Наследство колдуньи - Чистюхина Наталья (первая книга txt) 📗
Он ударил ее по щеке. Рефлекторно, не думая. Однако сразу же разозлился на себя за это. Щека у Сидонии горела, но она даже не шевельнулась. Он отвернулся от нее и, потирая пальцами левой руки правую, чуть болевшую от удара, подошел к окну и стал смотреть на улицу. Ему было очень плохо. Он не мог понять, почему она так поступила. И не мог ее простить.
— Разница между нами состоит в том, Сидония, что я люблю ее до сих пор.
Она не шелохнулась.
— Я всегда это знала. Я вам уже сказала, Жак: если она поправится, я уйду.
Он закрыл глаза. Хватит ли у него выдержки, чтобы привести в исполнение это решение, этот приговор, который встал перед ним в аббатстве? Какое-то время он собирался с силами. Потом кашлянул, прочищая горло.
— Вы уедете в любом случае, Сидония. Уедете в Сассенаж и будете жить там затворницей. Я хочу, чтобы правду узнали все. И мои дети тоже.
Она пошатнулась, схватилась похолодевшими пальцами за край письменного стола. Овладела собой.
Аббатису разжалуют. Это станет для меня единственным утешением.
Он резко обернулся и посмотрел на нее. Лицо его было бледным.
— Вы настолько злы?
Она покачала головой, отказываясь дать волю слезам.
— Вовсе нет, Жак. Но будет справедливо, если и она, подобно мне, будет наказана. Наказана за избыток любви. И за желание защитить того, кого любит. Почему, вы думаете, она так меня ненавидит?
Он пожал плечами, внезапно испытав сомнения в собственной правоте. Теперь многое, что раньше было непонятно, обрело смысл. И все же…
— Я не нарушу обещания, данного сестре Альбранте, пока она сама меня от него не освободит. В глазах всех мы будем жить как раньше. Ничего не изменится. Ни для вас, ни для меня. Вы поедете со мной в Романс и подготовите моих дочерей к встрече с возможными женихами. А теперь уходите. Мне нужно закончить одно дело, и на этот раз никто не сможет мне помешать.
Сидония опустила голову. Как ей хотелось в это мгновение обнять его, успокоить поцелуем! Она подошла к двери.
— Пришлите ко мне Марту.
Она вздрогнула и обернулась к нему. В лице ее не было ни кровинки.
— Не делайте этого, Жак! Вы не знаете, с кем имеете дело!
Он посмотрел на нее холодно и сказал:
— Вы ошибаетесь, Сидония. Я прекрасно знаю, кого вы пригрели на своей груди. И я собираюсь избавиться от этой дьяволицы!
Пошатываясь от горя, Филиппина опустилась на колени. Ей никого не хотелось видеть. Совсем никого. Да и разве кто-то мог понять, что она сейчас чувствует? Разумеется, нет! Соединив ладони перед грудью и глядя вниз, на подол своего шелкового платья, на котором, словно угасающие звезды, блестели капли слез, она стала читать молитву. В семи шагах от кровати. Почему именно в семи, а не в девяти и не в двенадцати? Пятясь от кровати, она успела сосчитать именно до семи. На седьмом шаге ноги у Филиппины подогнулись. Странно, что сознание цепляется за такие ничего не значащие мелочи, когда душа просто разрывается от боли… Разве кто-то поймет, как сильно она ее любит? Ведь она сама не может это объяснить…
Хватит ли ей смелости поднять глаза, голову? Хватит ли сил вернуться к кровати? Филиппина терзалась тысячей вопросов, когда вдруг ее волос коснулся луч света. Словно рука, несущая исцеление… Прикосновение это было нежным, но таким явственным, что девушке на мгновение подумалось, будто сам Господь спустился с небес утешить ее. Она подняла голову и застыла от изумления.
В облаке ярко-голубого света тела Альгонды и младенца парили над кроватью, так высоко, что Филиппина могла бы лечь на простыню, не коснувшись их.
Она рефлекторно перекрестилась и, созерцая это чудо, стала ждать появления ангела, который унесет в рай две праведные души.
Не помня себя от ужаса и горя, Сидония вошла в свои апартаменты и нос к носу столкнулась с Мартой, которая ожидала ее, недвижимая и холодная. Нужно все рассказать, не теряя ни минуты!
— К Жанне вернулась память. Барон знает. Он намеревается прогнать нас, — пробормотала Сидония, падая на колени. — Умоляю, Марта, не причиняй ему вреда! Оставь его в покое! — взмолилась она, цепляясь за край передника своей горничной.
— Уйди с моего пути, — зло проскрежетала Марта и шагнула вперед.
Сидония отрицательно помотала головой.
В этот душный вечер одного движения руки Марты хватило, чтобы Сидония повалилась на пол. Когда дверь за гарпией закрылась, она обняла руками колени и заплакала.
Они все не приходили. Похоже, ангелы не торопились забрать на небо Альгонду с дочерью. А свет, окутывавший их, все усиливался. Скоро Филиппине пришлось прикрыть глаза руками. Семь шагов. Ведь никто не просил ее считать до семи… Неужели, если бы этот свет коснулся и ее, это могло ей повредить? Непонятно… Зрелище было странным и в то же время прекрасным. Теперь свет так слепил глаза, что Филиппина смежила веки. Когда по прошествии нескольких минут она снова их открыла, все закончилось. Альгонда с Элорой, как и прежде, лежали на кровати. Обращенное к ней лицо Альгонды было умиротворенным и таким же розовым, как и личико новорожденной. Глаза ее были закрыты, но она улыбалась. Малышка Элора безмятежно сосала пальчик.
Филиппина чуть не закричала от радости. Ноги у нее занемели, и пришлось опереться о пол руками, чтобы встать. Она подбежала к кровати, уверенная, что стала свидетельницей чуда Господнего, и легонько потрясла Альгонду за плечо. Но та все не просыпалась. Филиппина
убрала руку, чтобы не побеспокоить малышку. Альгонда крепко обнимала дочь и, несомненно, была жива. Филиппина решила во что бы то ни стало привести больную в чувство, и вдруг взгляд ее упал на личико Элоры, неотрывно смотревшей на нее. Никогда не видела она таких глаз. Никогда! Золотисто-зеленые, они были похожи на глаза рептилии. В голове ее вдруг зазвучало пение. Очарованная, она повторяла слова вслед за голосом, напевавшим: «Сохрани… эту… тайну!»
Марта вошла в кабинет барона Жака, не дожидаясь приглашения. И он этому не удивился.
— Вы хотели видеть меня, мессир.
Отвлекаясь от горьких мыслей, он закрыл створки окна, к которому подошел за глотком свежего воздуха, повернулся, посмотрел на наперсницу жены с откровенной враждебностью и сказал:
— Обойдемся без показной любезности! Уверен, вы знали правду о Жанне де Коммье.
Марта прищурилась. Она и так слишком долго щадила его!
— Единственное, о чем я жалею, так это что не прикончила ее тогда!
Жак де Сассенаж вздрогнул от неожиданности.
— Что вы сказали?
Марта зло усмехнулась.
— Неужели вы думаете, что я более человечна, чем вы привыкли считать?
Барон, не помня себя от ярости, сорвал со стены меч и приставил острие к ее шее. Марта не шелохнулась. Эта игра ее забавляла.
— Вы и так слишком много сказали…
— Помилуйте, барон, я ведь еще не сказала то, что вы больше всего хотите узнать: причастна ли к этому нападению Сидония?
Сердце Жака замерло в груди. До чего отвратительно улыбаются эти зловонные губы… Из-под острия меча выкатилось несколько капель черной крови.
— Говори, ведьма! Говори, или я убью тебя!
Марта со смехом подала вперед шею. Прежде чем Жак понял, что происходит, лезвие прошло через плоть гарпии.
— Как вам зрелище, барон? — внезапно охрипшим голосом спросила она насмешливо.
Он выдернул меч и отшатнулся в уверенности, что она сейчас упадет мертвая к его ногам и он никогда не узнает, виновна ли Сидония в том, что случилось с его женой, или нет.
Но она стояла как ни в чем не бывало, и на глазах у изумленного барона кровь вдруг стала сворачиваться, а сама рана — затягиваться. «Чертовщина какая-то!» — подумал он. Гнев его возобладал над разумом: направив меч ей в сердце, он бросился вперед. Одним движением руки Марта обезоружила его, не дав даже приблизиться. Меч отлетел, ударился о стол и, срезав кусок столешницы, глухо звякнул о паркет. Жак едва успел понять, что произошло, как невидимая рука, направляемая гарпией, оторвала его от земли и прижала к стене так, что ноги его беспомощно повисли.
