Мой отец — могадорский шпион? Какая чушь! Возьми себя в руки, Сэм. Подобная теория заговора скорее в духе газетки «Они ходят среди нас». Глупости. Гораздо важнее, что в душе я знаю: это неправда.

Тогда почему я так волнуюсь?

Стою на пороге Эллиной комнаты, сжимая в руках переведенные документы. Сара ушла спать к себе, так что рядом с Эллой и Джоном остались только отец и Берни Косар. БиКей дремлет, свернувшись клубком. Отец в задумчивости чешет его за ухом.

— Что такое, Сэм? — спрашивает он.

По моим выпученным глазам отец догадывается, что случилось что-то из ряда вон. Он перестает чесать бигля и идет ко мне, но я инстинктивно отступаю в коридор. Я держу дистанцию от любящего отца, который вытащил меня из могадорских застенков. С ума сойти.

Я резко сую ему документы:

— Почему это оказалось у могадорцев?

Отец начинает пролистывать документы, и листает их все быстрее по мере того, как осознает, что видит:

— Это... это же мои записи.

— Я знаю. Как могадорцы до них добрались?

Должно быть, он улавливает скрытый смысл в моем вопросе, потому что его лицо искажает страдание.

— Я этого не делал, Сэм, — отвечает он как можно тверже, но в его голосе слышатся нотки сомнения.

— Ты точно уверен? А что если... что если они с тобой что-то сделали, пап? Что-то, о чем ты даже не помнишь?

— Нет. Невозможно, — говорит он, отрицательно мотая головой, будто пытается убедить самого себя. Судя по его тону, твердой уверенности, что это невозможно, у него нет. По правде, мне кажется, что эта мысль его пугает. — Мой блокнот с записями, он все еще в комнате?

Мы бежим в его комнату. Блокнот лежит на письменном столе, где и должен. Отец пролистывает его, как будто выискивает признаки того, что блокнот кто-то брал. Его лицо напряжено, как бывает в те моменты, когда он пытается что-то вспомнить. Думаю, он осознает, что не может доверять самому себе, так как могадорцы могли с ним что-то сделать.

Он поворачивается ко мне с мрачным видом:

— Если мои записи попали в лапы могадорцам, то, надо полагать, им уже известно об этом месте. Тебе следует вооружиться, Сэм. Саре тоже.

— А как же ты? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри все холодеет.

— Мне... мне нельзя доверять, — с трудом выговаривает он. — Ты должен запереть меня здесь до возвращения Гвардейцев.

— Должно быть другое объяснение, — говорю я дрожащим голосом, а сам не знаю: то ли я действительно в это верю, то ли просто хочу, чтобы это оказалось правдой.

— Я не помню, чтобы куда-нибудь выходил, — говорит он. — Но в данном случае мои воспоминания ничего не значат.

Он тяжело опускается на кровать, кладет ладони на колени и упирается в них пустым взглядом. Он выглядит подавленным. Еще бы: родной сын сомневается в нем, более того — он сам в себе не уверен.

Я поворачиваюсь к двери:

— Слушай, я иду за Сарой, по пути захвачу оружие, но я не стану тебя запирать. Просто побудь пока здесь, ладно?

— Стой, — останавливает он меня, поднимая вверх руку. — Что это?

Я тоже что-то слышу. Из ящика прикроватной тумбочки доносится тихое жужжание. Я подскакиваю к тумбочке и выдергиваю ящик.

Звук издает телефон, который отец использовал для связи с Адамом. Экран светится, сигнализируя о входящем вызове, но номер абонента не определяется. В углу экрана я замечаю отметку о девятнадцати пропущенных звонках. Я показываю телефон отцу. На его лице появляется радость, но у меня нервы уже на пределе — слишком много на меня разом навалилось проблем, и количество их растет как снежный ком.

Нажимаю «Ответить» и подношу трубку к уху, мой голос дрожит:

— Алло?

— Малкольм! — кричит кто-то в трубку взволнованным голосом. — Где тебя носит!

— Это Сэм, — поправляю я, а сердце замирает от страха — я узнаю этот голос. — Адам?

Отец вскакивает с кровати и хватает меня за плечи: он безмерно рад тому, что Адам жив. Хотел бы я тоже порадоваться, но, судя по голосу Адама, у него плохие вести.

— Сэм? Сэм! Где отец!?

— Он...

— Забудь! Сейчас это не важно! — кричит он. — Слушай, Сэм. Вы в Чикаго, так? В Центре Джона Хэнкока?

— Э... откуда ты знаешь?

— Да все уже знают, Сэм! — орет Адам в трубку. — К вам вот-вот нагрянут гости!

Глава 32

МАРИНА

— Держитесь!

Девятый неожиданно выворачивает руль, и наш аэроглиссер (звучит внушительно, но на деле это маленькая лодка с огромным воздушным винтом на корме) резко меняет курс, огибая бревно, плавающее в мутной коричневатой болотной воде. Мы дружно заваливаемся на бок, Восьмой едва не теряет равновесие и хватает меня за руку, дабы не выпасть за борт. Он неуверенно улыбается, отпуская меня, чтобы прихлопнуть комара. Воздух здесь, густой и влажный, насквозь пропитан запахами растений и плодородной почвы. Тучи насекомых вьются над нами, своим жужжанием заглушая даже рев пропеллера.