Признак высшего ведьмовства - Первухина Надежда Валентиновна (мир бесплатных книг txt) 📗
– Фрида! – стукнула кулаком по столу Лариса. – Как ты можешь так говорить! Выходит, ты ничего из цела не оставляешь мне? Выходит, я беспомощна? Ни на что не годна?
– Отнюдь, милая Лара. – Фрида подошла к Ларисе, мягко опустилась у ее ног, положила свою прекрасную серебристую голову ей на колени. – Я ведь не прямо сейчас отправляюсь на поиски убийцы. Нам предстоит немало подготовительной работы. Анализировать, строить планы, разрабатывать стратегию. А ты у меня, Ларочка, несравненный стратег. Это не комплимент.
– Спасибо, Фрида…
– Что это? Ты плачешь?.. Не надо, милая моя. – Руки Фриды нежно гладили Ларису.
– Я схожу с ума всякий раз, когда тебя нет рядом, – пробормотала, всхлипнув, Лариса. – Мне кажется, я вообще не живу, когда ты уходишь… Я не могу без тебя…
– Любимая моя девочка, сокровище мое, если бы ты знала, как я по тебе тоскую даже в самой короткой разлуке. Я люблю тебя так, как ни один человек не любит другого человека… Я воистину принадлежу тебе, и поверь, я никому и никогда не говорила и не скажу больше таких слов. О, Лара, возлюбленная моя! Что же нам делать – ведь помимо любви у нас еще есть долг, долг хотя бы перед этими несчастными девочками. Хочешь, я расскажу тебе о каждой из них? Сельма Ингефельд в будущем могла бы стать той, кого вы, люди, называете ясновидящими. Мирта Ишкольц писала стихи. Пока детские стихи, но со временем ее стихи превратились бы в новое откровение, нечеловечески гениальное откровение для мира, и прославили бы ее маленькую страну. А знаешь, что принесла миру Шарлотта Шпайер в свои неполные шестнадцать лет?! А Галя Иевлева…
– Довольно, – тихо сказала Лариса. – Я поняла. Ты права. Но позволь мне хотя бы помогать тебе.
– Без твоей помощи мне не обойтись, Лара, – серьезно сказала фламенга. – А теперь идем. Я соскучилась по тебе. Соскучилась по девочкам и даже по своему дворцу. Как здесь хорошо! Когда я возвращаюсь из мира, бывшего твоего мира, в мир мой, кажется, что краски вокруг становятся ярче, воздух прозрачнее, ароматы нежнее и изысканнее. Впрочем, почему кажется? Так оно и есть. Вот почему я не хочу, Лариса…
– Да?
– Чтобы ты вновь покинула границы моего мира и заново соприкоснулась с твоим. Я боюсь, что это убьет тебя. А ты должна жить…
Они уже вышли из библиотеки и стояли на открытом балконе, оплетенном шпалерными розами. Розы благоухали так, словно цвели они в раю.
– Как меня пьянит этот аромат, – прошептали серебряные губы фламенги. – Так пахнет твоя кожа, моя возлюбленная Лариса…
С этими словами фламенга поцеловала Ларису – долгим, изнурительным и страстным поцелуем. Зеркально блестящие руки фламенги ласкали женщину, наполняя ее тело огнем невыносимого для человека наслаждения и блаженства. Но, подчиняясь этим ласкам, задыхаясь от аромата роз, Лариса думала о том, что Фрида раскрыла ей не всю правду о деле «Наведенная смерть».
То, что не попало в досье ложи. Германия, г. Эссен, 12 марта 2019 года, смерть Шарлотты Шпайер
– Лотхен, милая, – зовет ее тетя. – Взгляни на часы – мы почти опаздываем!
Тетя панически пунктуальна. Эту пунктуальность не излечивают даже ее регулярные визиты к психотерапевту герру Брюнтнеру.
– Иду-у-у, тетя! – отвечает из своей комнаты Шарлотта. Голос ее весел и звонок, как только может быть звонок голос девушки, которой вот-вот будет шестнадцать.
Шарлотта придирчиво осматривает себя в зеркале. Правильный овал лица, высокий лоб, который она принципиально не прячет под челкой, серые, как небо Эссена, строгие глаза, нежные губы, неоскверненные помадой. Светлые, густые волосы зачесаны назад, стянуты в пучок, упрятанный в черную сетку, – ни один локон не посмеет выбиться. Такие прически не носят ровесницы прекрасной Шарлотты. Но она не такая, как все. Не только прическа, выражение лица, но и одежда это подчеркивают. Сегодня девушка одета в длинную, до лодыжек, прямую бархатную юбку (и никаких разрезов!), шелковую блузку с серо-стальным отливом и черный бархатный жакет, не оживленный ни брошью, ни каким-нибудь легкомысленным бантиком. В довершение всего – черные туфли-лодочки на низком каблуке. Шарлотте ни к чему все эти модные шпильки и платформы, на которых щеголяют сверстницы, пестрые и крикливые, как сойки. При росте метр семьдесят девять необходимость в обуви на высоких каблуках отпадает сама собой.
Итак, Шарлотта Шпайер оглядывает себя, такую строгую, повзрослевшую и чопорную в большом, вделанном в дверь платяного шкапа, зеркале. И остается довольна осмотром. Возможно, будь ее характер и увлечения иными, она выбрала бы для себя сладкую карьеру фотомодели, звезды подиума, красавицы с обложки модного журнала. Такая мысль мелькает в прелестной головке фройляйн Шпайер, но вызывает на губах лишь презрительную насмешку. Шарлотта уже выбрала свой путь. И познала, каков смысл ее жизни. Ее ведет вперед высокая лучезарная звезда, и никто и ничто не сможет помешать ей.
Шарлотта отходит от зеркала и бросает прощальный взгляд на свою комнату. Здесь тоже все строго, рационально и даже несколько аскетично для столь молодой девушки. Стеллажи, доверху заполненные книгами, рабочий стол для расчетов и чертежей, второй рабочий стол с компьютером; никаких мелочей, суетно оживляющих интерьер. Лишь в простенке между окнами висит портрет в строгой, мраморного цвета раме.
С портрета на Шарлотту внимательно и с одобрением смотрит довольно молодая, но лишенная привычной красоты женщина. Лицо женщины на портрете дышит целеустремленностью и волей, высокий гладкий лоб говорит о проницательности, глаза полны мудрости, а губы напоминают губы греческой камеи. Женщина облачена в строгое платье позапрошлого века, белеет скромный стоячий воротничок, и больше нет никаких украшений. Шарлотта смотрит на портрет и едва заметно ему кланяется. Это поклон перед своим кумиром, перед своей повелительницей – королевой науки.
На мраморной раме золотом тиснута надпись: Der Professor der Mathematik Sofia Kowalewskaja
– Сегодня мое первое выступление, фрау Ковалевская, – говорит Шарлотта портрету. – Пожелайте мне успеха.
Русская королева математики смотрит на фройляйн Шпайер одобрительно и с пониманием.
