Малый драконий род - Кернер Элизабет (читаем книги бесплатно .txt) 📗
— Ланен, ну как ты? — спросил негромко Вариен, когда в полдень мы остановились, чтобы перекусить, расположившись под сенью старых деревьев, представлявших собой весьма жалкое укрытие. Но тут хотя бы дождь не так донимал, и то хорошо.
— Так же как и всегда, когда ты меня об этом спрашиваешь, — проворчала я. — Все покоя не никак не найду — и в голове кавардак, и вокруг не лучше.
Я отошла и принялась шарить там и сям в надежде отыскать хоть сколько-нибудь сухого топлива. Найдешь тут, как же!
Мы перекусили черствым хлебом, холодным сыром и полосками вяленого мяса — все это было куда суше, чем мы сами.
— Клянусь вам, — пробурчал Джеми, которому все это уже опостылело не меньше, чем мне, — ежели эта канитель продлится еще неделю-другую, начнется членовредительство.
— Будет петушиться, — откликнулась Релла. Отчего-то она сегодня была настроена куда благодушнее, чем пару дней назад. — Уже недалеко.
— Что недалеко? — спросила я.
— Скоро будет ночевье, полдня пути осталось.
— Что за ночевье? — полюбопытствовал Вариен. — Яви благодушие, госпожа, скажи: там нас ждет очаг и прочная крыша, под которой можно будет схорониться от дождя?
— И да и нет, — отозвалась она. — Огонь там негде разжечь, потому что дыму будет полно, но есть крыша и четыре стены, и пол там сухой, к тому же всегда имеется запас сухого топлива — можно набрать с собой. И еще найдется кое-что подороже лансипа, если никто не успел побывать там до меня.
Она отказалась пояснить, что имела в виду; но сама мысль о прочной крыше над головой представлялась мне на диво ободряющей, пусть даже придется обходиться без огня. Все мы слегка воспрянули духом, даже голоса у меня в голове на время поутихли. Все-таки предвкушение — великая вещь. Это так, к слову.
...Когда мы наконец добрались до ночевья, уже совсем стемнело — и днем-то света было не много: сплошное серое марево, — и Релла не сразу нашла то, что искала. Ночевье и в самом деле было неплохо сокрыто. И к тому же — в точности, как она сказала, ни больше ни меньше. Когда Джеми удалось зажечь огарок свечи, мы увидели, что находимся внутри тесной постройки с приземистыми стенами и крышей, вполне способной защитить от дождя, но настолько низкой, что ни я, ни Вариен не могли стоять здесь в полный рост; в углу стоял небольшой короб, а сверху, в другом углу, узенькая решетка, через которую внутрь проникал воздух, — и ни тебе окон, ни очага. Я принялась ворчать и пригрозила, что разожгу костер прямо на полу, пока складывала в угол мокрые седла и сбрую. Лошадей мы оставили у коновязи под навесом, предварительно покормив их и дав напиться; но спать несчастным животным все равно пришлось на мокрой земле. Впрочем, у нас на каждую лошадь было по два одеяла, и мы понадеялись, что этого будет достаточно.
— И как же ты собираешься разжечь тут огонь, не опалив при этом собственные пятки? — поинтересовалась Релла, немного насупившись. — В последние дни, девонька, ты ведешь себя хуже некуда. Хоть немного-то считайся с теми, кто подле тебя. Это ночевье Безмолвной службы, а не зал в трактире! Если кто-нибудь прознает, что я вас сюда затащила, меня лишат месячного жалованья и заставят четверть года обустраивать такие же вот ночевья по всей округе. И потом, дыму-то все равно некуда будет выходить. Зато тут не продувает — спать нам всем будет тепло и, между прочим, сухо; к тому же свечи есть — вот их сколько хочешь жги. Да, и кстати... — Взяв свечку, она подошла к стоявшему в углу коробу. — Благослови Богиня беднягу, попавшего в немилость! Сухие одеяла, клянусь именем Шиа, и непромокаемые плащи — на всех!
Она принялась вынимать сверток за свертком — каждому досталось одеяло и еще одна скатка в придачу. Последняя оказалась на удивление тяжелой; стянув свои промокшие кожаные перчатки, я ощутила под пальцами необычную ткань. Она походила на мешковину средней толщины, но плетение ее оказалась тоньше, чем я ожидала, и к тому же пахла она как-то странно. Я принюхалась.
— Пчелиный воск, — сказал Джеми, ухмыльнувшись. — Вощеная ткань, клянусь Владычицей! Госпожа Релла, прошу меня простить — да и сам в свою очередь прощаю тебе все, несмотря на то что продрог до костей. — Он сорвал свою промокшую поддевку, завернулся в сухое одеяло, а поверх накинул вощеную холстину — и уселся, прислонившись спиной к стене. — Хвала Безмолвной службе, больше никогда не буду слать им проклятия, если на то не найдется достойной причины, — добавил он. Релла лишь фыркнула.
— А почему же этот воск не ломается на сгибах? — поинтересовалась я, беря пример с Джеми.
Благодаря сухому одеялу я наконец-то почувствовала, что такое настоящее тепло, — последние две ночи я так и спала в мокром, — хотя сама по себе вощеная ткань не грела, но тепло хранила превосходно, и я начала понемногу согреваться. Вариен уселся подле, обернувшись вместе со мной одеялом. От него, как обычно, исходил чуть ли не жар, а мне сейчас только это и было нужно.
— А это уж не твое дело, — ответила Релла чопорно. — Что же, по-твоему, наша служба зря зовется Безмолвной?
— А как ты думаешь, далеко нам еще до Кай? — спросила я. Каждый вечер в течение недели мне приходилось бороться с желанием задать этот вопрос. Я не могла ничего с собой поделать.
К моей вящей радости, Джеми откликнулся:
— Я не слишком уверен в здешних дорогах, но, если только я не ошибаюсь, до реки всего лишь день пути — или около того.
Релла одобрительно приподняла бровь.
— Неплохо для того, кто четверть века торчал на одной-единственной ферме. Думаю, мы доберемся до Кайбара завтра, — сказала она.
— А там найдем гостиницу с большим камином, настоящей постелью, горячей едой и холодным пивом, — добавил Джеми. — И мне плевать: пусть за нами охотятся хоть все наемные убийцы разом. Завтра я намерен спать на кровати.
— Вот это правильно, — сказала я. — Если я смогу согреться и побуду в тепле подольше, может, мне удастся избавиться от этой проклятой простуды.
— Не стану возражать, — сказала Релла. — Меня и саму спина замучила. С самого отъезда стараюсь не обращать на это внимания, но когда-нибудь она меня доконает.
Я редко вспоминала про горб Реллы. При первой нашей встрече она несколько преувеличивала свою горбатость, чтобы казаться беспомощной калекой в глазах моего отца, Марика, но это не было притворством в полном смысле слова — она не могла избавиться от своего телесного недостатка, даже если бы хотела. Я и не знала, сколько неудобств доставляет ей спина, пока мы не начали путешествовать вместе. Она была из крепкой породы, но холод и сырость крутили ей кости, и я то и дело слышала, как она сетует на ломоту в суставах. Во время наших скудных трапез Вариен садился с ней спиной к спине: она говорила, что его тепло хорошо ей помогает. И все же по утрам она не в силах была сдержать стон, когда садилась верхом на лошадь.
И это касалось не только ее. Меня, например, тоже беспокоила спина, и как назло к этому добавилось еще и возрастающее чувство неудобства где-то внизу живота. Несколько раз я даже выбиралась из седла и припускалась трусцой вместе с лошадьми — покуда у меня хватало сил. Не то чтобы я начала толстеть от постоянного пребывания в седле — но мне так казалось с каждой новой луной, когда наступало время кровотечения. Я была обеспокоена: уже неделя прошла как все закончилось, а пальцы у меня до сих пор были опухшими, как и живот, да еще мне пришлось туго стянуть грудь, чтобы унять боль. К тому же в последний раз крови у меня были не такими обильными и длились недолго. В последнее время у меня в утробе вообще происходило что-то занятное, и мне редко удавалось даже как следует поесть. Половина из съеденного вскоре выходило наружу тем же путем; но я тщательно старалась хранить это втайне от других. Причину всего этого я видела в скудном питании, холоде и постоянной езде верхом. И мысль о том, чтобы провести ночь в гостинице — или две ночи, если удастся убедить остальных, — наполняла меня блаженным предвкушением. Будет возможность почистить одежду, помыть волосы и вообще всей помыться — о Владычица, как это здорово! «И может быть, — подумала я в глубине души, — стоит тщательно осмотреться у целителя».